Другой Брежнев - [17]

Вера помогала Брежневу выполнять наиболее суровые распоряжения сверху. И много лет спустя он не переставал задумываться о ее значении в жизни — положительном или отрицательном.

Конечно, в мемуарах Брежнева выделена другая сторона дела: «Нам угрожали кольями, вилами, злобными записками, камнями, брошенными в окно»… Но Любовь Брежнева писала о его отношении к происходящему так: «Леонид разъезжал по селам, видел, как изымали из кулацкого и середняцкого хозяйства ухваты, столовые ложки, бабские юбки… отбирали одежду, утварь, срывали одеяла со спящих детей. Видя своими глазами, как проходит кампания коллективизации, он мало-помалу начал понимать, что идет самый настоящий разбой. Леонида коробила дикая жестокость, разнузданность и самодурство уполномоченных по раскулачиванию. Он не мог смириться с тем, что, прикрываясь политическими идеями, председатели наживались на барахле…».

И в 1930 году Леонид резко оборвал свою карьеру землеустроителя. К этому времени он уже был, хотя и небольшим, начальником в земельном управлении в Свердловске. Теперь он вернулся в родной город и стал работать кочегаром. Из начальства, от письменного стола — в кочегары! Поворот, что и говорить, крутой, хотя вполне в характере нашего героя.

Одновременно Леонид снова стал студентом — в местном институте. «Получалось так, — рассказывала Виктория Брежнева, — когда утром идет на работу, то вечером — в институт, а если вечером работает — утром учится. Бывало, придет, одни зубы белые: кочегар есть кочегар! Ванны не было. Воду на плите нагревали, кочегара отмывали, в студента превращали!.. Вот так четыре годика прокрутились».

А потом жизнь снова начала толкать Брежнева наверх: его избрали парторгом… В 1935 году он с отличием защитил диплом инженера.

«Унижать человека — не наша мораль». Уже тогда, в первой половине 30-х, если не раньше, у нашего героя появился свой стиль руководства. Может показаться неожиданным, но самой характерной чертой этого стиля было подчеркнутое уважение к людям. Вот, например, любопытная история, которую вспоминал Константин Грушевой: «Здесь, в институте, произошел однажды такой случай. Активисты, не помню уж точно, какого факультета, под звуки заунывной музыки вручили отстающим рогожное знамя. Делалось это для того, чтобы воздействовать на самолюбие людей, поднять их энтузиазм». Леониду Ильичу вся эта церемония не понравилась. Он упрекнул ее авторов: «Зачем вы так? Ни один воспитательный акт не должен унижать человека. Унижать — не наша мораль. Наша — возвышать человека. Возвышать его даже тогда, когда критикуешь».

Брежнев говорил, что всякого человека нужно судить только с лучшей стороны: «Нет убедительности в поношениях…». Одного собеседника он иронически спросил: «Ну, вот ты всех пересудил, а сам кого лучше?»

«Сколько прекрасного встретишь в людях, где и не ожидаешь», — заметил он как-то.

«Тут не институт — тут головой надо думать». В 1935 году судьба Леонида Брежнева сделала новый поворот — его призвали в Красную армию. Служить отправили танкистом в Забайкалье, недалеко от Читы. В мемуарах Брежнева его военная жизнь описана так:

«— Подъем! Пулей вылетай!

Жара ли, мороз, дождь, ветер — мы, голые по пояс, выскакивали на зарядку, потом строем на завтрак, потом занятия по уставу, долгие часы строевой подготовки и наставления старшины Фалилеева, который был с нами особенно строг:

— Тут вам не институт. Тут головой надо думать. Смир-р-но!

Ходили мы с песнями — любимая была тогда «Нас побить, побить хотели», — пели дружно, с присвистом…».

«Броски были далекие. Поначалу и ноги натирали, и портянки наматывать не умели. Все это было. А однажды весной во время такого марш-броска между сопками разлилась речушка местная. Мы уже возвращались, шагали с песней, все вроде было хорошо. И вдруг водная преграда. Слышим голос командира: «Почему остановились?» Молчим: сам, мол, видишь, по воде не пройти. К тому же ветрище холодный. Ранняя весна в тех местах теплом не баловала. Видим, командир снял гимнастерку, обернул в нее личное оружие, поднял над головой и скомандовал: «За мной!» Вода студеная, миновали речку — зуб на зуб не попадает…».

Известны фотографии молодого Брежнева, на которых он — в буденовке с нашитой красной звездой. На другом снимке, еще более знаменитом, он — в кожаном шлеме танкиста. Офицерских званий в то время в Красной армии еще не ввели, но Брежнева назначили политруком танковой роты — это было что-то вроде младшего офицера.

Не все в его службе шло совершенно гладко. Однажды, например, он получил крепкий нагоняй от начальства: родители прислали ему в посылке бутылку водки…

В октябре 1936 года воинская служба Леонида закончилась, он вернулся домой.

Глава З ВЕТЕР ПЕРЕМЕН 1937 ГОДА

«Я и есть Брежнев». В один из дней 1939 года новенький «Бьюик Лимитед» подкатил к зданию Днепропетровского обкома партии. Шофер — молодой парень по фамилии Рябенко — ожидал свое начальство, с которым еще не был знаком. Из обкома вышел почти столь же молодой парень — щеголеватый, с густыми черными бровями, в белой рубашке с засученными рукавами. Уверенно уселся в машину.