Другое счастье - [50]

– Любое спиртное, лишь бы покрепче. И так, чтобы никто не заметил. Надеюсь, вы меня понимаете? Мне надо заботиться о репутации.

Дворецкий поклонился и пошел выводить из столбняка Милли.

Квинт проводил гостью в гостиную. Обшитые деревянными панелями стены были увешаны мрачными картинами, освещенными маленькими музейными светильниками, мебель с дорогой инкрустацией была заставлена безделушками. Расписной потолок, лепнина, обрамлявшая двери и окна – в стиле интерьера ощущался переизбыток роскоши.

– Ты ограбил Форт-Нокс? – спросила Агата, наслаждаясь мягкостью дивана.

– Нет, я поступил еще хитрее! Вместо того чтобы стараться изменить систему, я решил извлечь из нее выгоду. Раз не вышло ее разрушить, я бросил ей вызов и выиграл.

– По крайней мере за свое согласие поступить к ней в услужение ты потребовал высокую плату.

– Это как посмотреть. Я столько трачу каждый год на благотворительность, что гораздо эффективнее борюсь с бедностью, чем в былые времена, когда мы печатали в темных подвалах листовки.

– Ты делаешь это, заботясь о неимущих или чтобы успокоить собственную совесть?

– С чего ей быть неспокойной? Потому что живу в достатке? На протяжении всей молодости я жертвовал собой. Я ничего не забыл: ни откуда мы пришли, ни что натворили, тем более зачем, но совершенно уверен, что сейчас творю больше добра, чем раньше. Не осуждай меня, ты ведь ничего не знаешь. Я сильно прижал эту систему, которая была нам так ненавистна, и теперь перераспределяю большую часть того, что зарабатываю. Я финансирую школы, два диспансера, дом престарелых, я создал в окрестностях сотню рабочих мест и при этом не разыгрываю из себя святого. Мало кто из наших шишек может сказать о себе что-нибудь похожее.

– Я тебя ни о чем не просила и приехала не для того, чтобы тебя осуждать. Ты живешь так, как тебе хочется, и твоя помощь людям заслуживает только похвалы. Сама я не могу похвастаться тем, что сумела хоть что-то совершить за последние тридцать лет.

– Тогда сменим тему. Я уже схлопотал пару пощечин, теперь попробуем вести приятную беседу. Когда тебя выпустили?

– Я выпустила себя сама, через потайную дверцу, – заявила Агата, заметив, что Квинт встревожился, и получая от этого удовольствие.

– Значит, ты в бегах?

– Да. Теперь, когда ты это знаешь, каждая минута в моем обществе все больше превращает тебя в моего сообщника.

– Чем я могу тебе помочь, Агата?

– Как забавно! – воскликнула она. – Мне и раньше казалось, что твоя речь всегда слишком напыщенна. Сейчас ты разводишь в прерии лошадей, но от этого мало что изменилось: в твоих устах высокопарная риторика по-прежнему звучит естественно.

– Это комплимент или критика?

– Констатация факта. Сестра говорила, что однажды приезжала к тебе, пока я сидела в тюрьме.

– Если бы это было так, я бы очень удивился и утратил красноречие, которое ты мне приписываешь. Давай говорить без обиняков: с тех пор утекло много воды, хранить старые альковные тайны больше нет смысла. У нас с ней случился роман, который завершился некрасиво. Ты была тогда слишком юной, чтобы это заметить, но твоя сестра, уж извини, отличалась очень легким нравом. А я, ранимый субтильный юноша, тогда еще не был вполне уверен, что меня привлекают девушки. Сексуальная революция достигла апогея, но демонстрировать свои предпочтения тогда еще не вошло в моду. Твоя сестра отличалась от всех остальных, она была очень бойкой. Мужчина в женском обличье. Она свела меня с ума и на славу мной попользовалась. Я был ее правой рукой, причем вооруженной, она заставляла меня делать все, что хотела сама, ради нее я шел на самый крайний риск. Если бы она потребовала, чтобы я освободил Джорджа Джексона[10], я бы без рассуждений пошел на штурм его тюрьмы. Я думал, что она искренна, но как же я был наивен! Пока я выполнял ее приказы, она скакала из одной постели в другую.

– Хватит, Квентин, с меня довольно.

– Я последний, кого захотела бы посетить твоя сестра: она отлично знала, что здесь ей не были бы рады.

Их разговор прервало появление в гостиной Милли в сопровождении дворецкого. Он поставил на столик напитки, подмигнул Агате, пододвигая ей стакан апельсинового сока, в который заранее плеснул водки, и удалился.

– Милли мечтала поездить верхом. Ты ей позволишь?

– Вы хорошая наездница? – спросил Квинт.

– Неплохая, – сказала Милли.

– В лошадях нет недостатка, я велю оседлать вам одну. С вами поедет мой человек. Здесь встречаются красивые пейзажи. Закат через два часа. У вас есть время получить удовольствие от прогулки, только не задерживайтесь.

Квинт позвонил дворецкому и проинструктировал его. Через считаные минуты дверь гостиной открылась, и Милли, сияя от счастья, убежала, поблагодарив хозяина дома.

– Будьте осторожны, у меня лошадки с норовом, – напутствовал он ее.

– Не беспокойтесь, справлюсь! – крикнула она уже из-за двери.

– А у меня душа не на месте, – сказала Агата, залпом опрокидывая свой стакан. – Сделай милость, посади ее на послушную клячу. Не хочу неприятностей.

Квинт нетерпеливо вздохнул.

– Теперь, когда мы остались одни, ответь, почему тебе важно знать, встречался ли я снова с твоей сестрой?