Другое счастье - [40]

– Если бы меня хотели сцапать, то это произошло бы уже давно. К тому же я теперь венесуэлец, – со смехом напомнил Рауль.

– Нет, тебя не тронули потому, что у них не было против тебя улик, к тому же они получили виноватую – меня. Я расплатилась за всех.

– Ханна, ты расплатилась за Агату, за тех, кто вместе с ней затеял это безумие. То, что ты назвалась ее именем, – настоящий мазохизм. К тому же ты помогла не всей группе, а только некоторым ее членам. Те, кто не был ни в чем виноват, были вынуждены бежать и провести годы на нелегальном положении. С тюрьмой это, конечно, не сравнить, но и нам порой приходилось несладко.

– Знаю, Рауль, я читала твои письма.

– Что я могу для тебя сделать, Ханна? Проси, чего хочешь.

– Продолжай называть меня Агатой, особенно при малышке!

Она поведала ему о тетради, которую ищет, и добавила:

– Я приехала к тебе потому, что с тобой все всегда говорили как на духу…

– Милая моя, если бы я знал, что кто-то располагает сведениями, способными тебя оправдать, то нагрянул бы к этому человеку с бейсбольной битой, и ты давно вышла бы из тюрьмы, причем через главные ворота. Теперь, услышав об этом от тебя, я проведу собственное дознание. Скажи, зачем было Агате доверять кому-то свои признания?

– Чтобы я смогла освободиться и принять эстафету, если с ней что-нибудь случится. Но человек, которому она доверилась, не исполнил ее последнюю волю.

– Какая эстафета?

– Малышка!

Рауль долго смотрел на подругу, не произнося ни слова.

– Если бы ты полюбила меня, ничего этого не произошло бы.

– Знаю. Вот что значит невезение! Но я полюбила другого.

– Только не говори, что по-прежнему его любишь!

– Умоляю, не произноси его имени!

– Ты знаешь, что с ним стало?

– Нет, откуда? Наверное, не помолодел, как и все мы, – ответила Агата. – Вот только он, думаю, теперь завел семью…

– Ни разу ничего о нем не слышал, если это то, что тебе хотелось узнать.

– Возможно, даже не это… – прошептала Агата.

– Каковы твои дальнейшие планы?

– Если мне удастся завладеть тетрадью до того, как меня поймают, я сдамся и буду ждать пересмотра моего дела.

– Вдруг ты ее не найдешь, что тогда?

– В тюрьму я все равно не вернусь. Макс дал мне револьвер. Я оставила в нем одну пулю – для себя.

Во взгляде Рауля читалась нежность вперемешку с сожалением.

– Я сделаю все, что смогу, – прошептал он. – А ты не натвори глупостей! Останься здесь, хотя бы на время моего расследования.

– Спасибо, но расследование – мое дело, я должна отыскать остальных. К тому же – называй это хоть инстинктом, хоть паранойей – я чувствую опасность. Мне лучше нигде не задерживаться.

– Ты ничего не добьешься, если будешь все время убегать, разве что подвергнешь себя еще большей опасности. Времена уже не те, что раньше. Теперь найти человека стало детской забавой, все под наблюдением, все прослушивается. Электронная почта, оплата кредитными картами, мобильный телефон, даже выключенный, – и это еще не все способы тебя отыскать!

– Перестань, Рауль, не надо преувеличивать! ФБР – это тебе не Штази, у нас, насколько мне известно, еще не диктатура – или я не права?

Рауль грустно улыбнулся.

– Наши личные данные, перемещения, взгляды, вкусы, наш выбор, все, что мы покупаем, смотрим по телевизору, места в кино, книги, которые мы читаем, вся наша жизнь в мельчайших подробностях фиксируется и каталогизируется. Агентство национальной безопасности собирает больше данных, чем успевает обработать. Сегодня Оруэлла подвергли бы преследованию как изменника родины.

На лице Агаты читалось недоверие и отвращение.

– Я тебе не верю. Вы, те, кто остался на свободе, как вы такое допустили?

– Методы меняются, но оправдания остаются теми же. Главный инструмент – страх перед чужими, перед беспорядком, перед невидимым врагом. Это тебе ничего не напоминает? Раньше это были наши оппозиционные движения, до того – коммунизм и атомная бомба, сегодня – отмывание денег наркоторговцев, экстремисты, вездесущее насилие. Так как все это – реальные угрозы, совесть утешается тем, что тому, кому себя не в чем упрекнуть, нечего скрывать. Но это не твой случай, поэтому тебе придется все подвергать сомнению, научиться постоянно быть настороже – гораздо больше, чем в былые времена. Думай, как они, потому что они пытаются думать, как ты. Они будут предугадывать каждый твой шаг, а ты – их.

Внезапно Агата с тревожным видом повернулась к двери:

– Куда она подевалась? Ее давно нет.

Рауль снял со спинки стула свой пиджак и поднялся:

– Пойдем посмотрим. Так или иначе, нам уже пора.

Милли ждала их на стоянке, прислонившись к машине.

– Надеюсь, вы наговорились? – осведомилась она, туша сигарету.

Агата и Рауль смущенно переглянулись.

– Ну и вид у вас обоих! Что-то не так?

– Все в порядке, – заверил ее Рауль. – Разве что дождик собирается.

* * *

Тому пришлось сделать остановку. На него навалилась усталость, а впереди была еще добрая сотня миль пути, к тому же в Нашвилл ему нужно было прибыть с ясной головой.

Он изучил карту и стал соображать, как лучше задержать Агату. Она ехала не одна, а он должен был застать ее одну. Ему не давала покоя мысль: почему владелица «олдсмобиля» согласилась везти ее через всю страну? Догадка, что Агата сделала ее своей заложницей, была настолько очевидной, что он удивился, почему она не пришла ему в голову раньше.