Другое начало - [141]
Древняя астрономия была встраиванием общества в космическое повторение. В позднем неолите (III – II тысячелетия до н.э.) появляются постройки из громадных камней, мегалиты, места поклонения. Похоже, что в кромлехах (кром — круг, лех — камень), круговых каменных оградах, которые в свое время были частью всего сооружения, остальное было из дерева. Огромные каменные плиты образуют концентрические круги. Даже если это не было астрономической обсерваторией, все равно в той мере, в какой постройка была не чисто утилитарной, в круговой форме не мог не присутствовать космос. Строгость закона и порядка, возможно, прямо связывалась с точностью движения светил, примерно как в древнем Междуречье царь нуждался в жестком счете дней, чтобы налоги выплачивались с размеренностью движения звезд.
12. Когда мы говорим сейчас ( «сейчас приду, сейчас заплачу»), то имеется в виду точечное время в одном из двух его главных смыслов. Один смысл — немедленно, не затягивая, что предполагает собранность, неразбросанность времени. Здесь то самое сосредоточение, которым создается момент теперь в стремлении дойти до точки. Другое сейчас стоит в ряду разных теперь, как в примере: «сейчас я вношу 1/10 суммы, а в марте — остальные 9/10». Сейчас тут не отличается от, например, «20 февраля». Нетрудно понять, что само по себе наступление срока не задевает нас без нашего воспоминания: «ах да, сегодня, теперь 20-е февраля». Это так же, как для того, чтобы не опоздать, мало простого осознания, что завтра мой поезд отходит в семь, а дорога до станции занимает час: я должен «собраться»,«сосредоточиться». Момент теперь не считывается с часов и календаря: простое увидение на циферблате 2 часов 5 минут требует другого, хотя и почти неотличимого от этого первого восприятия, но по существу отдельного сосредоточения, наведения фокуса на положение стрелок или на число: «сейчас 2 часа 5 минут». Выпасть из часов, остаться в теперь, которое никак не совпадает с показанием календаря, можно с таким же успехом, как и «жить будущим». Можно жить и «настоящим», которое другое чем собранность и наоборот поощряет разбросанность, когда сдвиг стрелки часов или изменение аспекта(смена настроения) служат основанием для того, чтобы «стать другим». Наоборот, собственно настоящее это собранность, сосредоточенность. Всякая сосредоточенность, например сосредоточенность на прошлом или будущем, происходит теперь. Сосредоточенность на чем-либо плавно, без перерывов переходит в сосредоточенность просто, которая и есть подлинное теперь. Сосредоточенность происходит не оттого, что из будущего подкатило очередное теперь, а наоборот, от сосредоточенности и в ней возникает подлинное точечное теперь.
Оно обозначается не субстантивным, а адвербиальным применением слова «время». В западных языках оно переходит в предикат: Es ist Zeit, it’s time с неопределенным местоимением, указывающим на вот это время, как если бы само за себя оно еще не говорило. То же в русском «пора!», хотя это слово может просто технически означать какой-то отрезок времени.
Всё сводится к тому, что точечность мгновенного теперь так же несоизмерима с временем, как точка с линией. Настоящее несоизмеримо с растянутой, разбросанной историей. Но оно интересным (inter-esse, перепад) образом совпадает с историей как полнотой. Со-впадение включает перепад, вбирающий в себя отстояние, в котором может разместиться многое, что тоже называется историей, потому что не имеет получить свой смысл ниоткуда кроме как от собранности и ее со-впадения, перепада в полноту истории. Конец истории, не в смысле ее завершенности, а в смысле прекращения ее осмысленного хода, означает только одно: прекращение собирания в истории, отказ от концентрации, сосредоточения. Грубая схема для толпы показывает конец истории наподобие остановки машины, прекращения работы судьбы. История как сосредоточенность момента не прекратилась и в принципе прекратиться не может, потому что собирание всегда открыто.
Если история это собранность, то возможна ли ее полнота без того чтобы были доделаны дела, завершены предприятия, начатые человеком на земле? Доведение всех намеченных (запланированных) линий до конца не имеет отношения к истории как собиранию (апокатастасису). Проведение линий от точки до точки возможно только в условном пространстве, где такая возможность заранее постулирована(испрошена и дана). Какой инстанцией? Во всяком случае той, которая обязана не забывать о принятом ею постулате.
Попробуем разобраться в этом, взяв старый пример с университетским «курсом» и его «прохождением». Предполагается, что студент движется от нулевой точки незнания к приобретению знания, что констатируется экзаменом, на котором студент может вспомнить усвоенное. Но под вопросом стоит само исходное незнание студента. В платоновском «Меноне» ребенок, которого просят вычислить площади квадратов, оказывается заранее уже знающим геометрию, его задача только вспомнить. Вспоминается здесь не то, что было когда-то выучено. Если принять различение Анны Ахматовой:
