Другое Место. Рассказы - [42]

— Ты чем-то расстроен, не так ли, Уолтер? — спросил его тем же вечером Фрайсон, редактор спортивного отдела, когда они сидели в баре за стаканчиком виски. — Это дождь нагоняет на тебя тоску?

— Да, немного, но дело не в этом, — ответил Воули. — Ты только не падай со стула, хорошо? Я вижу то, чего нет, чего не видят другие. Нет, — торопливо добавил он, — этого я утверждать не могу. Вполне возможно, что другие люди тоже это видят, но никому об этом не говорят, как молчал и я. Да, я знаю… ты понятия не имеешь, о чем я толкую. Так что, слушай. Дело в том, Артур, что я дважды видел гигантские статуи. — И он описал сначала первую, потом вторую, упомянув также и про обстоятельства, при которых это произошло.

К счастью, Фрайсон не стал отпускать шуток по поводу статуй и изложил свои соображения на сей счёт.

— Так вот, если ты спросишь меня, Уолтер, я скажу, что в первый раз, в автобусе, ты просто задремал, — со мной такое часто случается, — и во сне увидел статую в парке. А вторую ты выдумал, слишком часто думая о первой. Ты ведь уже ждал, что где-нибудь когда-нибудь увидишь еще одну, не так ли?

— Я бы с тобой согласился, — с жаром воскликнул Воули, — если б эти статуи были такие же, как наши, только больше размером. Но они не такие. Они отличаются от наших. Совсем на них не похожи. Если бы я их выдумал, они не выглядели бы такими странными.

— С тобой всё в порядке, Уолтер?

— Крыша у меня не поехала, если ты об этом спрашиваешь. Но в том, что со мной всё нормально, уверенности у меня нет, хотя, с другой стороны, в порядке ли ты или любой другой, можно ли быть уверенным, что с тобой или любым из наших знакомых всё в полном порядке? Меня это уже давно тревожит, а статуи только все усугубили. Артур, — в голосе Воули звучала непоколебимая уверенность, — мы не смогли бы воздвигнуть такие статуи. Это нам не по силам.

— Я могу придумать многое, что хорошо бы построить в Лондоне, но мысль о статуях в восемьдесят или сто футов высотой придёт мне в последнюю очередь. По мне, это напрасные материальные и физические затраты.

— Ты бы так не говорил, если бы увидел их, Артур. Впрочем, я видел их лишь несколько секунд…

— Если ты вообще их видел…

— Думаю, видел, и этого мне достаточно, — раздражённо воскликнул Воули. — И пусть я видел их всего несколько секунд, главное, что они — не просто некие вещи, на которые смотришь, а потом тут же о них забываешь. Они явно что-то значили, — только не спрашивай меня, что именно, — и человек, увидев их, не мог остаться к ним безразличным. Что же касается напрасных материальных и физических затрат… не этим ли мы постоянно занимаемся? Вырубаем целые леса только для того, чтобы печатать всю эту гали…

— Слушай, помолчи, а то кто-нибудь услышит.

— Но ты понимаешь, о чем я, Артур.

— Разумеется, понимаю, Уолтер. Однако эти статуи мне не нравятся, и на твоем месте я перестал бы их видеть. Когда у тебя в этом году отпуск?

— Если повезёт, в начале сентября. Но только не думай, что у меня не все ладно с головой, старина, и, пожалуйста… никому ни слова.

— Можешь не беспокоиться, — заверил его Фрайсон. — Но и тебе не стоит придавать этому такое значение. Ты наш надежный, закаленный в сражениях боевой конь. Один из лучших. И незачем тебе видеть то, чего нет.

Дома Воули так ничего и не сказал, но жена и дочь несколько раз делали ему замечания, что к старости он становится рассеянным. Однажды жена поинтересовалась, что с ним такое, по-видимому, заподозрила, что у него возникли проблемы в «Рекорде», о которых он ей не говорит. И хотя он заверил ее, что у него нет никаких проблем, несколько выигрышных статей, которые ему поручили написать, вышли не такими удачными, как хотелось. Он упускал важные моменты, а сами статьи получились такими вялыми и бесцветными, что потребовалась серьезное вмешательство редактора. И Воули пришлось признать свои недоработки. Не мог же он оправдываться тем, что Лондон без статуй, реальный Лондон (хотя иной раз он казался совершенно нереальным, привидевшимся в каком-то дурном, неприятном сне), не стоил того, чтобы о нем писать. Вот если бы в нем действительно стояли эти огромные статуи, тогда он написал бы роскошную статью!

Третья и последняя из статуй возникла перед его взором в конце мая, когда он вернулся в редакцию примерно в семь вечера, пробегав по городу целый день. Здание «Дейли рекорд» находится на одной из крохотных улочек между Флит-стрит и набережной, поэтому из репортерского зала, расположенного на верхнем этаже, можно, если посмотреть вниз и влево, увидеть реку. Сдав свой материал, Воули стоял у окна, набивал трубку и гадал, съесть ему поздний ужин дома или пойти в клуб. Солнце уже опускалось к горизонту и заливало Лондон золотым светом. Воули устало посмотрел на реку и увидел ее. Эта статуя при дневном свете была бы совершенно белой, но на закате стала кремово-золотистой. Она превосходила обе первые как размерами, так и необыкновенной красотой, и сердце Воули судорожно сжалось. Величественная, улыбающаяся женщина, одетая в простенькое длинное платье. Она поднимала к небу голенького, смеющегося ребенка. Несколько секунд он видел статую в мельчайших подробностях, от подола платья, вокруг которого несла свои воды Темза, до позолоченных заходящим солнцем кудряшек младенца.