Другие семь дней - [171]

— Сегодня у нас в студии необычный человек. Иван Неустроев — первый из аборигенов, кому удалось вырваться из цепких лап кровавой гэбни в свободный мир. И сейчас я попрошу Ивана поделиться своими впечатлениями. Прошу!

Кирилл протянул микрофон прадеду. Тот неуверенно взял устройство в руки, повертел его, потом расположил правильно (всё же вдолбили хоть что-то в эту обезьяну!) и спросил:

— Это что, в радио говорю?

Кирилл мысленно сплюнул, но внешне расплылся в самой дружелюбной улыбке.

— Конечно. Мы в прямом эфире радио и телевидения. Нас слышит и видит весь мир.

— И в Союзе тоже? — подозрительно спросил Иван.

— Конечно! — подтвердил ведущий. — На Россию тоже ведется вещание.

И тут предок преподнес опешившему Кириллу сюрприз.

— Товарищ Сталин! — заорал он в микрофон. — Не слушайте эту империалистическую гниду! Заберите меня отсюда! Я согласный на тюрьму! Заслужил я! Только заберите! Тут сплошная контра недобитая! Буржуи одни! Злые! Последний кусок друг у друга из глотки рвут. Только жрать и срать умеют! Тупые они! Я в Смоленск хочу! К Ленке! К Сереге! Обманула меня эта контра проклятая! Не я из Союза бежал, виска его мерзостная! Самогонка! Споил он меня, падла!

Иван бросил микрофон, развернулся и врезал в челюсть ведущему. На этот раз Кирилл не успел увернуться…

Июль. Владивосток.

Владимир Касатонов, контр-адмирал, командир отряда кораблей ТОФ

Корабли отряда вошли в родные воды, где их уже с нетерпением ждала тройка эсминцев, украшенных флагами расцвечивания. На мостике крейсера царило сдержанное ликование. Наконец-то закончен долгий путь домой. Пусть страна, из которой они начали свое путешествие, была совсем другой, но Родина осталась на месте. Остались родные березы, остался Владивосток, остались деды и бабушки, полузабытые за это время, а сейчас молодые, ставшие ровесниками своих внуков и правнуков.

Владимир украдкой осмотрел присутствующих и вдруг отчего то вспомнил сцену в российском консульстве и уверенного в себе, даже нагловатого, «представителя американского правительства», его удивление от услышанного отказа, бегающие глазки консула…

Потом был долгий, утомительный путь по океанским просторам, облеты американских самолетов, стремившихся, казалось, сбить тараном мачты крейсера. И постоянное нервное напряжение в ожидании очередных гадостей. И сны о навсегда оставшихся неизвестно где родных и близких. Все это было и наконец закончилось.

Поэтому и радовались сейчас стоящие на мостике и толпящиеся на палубах. Поэтому гремело из всех динамиков на всех подходящих к Владивостоку кораблях:

Наверх вы товарищи, все по местам

Последний парад наступает

Корабли один за другим занимали места на рейде, а адмирал тем временем рассматривал в бинокль берег, на котором творилось нечто невообразимое. Насколько можно было рассмотреть, набережная и прилегающие к ней улицы были забиты народом, среди которого белели гимнастерки. Владимир с трудом припомнил, что такие носили до войны милиционеры. Видно было, что одетые в белое вместе с людьми в военной форме с трудом сдерживают толпы людей, стремящихся добраться ближе к берегу. Крыши ближайших домов, деревья и даже несколько стоящих кранов были увешаны мальчишками, а кое-где и людьми постарше. Все это сборище волновалось, словно море перед штормом, что-то кричало, махало приветственно руками. Над городом и гаванью несколько самолетов выписывали в небесах виражи.

В паре мест адмирал заметил оркестры, а в центре пристани, на очищенном от людей пятачке стояли несколько военных, в уже привычной краснофлотской форме без погон, и гражданских лиц. Оцепление в этом месте было плотнее и без труда удерживало людской напор.

— Нас встречают, — подтвердил увиденное командир «Варяга» Москаленко, опуская бинокль.

А над палубой гремело:

В суровое море уходит «Варяг»

Чье имя в легендах воспето.

Гвардейский на гафеле

Плещется флаг,

Застыли на старте ракеты…

Сентябрь. Западная Украина, где-то в районе Львова.

В. А. Акимов, лейтенант ВВС и другие

Ночью, как известно все кошки серы. А черные кошки — не видны вообще. Вот и крадущийся на небольшой высоте, окрашенный черной матовой краской небольшой двухмоторный самолетик увидеть было невозможно. Глушители и пламегасители, черный цвет, низкая высота скрывали его от всех возможных наблюдателей, устаревших русских радиолокаторов и даже их слухачей. Так что летевшие в нем летчик и штурман, два украинца, давно и прочно осевшие на Западе и промышлявшие наемничеством, ничего не опасались. Отправлявший их в полет «провидник» УНА-УНСО передал им, вдобавок карту с последними данными о размещении авиации и РЛС в этом районе. Поэтому маршрут был выбран так, чтобы лететь как можно дальше от этих, пусть лишь потенциально, но опасных точек. В общем, ничего особенного. В том же Ираке, где они некоторое время работали в частной военной корпорации, было намного опаснее. А тут… Доставить груз оружия для борцов за «вильность и незалэжность», пролетев ночью над практически никем неприкрытой территорией, прослыв при этом мужественными патриотами Украины, да еще получить за это неплохие деньги — кто угодно отказался бы от этого, но не Павло Мельниченко и не Станислав Сергиенко. Вот и летели они над темнеющими внизу лесами, тщательно сверяя свой маршрут по карте на приборе. Пилотирование по сигналам GPS, прибор ночного видения, да и вообще все оборудование, изготовленное в двадцать первом веке — что могли противопоставить этому москали, отставшие от всего мира больше, чем на полсотни лет? Реактивных истребителей и зенитных ракет, предоставленных им их вассалами из Северной Кореи, едва хватало на прикрытие нескольких важных городов и военных баз. А свои они пока выпускать не научились. И никогда не научаться, в этом и Павло, и Стас были заедино.