Другие лошади - [39]

Витька пожал плечами и прыгнул. Да все прыгнули.

Физрук поставил планку на пять сантиметров выше. И снова прыгнули все. Только рыжий спёкся.

Осич очередной раз всё усложнил.

На этот раз через планку улетела где-то половина. Другая половина улетела вместе с планкой.

Гимнаст не унимался.

Новую высоту, кроме Витька, взяли ещё трое.

Следующий барьер перемахнул только он.

– А ну-ка… – задумал что-то Осич.

Но тут прозвенел звонок.

– Виктор, подойди сюда, – скомандовал физрук.

– Дело такое, – продолжил он через минуту. – Завтра в училище соревнования по прыжкам в высоту. Надо бы от младшей группы представителя. Ты как?

Витька потерял дар речи. Но ответа и не требовалось. Физрук уже вносил его в какой-то список, достав из кармана маленькую записную книжку.

– В пятнадцать тридцать чтобы был как штык. Надо будет с уроков раньше уйти, уйдёшь, на меня сошлёшься. Соревнования в четыре. Полчаса на разминку и пробные прыжки. Больше метра десяти на разминке не прыгай. Всё.

Не прощаясь, Осич отправился в тренерскую.

Далее ощущение реальности покинуло Витька. И в себя он пришёл, по сути, только после соревнований, которые запомнил на всю жизнь.

Девчонки, сидящие вдоль стен спортзала на скамейках.

Вальяжные старшаки в модных спортивных костюмах, с видом звёзд разминающиеся в центре зала. И он сам. Долговязый, нескладный, в смешных серых трико с тонкими белыми лампасами и спрятанными в дешёвеньких кедах резиночками. В белой отцовской майке из числа тех, которые можно увидеть только в старых фильмах про деревню.

Его никто не принимал всерьёз. Над ним даже не смеялись. Его просто не замечали. А он брал высоту за высотой. Тем временем из пятнадцати участников выбыл один, другой, трое, сразу пять человек. И остались четверо.

– А мальчик-то – молодец, – громко и очень женственно сказала первая красавица училища, которая сидела за судейским столиком, окружённая свитой. – Давай, мальчик! Буду за тебя болеть. Один из младшей группы против всех. И гляди…

Эхо спортзала таинственно вторило её словам.

Со злости ещё двое страшаков срезались на следующей высоте. А один прыгнул. И прыгнул Витька. От счастья. Потом старшак прыгнул, а Витька сбил планку. И отвернулся от судейского столика, чтобы оттуда не видели его злых мужских слёз.

– Второе место… – возвестила первая красавица, после чего физрук вручил ему грамоту и крепко пожал руку. – А это приз зрительских симпатий.

И она поцеловала Витьку своими красивыми пухлыми губами в дёрнувшуюся судорогой щёку.

А на следующем уроке был турник. И Витька болтался на перекладине.

– Ы-ы-ы! – ржал рыжий, который, на этот раз блеснул, сам вызвался первым и несколько раз сделал солнышко.

Витька разжал руки.

– Пять, – возвестил Осич.

В спортзале наступила гробовая тишина.

– За что пять-то? – взвизгнул рыжий.

Осич пожал плечами.

– Не знаю ни одного гимнаста с такими ногами. А прыгуна знаю.

– Да он как дерьмо…

– Это ты как дерьмо, – резюмировал Осич и выкрикнул на снаряд следующего.

После урока в раздевалке все, кроме Витька, сунули рыжему по разу. А староста спортивной группы сунул рыжему два раза.

Потом Витька на время потерялся. И не в переносном смысле. Дедовщина, которой он не боялся, всё-таки нет-нет, да и заявляла о себе. И первыми обычно давят лучших. А он уже почему-то не мог отвечать вполсилы.

Когда Витька вернулся на учёбу, северную землю уже сковал мороз и покрыл снег. Физкультура теперь была на лыжах. Младшая группа вперемежку со старшаками сидела за столом лыжной базы в подвале училища. Осич наливал из самовара чай. Не хватало стаканов, и поэтому их после пары глотков передавали по кругу.

– Ого, взрослеешь! – приветствовал физрук Витьку, лицо которого украшали пожелтевшие, но заметные «очки» под глазами. – Садись чай пить.

– Так, мужики, – объяснял Осич через минуту. – Норматив – три кэмэ, но мы пойдём пять. При условиях, близких к боевым. Ветер северный. Мороз – минус пятнадцать. Идём по реке двумя группами. Встречаемся…

Они встретились через двадцать лет.

У супермаркета, с крыльца которого спускался подвыпивший Осич, припарковалась новая машина. Из неё выбрался солидный, но бесконечно усталый и растерянный какой-то мужчина.

– Гимнаст, твою мать! – безо всякого приветствия заорал бывший физрук. – Второе место по прыжкам в высоту!

На них оборачивались прохожие и смотрели на усталого и растерянного мужчину так, как на него давно уже никто не смотрел.

Дежурный при раздевалке

1

Уже три недели я жил с мыслью, что у меня будет ребёнок, и эта мысль меня пугала.

Дело даже не в том, что мне самому едва стукнуло шестнадцать. Просто пигалица до последнего верила, что у неё сбились какие-то биоритмы. Потом пошла в больницу – и ей сказали то, что сказали. Дальше было долгое и трудное объяснение с матерью. У неё. И она чего-то наплела про первого встречного.

Я так думаю потому, что её родители продолжали со мной здороваться, а папахен даже как-то раз, подвозя в колледж, рассказывал, где раньше в нашем скромном городке снимались шлюхи, за сколько они делали минет и что, когда он служил на флоте и ходил на Кубу, ходил, потому что плавает только говно в проруби, кубинские тёлки давали за флакон «Шипра». Не думаю, чтобы таким образом бывший боксёр среднего веса, чемпион армии и флота, если только бывают бывшие чемпионы и боксёры, наводил мосты. Во всяком случае, я мысленно попрощался с жизнью, садясь в его дорогое авто. Но как-то обошлось.