Другая Шанель - [56]

– Ты сводишь меня с ума, Клодетт, – страстно шепчет он.

В этот момент война отступает для майора на второй план. Важны только ощущения, которые он получает с этой женщиной.

…Соблюдая все меры предосторожности Момм начинает действовать. Сначала закидывает удочку в близком окружении Риббентропа, но на нужных людей не выходит. Затея Коко все больше увлекает его, он понимает, что дело может получить вполне реальное осуществление. Вскоре в его поле зрения попадает Вальтер Шелленберг. Генрих Гиммлер, глава эсесовцев, доверяет тридцатитрехлетнему офицеру до такой степени, что поручил ему руководство иностранными секретными службами. Шелленберг выслушивает Момма и соглашается поговорить со своим покровителем. Гиммлер дает отмашку: переговорам быть. С легкой руки Шелленберга в нацистской среде эта операция получает название «Modellhut» – «Модельная шляпка». Коко позволено ненадолго покинуть родину, чтобы выехать в Испанию, где на днях должен появиться Черчилль. Ожидается, что ее встреча с британским премьером произойдет в посольстве и организует ее посол Сэмюел Хор, с которым Коко давно дружна. Однако миссия чуть не оказывается загубленной. Коко просит у Шелленберга право на выезд не только для себя, но и для своей английской подруги Веры Бейт, которую непременно хочет взять с собой. Ведь Вера – близкая подруга Черчилля и, следовательно, может быть чрезвычайно полезной в общении с ним. Немецкое командование неохотно удовлетворяет эту просьбу, с условием, что все детали останутся в тайне. Загвоздка в том, что Коко никак не может отыскать Веру, ведущую активную жизнь. А когда они все-таки встречаются, Коко, связанная обязательствами, не может толком объяснить, почему присутствие Веры в Мадриде так важно.

– Я решила открыть там бутик. Но сначала нужно понять, правильный ли это выбор. Я нуждаюсь в тебе и твоих советах, дорогая.

Сперва Вера сомневается, но потом все-таки дает согласие.

Но увы, поездка, состоявшаяся в ноябре 1943 года, оказалась неудачной. Очень скоро Вера заподозрила, что за ее спиной что-то происходит. Движимая патриотическими чувствами, она направилась в британское посольство и попросила как следует проследить за французской гражданкой Габриель Шанель.

– У нее что-то на уме, – заявила она послу, – и кроме того, она часто общается с нацистской верхушкой.

Британские секретные службы взяли Шанель на заметку. Досье на нее стало распухать, и ни о какой конфиденциальной встрече с Черчиллем не могло быть и речи.

Эхо прошлых лет

Клодетт застегивает блузку, начиная с нижних пуговиц. Кертнер зашнуровывает ботинки.

– Я увижу тебя снова? Наверное, уже нет? – вдруг спрашивает он.

– Этого не знаю даже я, майор.

Выражение лица Клодетт резко меняется: она вновь становится холодным профессионалом, шпионкой, которая получает наслаждение, преследуя свою жертву.

– А знаешь что, малышка? Ты ведь молодец!

– В каком смысле?

– В том, что ты так ничего о себе и не рассказала. И эта Шанель… Я должен о ней что-то узнать?

– Но ведь и ты, – откликается Клодетт, не отрывая взгляда от одежды, которую приводит в порядок, – ничего особенного не рассказал. Что же касается меня… Я должна была понять, зачем Момм встречался с вами. Концлагерь – это да, но толком вам ничего не сказали.

– Тогда прости… ты легла со мной в постель, потому что…

– Ты, наверное, подумал, что это какая-то стратегия? – рассмеялась Клодетт. – Нет, просто мне этого захотелось, и я не смогла устоять. Ты мне понравился, вот и все. А то, что из тебя ничего полезного не вытянешь, это я быстро поняла.

– Мы ведь еще увидимся?

– Не спрашивай меня об этом, не надо. Вполне возможно, я дам о себе знать. Ты симпатичный и ведешь себя как джентльмен. Не думала, что немцы бывают такие. Я знаю, как тебя найти, не беспокойся. А сейчас тебе пора, прощай.

Майор уходит. Стоя у окна, Клодетт провожает его взглядом. Затем оправляет на себе белую шелковую блузку от Шанель, пудрит носик и, накинув черный шерстяной кардиган, покидает квартиру. На этот раз ее путь лежит не на Вандомскую площадь, а в противоположную сторону. Клодетт ждут на Авеню де ля Опера.

– Ну как?

Уже темно, но на собеседнике парижанки надеты темные очки. Высоко поднятый воротник тренча скрывает лицо, видны только аккуратно подстриженные бакенбарды с проседью.

– Увы, ничего из того, что мы предполагали. Момм – тот еще хитрец. И знаешь, что я тебе скажу, Боб? Мне почему-то кажется, что полковник на самом деле знает далеко не все.

– В этом ты ошибаешься, уверен! Эта женщина непременно должна была рассказать Момму об этой затее. По одной простой причине: на данный момент полковник является для нее единственным связующим звеном с верхушкой в Берлине.

– Ну да, наверное, ты прав. Но каким образом мы поймем, когда и как они начнут действовать? Это не так-то просто.

– Знаю, что не просто. За этими тремя олухами следить больше не надо. Мы с ними только время потеряем. Теперь понятно, что их вызвали исключительно для того, чтобы освободить Андре Палас-са. Вне всякого сомнения, для женщины это очень важное мероприятие. А для нас – второстепенно и неинтересно. Мы должны сконцентрироваться на Момме. И естественно, на мадемуазель…