Другая Элис - [63]

Мне нужно было находиться среди ребят, которые тоже готовились к экзаменам, ощущать себя частью этого процесса. Я не могла все время быть дома, отрезанная от всех. В идеале мне хотелось бывать в Бристоле две ночи в неделю, потому что я все еще занималась с тьюторами. Рейчел, старая подруга моих родителей, жила в пятнадцати минутах от квартиры и сказала, что, если надо, готова мне помочь. Она была для меня замечательной поддержкой в Бристоле, часто возила к докторам, оставляла у себя, когда я нуждалась в отдыхе и нормальном питании. Она присматривала за нами, когда мы были детьми, и с тех пор оставалась членом нашей семьи.

В начале нашего последнего семестра мои родители поговорили с матерью Софи, и все согласились на том, что мне будет разумнее всего проводить в квартире две ночи. Я и не рассчитывала, что ребята будут помогать мне 24 часа в сутки. Я сказала Софи, чтобы она закрывала дверь, занималась своими делами и не чувствовала за собой никакой вины. Если я с чем-то не справлюсь, то позвоню домой.

Шла вторая неделя семестра, я была дома, в своей спальне, и занималась. Позвонил Стивен.

— Элис, нам надо поговорить с тобой. Мы беспокоимся за тебя, — многозначительно начал он.

— Стивен, ты о чем?

Он колебался.

— Понимаешь, на носу экзамены и все такое, мы все жутко загружены и не сможем помогать тебе, если у тебя будет тяжелый день.

— Стивен, мы уже проходили через это.

— Да, но первая неделя получилась не такой, как мы планировали, тебе надо было раньше встретиться с тьютором. Ты приехала в понедельник, а не в среду…

— Я знаю, простите, — перебила я его.

— Но дело не только в том… Мы беспокоимся, что, если тебе будет плохо, мы не сможем сосредоточиться на занятиях. А нам дорога каждая минута.

— Зачем ты тратишь сейчас время на разговор, если мы все уже обговорили?

— Но… — Он замялся. — Мы недовольны.

— Что ты хочешь сказать? Что я вообще не должна приезжать в квартиру?

— Просто… ну… если тебе станет плохо в четверг? Мы будем терзаться, что оставили тебя одну в комнате, зная, что тебе больно. Мы просто не сможем готовиться.

— Стивен, мне хотелось бы гарантировать, что все будет нормально, но я не могу. Работайте в библиотеке, если вы так боитесь этого. Я не хочу, чтобы вы тратили на меня время. Я обещаю, что Рейчел приедет, если мне потребуется помощь. И мои родители. И вообще, я буду приезжать в среду, только если позволит здоровье.

— А если тебе станет плохо в четверг? Мы не можем рисковать, — твердо заявил он.

— Тогда я сразу позвоню Рейчел, — в отчаянии сказала я. — Конечно, экзамены не шутка, а моя болезнь непредсказуемая. Вы так поддерживали меня раньше, но я абсолютно не рассчитываю, что вы сможете это делать перед экзаменами. Мы должны быть сильными и справиться со всем, как бы я себя ни чувствовала.

— Но если Рейчел не приедет?

— Она ведь живет в пятнадцати минутах. Она знает, что в эти два дня может потребоваться ее помощь, и специально отложит все другие дела.

— Мы не чувствуем себя комфортно в такой ситуации. Мы знаем, что так много делали для тебя все эти годы. Теперь твоя очередь помочь нам немножко, — сказал Стивен. Я чувствовала, что ему было неловко.

— Вы хотите, чтобы я вообще исчезла с вашего горизонта до конца экзаменов? Тогда я не смогу видеться с друзьями, ходить на последние занятия с тьюторами или в библиотеку. — У меня дрожал голос, и я чуть не плакала.

— Но мы будем присылать тебе любые книги или лекции, какие понадобятся.

— Короче говоря, ты ясно дал мне понять, что я нежеланная персона. Что ж, занимайтесь, готовьтесь. Я вообще не буду показываться в квартире, даже на эти два дня.

Я была в ярости. Они правы по-своему, но я не собиралась им это прощать. Я считала, что они ужасно несправедливы ко мне. Они тоже думали, что я несправедлива к ним, и обижались. Внезапно мы оказались в сотне миль друг от друга, на совершенно разной длине волны.

Я поговорила с родителями. Папа рассердился и расстроился. Он видел, что они причинили мне боль, изгнав меня. Но если взглянуть на ситуацию с практической точки зрения, он платил за меня, чтобы я жила там, и они не имели права меня прогонять. Через пять минут телефон зазвонил опять. Это была Софи.

— По-моему, вы эгоисты, Софи.

Она обиделась.

— Мне просто не верится, что ты подумала, будто мы хотели тебя обидеть — после всего, через что мы прошли, — оправдывалась она, — но это финишная прямая. Мы учились столько лет, чтобы получить степень.

— Получить степень! Это не только ваша забота! Я понимаю, вы не хотели причинить мне боль, но вы это сделали. Я не могу все время сидеть дома. Мне нужно хоть немного, но жить нормально.

— Но ты должна согласиться, что ты не такая нормальная, как мы.

Молчание. У меня пропало желание спорить.

— После всего, что мы делали для тебя, теперь наша очередь просить помощи. Пожалуйста, Элис, нам нужно это время для подготовки, это всего восемь недель. Мы будем в контакте, Эли, — молила она, — пожалуйста, не принимай это на свой счет, это всего лишь экзамены, когда они закончатся, все вернется в норму.

После всего, что мы для тебя сделали — это они и я.

Вот что меня расстроило. Я не могла отрицать, что без их поддержки учеба в Бристоле была бы для меня невозможной, но теперь, наоборот, я должна была сделать им одолжение и исчезнуть на время «их» экзаменов. Мне нельзя протестовать, потому что я должна быть невероятно благодарна за «все, что они для меня сделали». Я думала, что была для них подругой, что мы были равными в нашей дружбе, и я сделала бы что угодно для любого из них, особенно для Софи. Но то, о чем они просили меня, казалось мне неправильным, это вносило в наши отношения другой набор ценностей.