Другая другая Россия - [51]

— И что, вы ей говорите — извините, у вас маленькая голова?

— Мы ей говорим — «Девушка, вы такая вся такая нежная и хрупкая. Зачем вам большой букет?».

Возвращается первый клиент, расплачивается за букет и уходит. Таня подметает с пола ободранную листву, смахивает пыль с леек и гномиков, и берется за круглый проволочный каркас, на который наматывает паутинку жесткой нити. В салоне тихо и игрушечно. Люди за стеклом снуют туда-сюда. Только десять часов утра. Мне уже надоело крутить салал. Не терпится начать собирать букеты.

— И долго мне его еще крутить? — спрашиваю Таню.

— Несколько месяцев покрутишь, и хватит, — отвечает она. — Набьешь руку. А потом я расскажу тебе о законах золотого сечения, цветосочетании и немного из ботаники. Да, флористика — вообще, не женский труд. Один мужчина мне сказал, вы тут удовольствие получаете, еще и деньги за это берете. А мы тут не только с веточками работаем, нам еще тяжелые баки надо мыть, цветы, когда с базы привозят, зачищать. Я никогда не буду зачищать цветы перед клиентом — это интимная работа.

— Как это — «зачищать»?

— Ну, вот, например, — Таня вынимает из вазы, стоящей на полу, розу. — Видишь лепесток? Из-за конденсата на нем какашки всякие собираются, — показывает на потемневшее основание. — А роза — свежая. Мы его берем, и аккуратно достаем, — она выдергивает лепесток из цветка.

— А ему не больно?

— А брови щипать тебе не больно? Каждый цветок нужно приводить в порядок, все равно, что делать ему прическу… И потом морально устаешь, — продолжает она о тяжелой доле флориста. — Люди-то разные приходят…

Заходит девушка в пуховике, плотного сложения. Видно, что забежала сюда по дороге на работу.

— Мне — что-нибудь небольшое такое… — она обводит взглядом салон. — На после двенадцати сегодня… На тысячи полторы. Ну, что-нибудь, я не знаю.

— А для кого? — спрашивает Таня.

— Для девушки, одной нашей сотрудницы.

— Вы не могли бы ее описать?

— Девушка — кореяночка, темные волосы, светлая кожа… Ну, высокая, красивая. Не худая, конечно… И не толстая.

— Первым делом мы стараемся побольше узнать о человеке, для которого букет собираем, — продолжает учить меня Таня, когда девушка выходит из салона. — Просим описать человека — цвет волос, глаз, рост, комплекцию, яркий, не яркий, амбициозный, спокойный. Букет должен соответствовать человеку.

Пока я ломаю голову над тем, как должен выглядеть букет для кореянки, в салон мягко входит мужчина в возрасте, в вельветовых брюках и в голубом свитере.

— Ой, девочки, у вас того, что мне нужно, нет, — говорит он, ни разу не посмотрев в холодильник. — В корзиночке надо — чтоб на стол.

— Мы вам соберем.

— Да нет… Я же хочу сам посмотреть, выбрать…

— Так выбирайте. Все — для вас, — улыбается Таня.

— А мне в пятницу надо.

— Мы вам в пятницу и соберем.

— Да мне ж с утра надо…

— Ради вас я приду рано утром.

— Так мне ж в восемь утра уже надо.

— Ради вас я приду в семь.

— Так еще ж неизвестно, зайду я к вам или нет.

Таня тускло смотрит на его лысую голову, покрытую желтыми пигментными пятнами, и мне кажется, она хочет ее зачистить.

— Ну, ладно, — говорит он, выходя. — Я-то думал, вы мне корзиночку соберете, а вас ведь озадачишь конкретно, сам не посмотришь, а оно не знаешь, как получится. Улыбаясь, мужчина уходит, говоря: «Так я ж еще и сам не знаю, чего хочу».

— Ты видела? — обращается ко мне Таня. — Он даже в холодильник не посмотрел. Был у меня один клиент, на гнома похожий. Постоянно приходил и глазел на меня. Я ему даже сказала — «На меня не надо смотреть, в холодильник смотрите». А мой напарник, когда он заходил, всегда говорил — фу-у-у, я его терпеть не могу. Но я к нему подстроилась, он занудел, я вместе с ним чуть-чуть понудела. Ну, приходит он, и ему вечно нравится какой-нибудь цветок, которого нет в наличии, но он есть в готовом букете…

— И ты вытаскиваешь цветок из букета?

— Ну… если я клиента сегодня сильно люблю, то выну.

В салоне снова воцаряется спокойствие. Таня плетет паутину на каркасе, я — по-прежнему кручу салал, то и дело, бросая жадный взгляд в холодильник — меня к нему подпустят только через несколько месяцев, а я надолго тут не задержусь. Отложив паутинку, Таня идет в холодильник, выбирает цветы — белые розы с растрепанными «рубашечками», амариллисы и аспидиструм — длинные зеленые листы, похожие на лопухи.

В салоне появляется человек. В черном пальто и меховой кепке, стриженой бобриком. Он не смотрит на нас, только в холодильник.

— Вам помочь? — спрашиваю его.

— Я сам, — отмахивается он, и мы с Таней многозначительно переглядываемся.

Мужчина сводит брови и напрягается, словно сейчас заключает с цветами тяжелую молчаливую сделку.

— Мне тюльпаны, — говорит он.

Таня толкает меня локтем, и я вползаю в холодильник.

— И еще вон те цветочки. Да. И вон те. А еще, пожалуйста, те. И вот эти.

Держу в руках охапку цветов — ирисы, амариллис, тюльпаны, кустовые розы. Даже на мой взгляд псевдофлориста, они между собой никак не сочетаются. На моем лице застывает замороженная улыбка.

— Да, у вас вкус… — многозначительно говорю я.

— Что? — напрягается мужчина.

— Говорю, с вашим-то вкусом только букеты составлять…