Друг другу вслед - [21]
Мужики поскребли в затылках, понесли военную кладь снова на телеги.
Игнат пробился сквозь толпу, тронул высокого за рукав. Тот, свертывая самокрутку, скосил глаза.
— К вам, из Уфы, точнее — из Москвы.
— Твой мандат… — высокий взял бумагу, прочел: — «Предъявитель сего, Нестеров Игнат Сергеевич, уполномачивается… так… для ведения широкой агитации среди населения Урала за создание Красной Армии. Все совдепы и организации просим…» — он улыбнулся, подал твердую, в мозолях руку. — Михаил Калмыков, начальник боевых дружин. — Он помолчал, приглядываясь. — Какие твои планы? Отдых не требуется?
— Бока отлежал за восемь суток.
— Добро. Поезжай в Ахметку, там нынче запись добровольцев. Осмотрись, помоги с отбором.
Игнат даже покраснел от досады: «Повоевал, называется… Мог бы и не рваться из Москвы!»
— Из каких будешь? — спросил Калмыков.
— Пресненский рабочий, кузнец.
— Во-во, в самый чок! Братва наша, стеклодувы, не перед каждым раскроется… Да, и еще просьба. Ждем пароход из Уфы, с караваном «гостинцев». Обеспечь встречу… — Он уловил замешательство Игната, тихо сказал: — Не кипятись, тишина обманчива. Разъезд за разъездом крадется с юга… Что ж, по-твоему, отдать заводы на поживу казаре? Так, стало быть, обо всем дотолковались. Чуть заминка с подводами — скачи в штаб, к нашим партийным организаторам.
Распахнулась дверь, по ступенькам скатился круглолицый связной, подал Калмыкову вчетверо сложенный листок.
— Телефонограмма из Верхне-Уральска, товарищ командир! — отрапортовал он. — Долгожданная!
— От Блюхера? — просиял Калмыков. — Ну-ка, ну-ка… С колоннами Кашириных выступает под Оренбург, ждет нас. — Он отыскал в толпе сотенного. — Поднимай конницу, едем!
— Слушай, а его… не Василием зовут, Блюхера? — спросил Игнат.
— Василий Константинович, если полностью. А что, знаком?
— Был у меня друг в Москве, ушел на войну три года назад. Не знаю, он ли…
Слухи о записи в добровольцы с утра волновали парней окрестных деревень — Ахметки, Павловки, Архангелки. Когда стало известно, что усольские штабные наконец прибыли и сидят в избе-сходне, ребята со всех ног бросились туда. Вместе с другими побежал угловатый, бровастый Кольша Демидов.
— Где записывают? Кто? — запаленно справился он у знакомого павловского подростка.
— А вон сельский комиссар и с ним кто-то еще… Тот пока молчит, а режет под корень дядя Евстигней. Знает, леший, всех наперечет, не хуже табынского попа… — павловский низко опустил голову, чуть не заплакал. — Ну, Митюха тугой на оба уха, а меня за что? Экая важность — недобрал год с четвертью. Я так, сяк — ни в какую… Не суйся и ты — завернет.
— Ну, черта лысого.
Кольша взбил копну соломенных волос, вперевалку зашагал к столу, где под кумачовым лозунгом сидели комиссар Евстигней с добродушно-веселой усмешечкой на губах, два старых солдата и светловолосый, косая сажень в плечах, гость.
— Демидов Николай Филиппович. Знаком с пулеметами трех систем, — сказал Кольша и, опережая коварный вопросец, добавил: — От роду восемнадцать… без четырех месяцев.
— Не пущать! — вскинулся павловский у дверей. — Никаких поблажек, никому.
За столом переглянулись.
— Чего ж не приврал? — поинтересовался комиссар Евстигней. — Павловский, вон, чуть ли не два года себе накинул.
— У него бабка богомольная, вот и ему страх перед боженькой внушила! — выкрикнул тот ломким баском. — Гнать в шею!
— Бабу Акулину не трогайте! — Евстигней даже кулаком пристукнул по столу. — Всех как есть потеряла, кого на войне, кого от холеры, другой бы на ее месте лег и не встал, а она внука подняла на ноги!
Игнат присмотрелся к Кольше:
— И здоров же ты, Демидов. Тебе б еще кувалдой поиграть, вовсе б вошел в силу… Знаком с пулеметом, говоришь? — и повернулся к комиссару: — Твое мненье?
— Ладно, принят, — Евстигней сделал знак секретарю, позвал. — Следующий!
— Пиши: Гареев… — указал пальцем на чернильницу молодой татарин.
— Ты ж нагадакский, с того берега, а это другая волость. У вас будет свой отряд, потерпи.
— Когда будет? — вскипел татарин. — Когда казак набежит и — секим башка?..
— Товарищ Гареев, минутку, — сказал Игнат. — Желающих много?
— Абдулла, Мухамет, Аллаяр, Гараф, Иван… — принялся считать Гареев и сбился. — Много, командир!
— У них там доподлинный интернационал: и татаре, и русские, и чуваши, и башкиры.
— Можете собраться, скажем, завтра поутру?
— Якши! — блеснул зубами татарин.
Список перевалил за две сотни, а люди все подходили. Секретарь взмолился о пощаде: рука отнялась начисто! И было решено прерваться до утра. Евстигней подозвал к себе Кольшу.
— Первый тебе приказ: приюти московского товарища на ночь, а с зарей перевезешь в Нагадак.
Вечерело. От изб и деревьев потянулись длинные тени. Облака шли поднебесьем, игривые, пушистые, подбитые алой каймой, и не верилось, что где-то громыхает канонада, льется кровь.
— Павловка далеко? — поинтересовался Игнат.
— Да вот она, через тракт. Городьбой соседствуем, — сказал Кольша. — Архангелка в нескольких верстах, за лесом. А прямо на закат — Белая.
— Кто же вы, хлеборобы или мастеровые?
— Стеклодувы, понимай, — строго молвил Кольша. — Через одного, не реже.
Роман Эрика Шабаева охватывает важный период Северной войны, 1704—1709 годы, годы первых побед русской армии над шведами — взятие Нарвы, Полтавская битва, годы подъема национального самосознания народа. Писатель обращается к судьбам людей, имена которых неотъемлемы от крутого и бурного времени преобразований Петра I, зримо и пластично изображены эти далекие от нас события; язык романа, в меру стилизованный, передает дыхание Петровской эпохи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге четыре повести. «Далеко от войны» — это своего рода литературная хроника из жизни курсантов пехотного училища периода Великой Отечественной войны. Она написана как бы в трех временных измерениях, с отступлениями в прошлое и взглядом в будущее, что дает возможность проследить фронтовые судьбы ее героев. «Тройной заслон» посвящен защитникам Кавказа, где горный перевал возведен в символ — водораздел добра и зла. В повестях «Пять тысяч миль до надежды» и «Ветер удачи» речь идет о верности юношеской мечте и неискушенном детском отношении к искусству и жизни.
В книге активный участник Великой Отечественной войны, ветеран Военно-Морского Флота контр-адмирал в отставке Михаил Павлович Бочкарев рассказывает о суровых годах войны, огонь которой опалил его в битве под Москвой и боях в Заполярье, на Северном флоте. Рассказывая о послевоенном времени, автор повествует о своей флотской службе, которую он завершил на Черноморском флоте в должности заместителя командующего ЧФ — начальника тыла флота. В настоящее время МЛ. Бочкарев возглавляет совет ветеранов-защитников Москвы (г.
Книга документальна. В нее вошли повесть об уникальном подполье в годы войны на Брянщине «У самого логова», цикл новелл о героях незримого фронта под общим названием «Их имена хранила тайна», а также серия рассказов «Без страха и упрека» — о людях подвига и чести — наших современниках.
Роман Робера Мерля «Уик-энд на берегу океана», удостоенный Гонкуровской премии, построен на автобиографическом материале и описывает превратности солдатской жизни. Эта книга — рассказ о трагических днях Дюнкерка, небольшого приморского городка на севере Франции, в жизнь которого так безжалостно ворвалась война. И оказалось, что для большинства французских солдат больше нет ни прошлого, ни будущего, ни надежд, а есть только страх, разрушение и хаос, в котором даже миг смерти становится неразличим.
В сборник известного советского писателя Юрия Нагибина вошли новые повести о музыкантах: «Князь Юрка Голицын» — о знаменитом капельмейстере прошлого века, создателе лучшего в России народного хора, пропагандисте русской песни, познакомившем Европу и Америку с нашим национальным хоровым пением, и «Блестящая и горестная жизнь Имре Кальмана» — о прославленном короле оперетты, привившем традиционному жанру новые ритмы и созвучия, идущие от венгерско-цыганского мелоса — чардаша.
В новую книгу Людмилы Уваровой вошли повести «Звездный час», «Притча о правде», «Сегодня, завтра и вчера», «Мисс Уланский переулок», «Поздняя встреча». Произведения Л. Уваровой населены людьми нелегкой судьбы, прошедшими сложный жизненный путь. Они показаны такими, каковы в жизни, со своими слабостями и достоинствами, каждый со своим характером.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.