Друг человека... (История из скорого завтра) - [7]

Конвейер, он как женщина - не любит суеты со стороны мужчины, но невнимания не терпит вообще. И если впутался, побахвалился - то дюжь, будь мужиком. Ты можешь окриветь, упасть, подохнуть, но не раньше, чем он (конвейер) разрешит. Причем нелишним будет знать: поскольку он расчетлив и безустанен - на дополнительную смену, что с семнадцати ноль-ноль и до двух, хоть будь ты трижды супермен, не следует подвязываться. Нереально.

Завод их был полувоенного значения. Здесь собирали тягачи. Часть по конверсии шла сельскому хозяйству, а другая часть сразу же, согласно договору по разоруже

нию, - на переплавку.

В главный конвейер Юрий забабахал четыре года альтернативки (точнее три дня в неделю торчал здесь, закручивал болты, а три "отдыхал" на строительстве пансионатов и коттеджей-замков), затем его продвинули. Он стал вхож в закрытые цеха, где монтировались форсажи к двигателям скоростных подлодок. Его секретная работа заключалась в том, что он сначала распаковывал и очищал от смазки фольгу и дула сопл, что поступали в цех-"сектор Б" из штата Аризона, а после очистки все эти дела вновь упаковывал, используя ту же фольгу и смазку. Две трети этой продукции, как говорили, отправлялась дальше куда-то на экспорт, как оплата по счетам за комплектующие поставщикам из Аризоны. Остальное, поштучно и секретно, отправлялось Северным морским путем на базу "Мыс Дежнева" для вечного хранения...

Аналогичный завод, их филиал, строился Россией в ближайшей Тарабарии; Юрия сбивали туда поехать для запуска конвейера. Но, чтобы подписать контракт, необходимо было знать по-тарабарски кое-что из языка и "принять как бы - подданство". А главное, три года не возвращаться... Юрий упорствовал, пока что не сбивался.

Над входом в цех-конвейер - широкий, выгнутый, как губы в улыбке, лозунг: "Дорогу новым технологиям!"

Юрия остановил охранник, одетый, как швейцар при кабаке - штаны с лампасами, фуражка с золотым шнурком, - придирчиво проверил пропуск и визуально, и через компьютерную щель; с экрана тут же озарило проходную: "Разрешено от А до Б".

- Осваивайте алфавит, - сказал заученно охранник. - У нас - дорога молодым и новым технологиям.

- Стараюсь.

- Что ж - входите.

А "сектор Б" куда серьезнее, чем первый, который Юрий только что миновал. Здесь при входе новая проверка. Здесь преобладал дух над материальными потугами - ковалась мысль особого значения: вперед и выше. "Улучшим стратегический резерв ускоренной лактацией" - главенствовало здесь. На языке нормальном это означало - что изготовлено, пересмотреть, перебуторить, выявить изъяны, усовершенствовать. И то, что через "сектор А" прошло как вечное - на вечное хранение, здесь не считалось вечным: ниспровергаясь каждый день, скорее, становилось захороненным.

...На обратном пути в город Иван Иванович рассказывал Юрию, как стал героем:

- Понимаешь, все это настолько надоело, до того обрыдло - до желчи, глядишь, вот-вот и вывернет.

Это он о том, что до призыва в армию сам себя считал "Ого!" (впрочем, как и Юрий до альтернативки); не вылезал из тренажерных залов, пил витамины и кефир, ходил - грудь колесом, а на поверку выявил: слабак, слизняк, как большинство.

- Легко и хорошо быть волком среди овец или удавом в окруженье бандерлогов, а когда вокруг тебя подобные и многие покруче, все сразу не стоит ни шиша. Ну, ты это уже прошел, знакомо, да? Не просто, парень, жить в обезьяннике, даже если ты в нем родился и вроде бы обвык. И когда я от страха... понимаешь, когда до спазмов в желудке страх, в слепой кишке... все рвется и рвет тебя... из всех щелей... И вот, когда я едва не навалил в штаны - решил: пусть лучше один раз и - всё! Чем много раз вот так. Сжиматься, сокращаться... Плюнул. Поднялся. И - отрезало. Ты понимаешь?.. Решиться... Нет, не себя преодолеваешь, не то... Я - разуверился в своих соплях. Что я теряю?! Так стоял вопрос... И природа это, парень, понимает, и пуля. Пуля меня маленько поучила, под колено, но, может, и спасла.

- Это не меняет дела, - вздохнул тогда Юрий. - Много ли с того, что я ни черта вот не боюсь... почти. Но ни героем, ни богатеичем от этого не станешь.

- Не это... Несколько иной акцент. Тут, конечно, надо, чтоб еще крутилось кое-что маленько, - пощелкал друг себя по лбу. - Важней всего понять, где ты все же торчишь... И кто ты - бандерлог, удав или, скажем, попугай. Понять, осмыслить - и рвануть. Подняться. - Иван Иванович дернул рычаг переключения скоростей и, усмехнувшись, глянул на Юрия. - Усекаешь, нет, кто ты пока что в нашем обезьяннике?

Юрий не ответил. Второй раз за тот день (если припомнить телохранителя у Комитета) ему не намекнули, а почти что саданули в лоб, разъяснили, кем он является. Но тут уже "заплочено", как говорится. Иван Иванычу позволено. Да и тому... как его? Митяй?.. Микола?.. тоже вообще-то...

- Вот, предположим, я тебе и государство, и твой завод, и альтернативка, и все прочее... - Иван Иванович словно уловил мысли собеседника и теперь тормошил, злил, провоцировал его (а может, помогал подняться?). - Мне взбрендит, например, чтоб через час тебя не стало, - тебя не станет. Ты это знаешь, но не гнешься же, не чешешь пятки боссу в удовольствие. А чего же там сложного: дали понять - прогнулся. Хотя, копни тебя, и у тебя все, как у других.