Дрожь - [112]

— Отключение света, музыка, — вспоминаю я. — Дверь в раздевалку, которую можно открыть только снаружи.

Одетта кивает.

— И ты ударила Брента, — говорю я.

— Я толкнула его, — поправляет она меня. — Я оказалась у него за спиной на лестнице и уронила ключи. Я думала, что он это услышал. Мне требовалось исчезнуть до того, как он меня увидит.

— А ловушка в снегу?

Одетта впервые выглядит немного смущенно.

— Я должна была удостовериться, что вы не сможете уйти, пока я не узнаю правду.

— Но в расщелину мог провалиться любой из нас.

Она снова смотрит на нас дерзко и с вызовом.

— Как оказалось, это не имеет значения, потому что среди вас нет невиновных.

— Дейл случайно в нее попал? — спрашиваю я, хотя и не уверена, что хочу это знать.

Одетта колеблется.

— Я его окликнула, — наконец сообщает она. — Он удивился при виде меня. Очень удивился. Но я сказала ему, что Хизер свалилась в расщелину, и он пошел посмотреть. — Глаза Одетты горят. — Я любила Саскию, а он воровал у нее. И Хизер воровала. Я нацелила на нее винтовку. Я хотела, чтобы она сказала мне в лицо, что тратила деньги Саскии. Вместо этого она сказала мне гораздо больше. Про то утро. Про подушку… — Боль искажает ее лицо, потом возвращается злость. — Я обещала себе, что разделаюсь с любым, от кого пострадала Саския. Она пострадала из-за Дейла и Хизер. — Одетта ненадолго замолкает, смотрит на каждого из нас по очереди, чтобы убедиться, внимательно ли мы ее слушаем. — А Жюльен оскорбил ее.

У меня все опускается внутри.

— Автомобильная авария? Ее подстроила ты?

У нее на губах появляется легкая улыбка, потом быстро исчезает.

Я бросаю взгляд на Кертиса, но кажется, что он почти не слушает Одетту.

Она переводит винтовку на меня.

— И ты, Милла. Ты была моей любимицей. Мне не хотелось вовлекать тебя во все это. Я была почти уверена, что не ты убила Саскию. Мне не хватало тебя все эти годы.

Я вспоминаю послание на окне в своей комнате, и теперь оно имеет смысл.

— Я ошиблась насчет тебя, — прищуривается Одетта. — Она пострадала не из-за тебя, но ты заставила страдать меня.

— Я знаю, — говорю я. — Прости. Крипплер.

— Что?

— На чемпионате Великобритании. Ты ведь упала из-за этого. Ты попыталась его выполнить, потому что я сказала тебе, что собираюсь его делать.

Одетта хмурится.

— Я выполняла хаакон-флип. Он всегда входил в мое выступление.

— Но я же отвлекла тебя перед заездом.

Она смотрит на меня так, словно понятия не имеет, о чем я говорю.

— Я не виню тебя за чемпионат Великобритании. Я виню тебя за Саскию. Она была моей, и ты это знала. Ты… — Она пытается подобрать слово. — …осквернила все, что было между нами.

Я пытаюсь переварить услышанное. Все эти годы я винила себя в ее неудачном падении. Тем не менее я не могу не признавать свою роль в трагической цепи событий. Если бы я не переспала с Саскией, Брент не толкнул бы ее, она участвовала бы в чемпионате Великобритании, а Одетта вполне могла бы и не упасть после флипа.

Выражение лица Одетты становится более жестким.

— Я думала, что Саския переспала с Дейлом. Хизер сказала это в баре «Сияние». Именно поэтому она сама переспала с Брентом.

Я представляю лицо Одетты — когда она в тот вечер выбежала из бара. Значит, секрет из «Ледокола» относился к Дейлу. Я прокручиваю в уме другие секреты. Одетта знала, что Хизер спала с Брентом. Последние два — «Я знаю, где Саския» и «Смерть Саскии — моих рук дело» — были просто попыткой вытянуть из нас информацию. Это были предположения Одетты, ведь и у меня имелись такие же, и мы обе понимали, что тот, кто это сделал, вероятнее всего, действовал не один.

— Но я ошиблась, — продолжает Одетта, тыкая винтовкой в мою сторону. — Саския не спала с Дейлом. Она переспала с тобой. Мы с тобой были подругами. Как ты могла так поступить?

Ее ярость разгорается с новой силой. Проклятье. Она ведь только что узнала об этом, несколько минут назад прослушав признания Брента.

Что это за винтовка? Я ничего не понимаю в оружии. Пневматическая? Для охоты на животных?

Она понимает, на что я смотрю.

— Я теперь занимаюсь биатлоном, — сообщает Одетта. — Знаешь, что это? Лыжные гонки со стрельбой по мишеням. Мы должны попасть в пять мишеней диаметром сорок миллиметров, с пятидесяти метров. — Она снова улыбается. — Я уже два года тайно тренируюсь вместе с братьями. Это моя цель, мой raison d'être[51].

Я понимаю, почему она все делала втайне. После ее ужасного падения и травм французская пресса не давала бы ей покоя. На кон поставлена ее честь. Она не хотела, чтобы мир видел, как она борется за возвращение к нормальной жизни. Я бы вела себя точно так же.

— Моя спина не выдержит сильных нагрузок и еще одно падение. Да и в любом случае я уже по возрасту не подхожу для сноубординга. Но пик у биатлонисток наступает в тридцать два года.

А ей как раз тридцать два, ведь она на год младше меня.

Она улыбается шире.

— Я очень точно стреляю. Я надеюсь попасть в олимпийскую сборную Франции.

Я смотрю на нее. Это невероятное восстановление после такой серьезной, разделяющей жизнь на до и после травмы. Но я помню, как она напряженно тренировалась и как шла к своей цели, когда профессионально занималась сноубордингом. Если кто-то и смог бы снова вернуться в спорт после такого, то только она.