Дробь - [12]

Наконец я завернул в какой–то двор. По сути, неважно, что это за двор. Типичные трущобы типичной провинции: бетонные коробки с коврами, бельем и спутниковыми антеннами на балконах, сейфовые двери на подъездах, облупленные скамейки, выкрашенные в поносно–зеленые цвета, испещренные уличным искусством, мусор, вонь, шайки околочеловеков, собаки, собачье дерьмо, переполненные мусорки, детские площадки, похороненные под горами коричневых пустых полторашек, двушек, пятилитровых цистерн багбира, окурков, пустых бутыльков из под гликодина, упаковок триган–д, ремантадина и прочих напоминаний о культурно–развлекательном секторе молодежной политики.

Я шел по разбитому асфальту вдоль подъездов, заглядывая в окна и на балконы домов. Когда мне было 3–4 года, дворовая мразота с моего района лет 12–16, брала меня с моими маленькими друзьями гулять. Большой ватагой малолетних отморозков мы забредали в подобные дворы, после чего ребята постарше закидывали нас на балконы квартир первого этажа (решетки тогда еще установлены были не везде), мы скидывали старшим ребятам пустые пивные бутылки (русский народ имеет странную привычку коллекционировать пустую стеклотару на балконах), алюминиевые санки и все, что имело хоть малейшую ценность и что можно было перепродать или выменять у продавцов в ларьках на товар. Так мы обчищали несколько балконов, бутылки уносили в пункт приема стеклотары, все алюминиевое, медное и дюралевое тащили в пункты приема цветмета, остальное пытались впарить продавщицам в магазинах. Так у нас появлялись деньги на карманные расходы. Вернее не у нас, а у «старшаков», которые покупали себе дешевое крепкое пиво, полиэтиленновые пакеты, тюбики с клеем и дешевые сигареты, а нас они в благодарность за выполненную работу одаривали сладостями – жвачками с переводками, чупа–чупсами и прочими детскими радостями.

Подглядывание в чужие форточки, за чужие занавески навело меня на еще одну мысль, еще одну псевдофилософскую чушь. Я подумал о том, что в этих бетонных клетках растут и разрастаются гнезда человеческих пороков, именно у тихого, уютного и безмятежного домашнего очага взращивается и культивируется вся греховная грязь под ногтями нашего общества, все социальные паразиты сходят прямиком с конвейеров социальных ячеек. За каждой занавеской, за каждым стеклопакетом кроются мерзкие душонки, складирующие в свои шкафы все новых и новых скелетов, коллекционирующие в своих головах жутких тараканов, слизней и прочих сколопендр человеческого сознания. В каждой квартире кроются свои секреты, свои скандалы и семейные «трупы», замешанные на сексе, грязи, насилии, гедонизме, пьянстве, наркомании: кто–то насилует свою дочь, а кто–то более счастливый спит с дочерью по обоюдному согласию, да и к тому же снимает это на камеру для «ценителей» подобного кинематографа, кто–то растит нежеланного ребенка, которого просто не удалось вытравить противозачаточными, а аборт было поздно делать, кто–то растит вообще не своего ребенка, кто–то продает разбавленный спирт из под полы, а кто–то и дурью банчит, наверняка почти в каждом подъезде есть сын, избивающий мать, причем сын может быть 14 летним подростком, а может быть великовозрастным мужиком, где–то домашний тиран муштрует всю семью прилежанием и послушностью, кто–то годовалого ребенка в вспышке пьяной агрессии кормит дерьмом из подгузников, а кто–то малолетних детей поит паленой водкой на потеху гостям, кто–то спит с шлюхами в тайне от жены, кто–то тащит из дома микроволновки и миксеры в ближайший ларек, чтобы выменять на опохмел, кто–то стегает своих детей шнурами и кожаными ремнями с увесистыми бляхами, а кто–то свою жену избивает до полусмерти просто за то, что та плохо вымыла посуду или пришла с работы на 10 минут позже обычного. Этот список можно продолжать до бесконечности, в каждой семье, независимо от того, к какой страте она принадлежит, к какому классу и уровню достатка, будь то социумная плесень и андеркласс из трущоб или сливки олимпа общества из элитного жилья — везде есть свои скелеты, свои тайны, похороненные и сожженные в печах домашнего очага. Это такой семейный холокост со своим Освенцимом, где сжигают все те факты, воспоминания, что мешают семье выглядеть поистине арийской и благородной. Такие вещи обычно не выносятся за стены дома, остаются и гниют в рассудках и сердцах домочадцев, превращаясь в перегной и удобрение для будущих пороков и морального разложения: так изнасилованные дети становятся нечувствительны к своему телу и открывают каждой мрази доступ к нему, нежеланные дети ищут понимания и внимания в сектах, маргинальных тусовках, пьяном и наркотическом угаре, кто–то спивается, кто–то превращается в циничных недолюдей, кто–то выбирает путь насилия и умеет изъясняться только на языке агрессии и прпрпр. И так подобные плодят подобных, выросший в насилии, воспитает еще двух таких же. Потомственный алкоголизм, деструктивные роли, асоциальность, лживые установки, беспринципность и аморальность из поколения в поколение это передается по наследству и вот мы все живем в обществе, которое выдавливая прыщи на своем теле, не заметило, что утонуло в выдавленном гное. Это все банально и вполне понятно без вышеизложенного словесного потока, но так оно все еще яснее и нагляднее.