Дробь - [13]

Пока я брел вдоль этих окон, обдумывая человеческие пороки, превращая соринки в чужих глазах в бревна, упорно не замечая склад лесоматериалов в своих глазах, я навел сам себя на мысль о том, что неплохо бы и самому слегка деградировать и оторваться от реальности, возложить венок скелетам в своем шкафу. Не мешало бы слегка расширить сознание, расслабиться и стереть из памяти воспоминания о последней неудаче. Я всегда так делаю, всегда бегу от реальности, если она меня не устраивает, просто в детстве я мог это делать без дополнительных катализаторов: мне было достаточно веника, чтобы представить себя Джимми Хендриксом, фломастеров, чтобы стать Сальвадором Дали, расчески, чтобы изобразить из себя Игги Попа, крышки от кастрюли, чтобы перевоплотиться в Артура Сенну. Теперь же мне была необходима как минимум четверть грамма, чтобы хотя бы на час стать самим собой.

Буквально в двух кварталах от тех дворов, в которых я ошивался, проживал мой не очень хороший знакомый по прозвищу Крыса. Этот парень родился и вырос в довольно авторитарной и патриархальной семье. Его отец, когда–то высокопоставленный вояка, нынче же обыкновенный предприниматель и коммерсант, был одержим дисциплиной и строгостью, этакий семейный Пол Пот, сторонник розог и кнутов, надзора и контроля, принципиальный и жесткий, «всего добившийся сам». Не желая терпеть домашнюю муштру и бытовой тоталитаризм, каким–то немыслимым образом сын стащил у отца порядка трех сотен тысяч рублей и рванул с этой суммой на пару дней в северную столицу. Не могу с точностью сказать, по каким каналам он все пробивал, как, каким образом и на кого он вышел, но, учитывая всем известные грошевые цены на вещества в СПБ, он прикупил примерно килограмм, по оптовой цене 200 рублей за 0,001. Запаковал кирпич в фольгу, замотал в плотный слой коричневого скотча, просто сунул в спортивную сумку, причесался, гладко выбрил лицо, одел приличный и опрятный костюм и поехал обычным плацкартом обратно к себе в провинцию, не вызвав никаких подозрений у охранников правопорядка. Возможно, это было просто везением. Возвратившись домой, он, с помощью незамысловатой диллерской магии, превратил килограмм в полтора и стал толкать в нашем городке по 1200 за один (стандартная цена для российской провинции), тем самым возымев 500 процентов чистой прибыли и превратив отцовские 300 тысяч в 1800000. Провернул он это все втайне от отца, так что, тот даже не заметил, как сумма исчезла из семейного бюджета и затем вернулась обратно. Теперь же этот парень снимал комнату в общаге и жил не особо напрягаясь, толкал примерно по 1–2 грамма в день исключительно проверенным людям. На карманные расходы ему вполне хватало, да и вдобавок ко всему, он сам убивался каждый вечер практический на халяву, попросту позволяя своим друзьям курить и ночевать в его берлоге в обмен на пару–тройку сытных напасов с уже купленного ими веса.

Именно так, пару месяцев назад я познакомился с ним через друзей друзей, он представился как «Крыса» (его настоящего имени я до сих пор не знаю), чем мне сразу понравился: далеко не каждый изберет и примет своим прозвищем символ агрессивности, гниения, распада, разрушения, чумы, бедствия и смерти, однако он лишь удивленно пожимал плечами и утверждал, что крыса символизирует плодовитость и удачливость, и проблема лишь в субъективном негативном восприятии и в моей жёстко фиксированной точке сборки. И вот как раз в тот день я вписывался в его обители и накуривал крысу его же халвой, купленной за мои деньги.

Впечатление он производил весьма странное: тихий психопат. Вся комната обклеена плакатами индустриальных, нойзовых и грайндовых групп, тотальный бардак и склад бульбов в мусорных пакетах. Из мебели – тумба, большой диван, весь в выжженных язвах, и стол, заваленный обертками от сладостей: шоколадок, печенья, конфет и пр., по центру стоял водник, собранный из пятилитровой кастрюли, колпака из двухлитровой колы и наперстка, рядом лежала разделочная доска и скальпель. Что меня еще порадовало в его берлоге, так это груды книг, разбросанные по углам и на столе: Берроуз, Гинзберг, Керуак, Бодлер, Рембо и прочие чудные торчки классической и битнической культуры. Стоит заметить, что, несмотря на такие свои утонченные вкусы в литературе, он был любителем гор–порно–грайнда и кинематографа в стиле снафф. Вообще он был немногословен и скуп на эмоции, был похож на тех ребят, которые молчат и улыбаются, учтиво здороваются с соседями, хорошо учатся, ведут себя тихо и никому не мешают, а потом, однажды, приходят в университет и расстреливают одногруппников или вырезают соседскую семью и кончают жизнь самоубийством. Наверняка у него была своя армия скелетов шкафу. Мне кажется, отец над ним издевался. Мне кажется, крыса ненавидел женщин. Мне кажется, он возбуждался и мастурбировал, залипая в снафф с разделанными девушками, изнасилованными трупами с головами в пакетах, перевязанными грудями и выпотрошенными внутренностями. Мне кажется, он рано или поздно сторчится или убьет кого–нибудь.

Я нащупал в кармане своего пальто несколько смятых купюр: десятки, пара полтинников и одна тысячная. Этого должно было бы быть достаточно, чтобы приобрести необходимое мне количество лекарства от реальности.