Дрезденская картинная галерея - [16]
Образ кладбища — один из самых богатых в психологическом плане — вызывает множество ассоциаций и заставляет задуматься. В контексте романтической культуры он, в первую очередь, рождает мысли и ощущение меланхолии, щемящей тоски, горького осознания бренности всего земного. Фридрих усиливает эти настроения еще и тем, что изображает уже заброшенное, всеми забытое кладбище. Такой вид ему придавала фантазия художника, который впоследствии будет здесь похоронен. Как всегда в романтическом искусстве, природа пасмурна, даже когда небо безоблачно, как в данном случае, освещение какое-то зловещее, инфернальное, нагнетающее мрачные чувства.
Множество картин Каспара Фридриха, даже простые пейзажи, заключают в себе некое глубокое значение, ключ к пониманию которого содержится в литературных высказываниях художника или суждениях его современников. Фридрих был натурой, в высшей степени обращенной внутрь себя, необычайно меланхоличной. Одно из положений художественного кредо мастера гласило о том, что художник должен писать не только то, что он видит перед собой, но также то, что он видит в себе. Если в себе он ничего не видит, то он не должен писать того, что перед ним. Истинное искусство потому и искусство, что его произведения, рожденные фантазией творца, апеллируют к фантазии зрителя. Эта картина представляет именно такой пример.
Адольф Менцель — немецкий художник, представитель направления, которое получило название романтического историзма. При этом он являет собой в определенном смысле парадоксальную фигуру: живописец прожил долгую жизнь — 90 лет, что само по себе охватывает большую, полную перемен эпоху. Но психологически его жизнь кажется еще более продолжительной, поскольку такие произведения, как «Концерт в Сан-Суси» (эпизод из жизни короля Пруссии Фридриха Великого) настолько правдиво и доподлинно воспроизводят обстановку королевского быта середины XVIII века, что требуется определенное интеллектуальное усилие, чтобы понять, что это написал не очевидец события, а художник, живший на сто лет позже. Иными словами, талант и мастерство Менцеля создают впечатление о нем как личности, принадлежавшей гораздо более долгой исторической перспективе. В этом контексте дрезденская картина оказывается на другом хронологическом крае — она свидетельствует об органичном восприятии новейшего во времена Менцеля художественного стиля — импрессионизма. И глядя на нее, нельзя не вспомнить об Эдуарде Мане.
Фридрих Овербек — немецкий художник, представитель романтизма, лидер «назарейцев» (группы, получившей свое название от иудейской секты назареев, славившихся своей праведностью).
Представленное произведение является авторской копией оригинала, написанного в Риме между 1811 и 1828 и хранящегося в Мюнхене в Новой пинакотеке. Толчком к написанию картины с этим сюжетом послужило другое творение — аллегорическое полотно друга Овербека, тоже «назарейца», рано умершего (в 24 года) Франца Пфорра «Суламифь и Мария». Но если Пфорр разделяет миры Суламифи и Марии, то Овербек миры Италии и Германии — в образе аллегорических женских фигур этих стран — по-сестрински объединяет. Женщины смотрят друг на друга с выражением глубокого доверия и нежности. При этом каждой присуща некая монументальность, символизирующая равнозначные роли стран в истории человечества. Обращает на себя внимание жест рук обеих фигур, переплетение их пальцев. Так выразительно их соединить было особой заботой художника, когда он писал полотно.
Картина Овербека стала отражением важнейшего принципа «назарейцев»: гармоничного соединения черт итальянской и немецкой живописи Средних веков и эпохи Возрождения.
Искусство Франции и Швейцарии
Представленная картина — знаменитая и много раз копировавшаяся другими художниками работа Пуссена.
Рассказ о поклонении волхвов родившемуся Христу содержится в Евангелии от Матфея. Волхвы, ведомые звездой, пришли с Востока, чтобы увидеть Царя Иудейского. Иродом они были посланы в Вифлеем. Ирод под предлогом, что он якобы сам хочет поклониться Младенцу, приказал сообщить ему о том, где Младенец находится. Однако на самом деле он боялся лишиться власти и замыслил убить Младенца. Волхвами, как свидетельствует история, были астрологи персидского двора, священники культа Митры, широко распространившегося в Римской империи в эпоху раннего христианства.
Сотни художников писали картины на сюжет поклонения волхвов. Пуссен обратился к нему в эпоху, когда существовали иконографические принципы его трактовки. Часто персонажи и принесенные ими дары наделялись символическим значением. Историк Беда Достопочтенный считал, что символика даров такова: золото — знак уважения к Царству Христову, ладан — признание божественности Христа, употреблявшаяся при бальзамировании мирра — пророчество смерти Спасителя. В представлении людей позднего Средневековья волхвы персонифицировали три известных тогда части света — Европу, Африку и Азию. Отсюда традиционное изображение Балтазара как негра.
