Древняя Греция - [9]

Певец засмеялся. «Не для сегодняшних слушателей слагаю я свои песни, — отвечал он. — Мои песни поет народ, и народ сохранит их для грядущих поколений. Речи Терсита в моей песне расскажут им, как жили и что думали простые люди наших дней, а пока пусть басилеи смеются над его худобой и лысой головой, заостренной кверху».

Троянский конь (М. Н. Ботвинник)

Ночь была морозная. Сильный ветер с моря продувал насквозь маленькую, наскоро сколоченную хижину. Генрих Шлиман и его жена — гречанка София, несмотря на поздний час, не могли уснуть. Холод был такой сильный, что от него нельзя было укрыться ни под какими одеялами. Даже Шлиман, много лет живший в Петербурге и привыкший к русским морозам, не мог заснуть в такую погоду.

…Была зима 1873 года. Уже второй год жили Шлиманы в глухом уголке Турции, занимаясь раскопками холма Гиссарлык. Само название холма подсказывало, что копать надо именно здесь. «Гиссарлык» по-турецки означает «место развалин». Местность очень походила на ту, где, по описанию Гомера, находилась древняя Троя, или, как ее иначе называли греки, «Священный Илион». На востоке от холма высилась лесистая гора Ида, с запада протекала река Скамандр, также описанная Гомером. В нескольких километрах виднелись Эгейское море с небольшим заливом и Геллеспонт — нынешние Дарданеллы — пролив, ведущий в Мраморное море.

Шлиман и его жена сидели закутавшись у небольшого очага и тихо беседовали: «Возьми книгу, София, — попросил Шлиман, — и прочти о гибели Трои». София открыла старинную толстую книгу и стала читать вслух:

«Весь ахейский лагерь гудел. Чинили корабли, рассохшиеся от долгого пребывания на берегу, снимали палатки. Кричали воины, ревел скот, рыдали пленницы, которых гнали к чернобоким кораблям. Перед самым заходом солнца все было погружено на суда, подняты якоря, загремела дружная песня гребцов, и ахейские корабли покинули гавань. Скоро из глаз скрылась крепкостенная Троя, и лишь покрытая лесом гора Ида, освещенная последними отблесками заката, долго еще виднелась на темневшем горизонте.

С первыми лучами солнца во дворец троянского царя, старца Приама, прибежал вестник. Он принес удивительную новость: враги, так долго и упорно осаждавшие Трою, неожиданно уплыли, потеряв, очевидно, надежду на захват города. Но вестник не решился подойти к покинутому лагерю, так как видел издали какое-то огромное деревянное сооружение, одиноко черневшее на песчаном берегу.

По распоряжению Приама были посланы люди, чтобы разведать, совсем ли покинули ахейцы берег и нет ли здесь какой-либо хитрости. Посланные вернулись и донесли, что враги сожгли и разрушили все остатки лагеря.

“Ясно, что теперь они уже не вернутся”, — сказал стоявший тут же Эней — родственник Приама, один из самых храбрых троянских воинов. Разведчики рассказали также, что на берегу стоит огромное деревянное изображение коня — единственное, что осталось на место долгой стоянки врагов, если не считать многих куч мусора. Когда в городе стало известно, что осада снята и губительная война, стоившая обеим сторонам стольких жертв, прекратилась, все жители выбежали за ворота в поле. На этом обширном поле почти ежедневно десять лет бились греки и троянцы. Теперь все оно было покрыто народом. Радостно шумя, троянцы приблизились к покинутому лагерю. Всем хотелось взглянуть на места, где стояли палатки знаменитых ахейских вождей. Толпа в изумлении окружила громадного коня: зачем нужен был ахейцам этот деревянный копь, почти с гору величиной, почему они оставили его здесь на берегу? В толпе возникли споры.

Один из молодых воинов, в плаще, с копьем в руке и щитом за спиной, без шлема, горячился больше всех: “Ахейцы уже не раз хотели бежать из-под Трои. Они не меньше нашего устали от десятилетней войны. Раньше их пиратским шайкам удавалось грабить наше побережье, убивать мужчин и увозить наши богатства. Они думали, что, объединив много племен, они захватят и Трою. Но не тут-то было. На этот раз им не посчастливилось. Они уже не вернутся. Коня же надо перевезти в Трою и поставить на священном холме. Пусть он напоминает грядущим поколениям о наших славных делах”.

Воину так же горячо возражал седобородый старик: “Зачем нам тащить в город такую громаду? Лучше сжечь его или сбросить в море. Забавно будет посмотреть, утонет он или поплывет”. Троянский царь Приам слушал эти споры молча. Он не знал, на что решиться.

В этот момент, расталкивая толпу, к Приаму приблизились несколько пастухов. Они вели худого, оборванного юношу. Он был весь измазан тиной и болотным илом. Под глазом у него был синяк, вся спина и плечи в кровоподтеках и царапинах. Руки его были скручены за спиной. Он шел понуря голову, подталкиваемый пинками пастухов. Когда вся группа приблизилась к царю, один из пастухов резким толчком поставил пленника на колени.

— Кто ты такой? — спросил Приам.

— Я несчастный ахеец Синон, — ответил пленник, — мой старый враг, хитроумный Одиссей задумал погубить меня. Ахейцы, утомленные войной, давно хотели отплыть от ваших негостеприимных берегов, но мешали противные ветры. Жрецы сказали, что боги требуют человеческой жертвы, иначе ветры не утихнут и никто не вернется домой. Одиссей указал на меня. Все были рады спастись, пожертвовав одним человеком. Накануне дня жертвоприношения я бежал из-под стражи и скрывался в болотах. Сегодня на рассвете я увидел, что лагерь ахейцев опустел, и выбрался из своего убежища. Ваши люди схватили меня, когда я брел по равнине к Трое. Мне теперь закрыт путь домой, и я надеялся, что найду у вас или новую родину, или смерть.