Древний Ливан - [25]

[33]. Правда, этот шедевр, созданный, вероятно, вскоре после 1100 г. до н. э., ведет нас уже в «золотой век» городов Ливана.

Финикийцы и их города

Я уроженица меднобогатого града Сидона; Там мой отец Арибант знаменит был великим богатством…

Гомер. Одиссея. XV, 425–426

Период от конца египетского господства до первых; успешных попыток Ассирии взять под свой контроль Сирию и Ливан называют «золотым веком» Финикии.

Эта более чем 200-летняя эпоха независимости от чужеземных владык создала предпосылки для самостоятельного развития во всех областях культуры. Прежде всего на южносирийской и палестинской территориях впервые образовались крупные независимые объединения, которые по сравнению со старыми городами-государствами обладали большими возможностями экономического и социального развития. Самым значительным из возникших здесь государств было Израильско-Иудейское царство Давида-Соломона, граница которого иногда достигала северного выхода из Бекаа. Правда, это крупное палестинское государство просуществовало совсем недолго.

Однако система городов-государств на ливанском побережье сохранилась в своих основных чертах. Это объяснялось не только географическим своеобразием прибрежной полосы, но и особым характером экономических отношений. Города, имевшие гавани, вообще были склонны расширять свою прибыльную торговлю, а не стремиться к присоединению больших территорий на материке. Их экономические потребности легче и полнее удовлетворял ввоз и вывоз товаров через море, чем самостоятельное освоение земель в глубине страны. Именно поэтому финикийская колонизация была в первую очередь торгово-экономической экспансией. Финикия не стремилась к территориальному завоеванию и переселению части населения на захваченные земли. Тем не менее и то и другое играло известную роль, но как следствие торгово-экономической экспансии.

Эпоха независимости — это и время, когда культура городов-государств в Ливане подвергалась стойкому воздействию новых сил. Осевшие здесь группы «народов моря», возможно, были невелики, но их культурное влияние оказалось значительным. Пришедшие из Малой Азии принесли с собой железо и искусство его обработки. Переселенцы из эгейского мира, которые с моря грабили побережье Сирии и Палестины и большей частью оседали в приморских городах, способствовали дальнейшему развитию мореплавания. Они заложили основу будущей славы финикийцев как смелых мореплавателей и открывателей новых земель.

К переселенцам с Крита восходит финикийское буквенное письмо, знаки которого очень близки к знакам крито-минойской письменности[34]. Его древнейшими образцами, относящимися к XI в. до н. э., являются монограммы на наконечниках стрел, найденных близ Набатиет эль-Фока (севернее нижнего течения Эль-Литани) в Бекаа и неподалеку от палестинского Вифлеема. В общем и целом пришлые элементы, видимо, сравнительно быстро восприняли местную ханаанскую культуру. Но все же в искусстве и религии сохранились разнообразные следы их влияния. Показательно, что библейская «генеалогия» не причисляет Ханаана, чьим первенцем был Сидон, к потомкам Сима (Бытие. X, 15)[35]. Тем не менее семитский элемент в этническом и языковом отношении оставался доминирующим.

Начало эпохи независимости знаменовало собой весьма существенный этап в истории и культуре прибрежной части сирийско-палестинского региона. Временем рождения того, что мы обычно называем финикийской цивилизацией и культурой, был как раз этот период, а местом рождения — города-государства ливанского побережья. Только с этого времени жителей береговой полосы, между Эль-Кебир и мысом Накура, следует называть «финикийцами», а их культуру — отличать от более древней — ханаанской, которая охватывала значительно большую территорию. Название «финикийцы», правда, представляет проблему, поскольку «финикийцы» сами себя «финикийцами» никогда не называли. В зависимости от исторических условий они брали названия своих родных городов — сидонец, тириец и т. д. Что касается их этнической принадлежности, то они и в более позднее время все еще называли себя ханаанеянами.

Отец церкви Августин, происходивший из североафриканской колонии финикийцев[36], писал в начале V в. н. э.: «Жители страны на вопрос о происхождении отвечали на пуническом языке: мы ханаанеяне». Итак, «финикиец» — название чужеземное. Оно встречается уже в крито-микенском греческом языке и родственно среднеегипетскому фенху (fnh-w), а в греческом мире, во всяком случае со времен Гомера, оно получило прочные права гражданства. По своему значению оно связано с греческим словом «phoinix» — «темно-красный». Поэтому обычно вспоминается пользовавшийся большим спросом в древности финикийский пурпур. Но столь же вероятно, что своим происхождением название «финикиец» обязано темно-красному цвету «terra rossa» («красной земли»)[37].

Независимость финикийских городов не была завоевана в освободительной борьбе. Власть фараонов сходила все более на нет, и все меньше удавалось поддерживать ее эффективность. Тесные связи с Египтом сохранялись, но характер их стал иным. Времена данничества прошли. Внешней торговлей теперь занимались преимущественно финикийские купцы — владельцы судов, которые имели в Нижнем Египте свои «конторы». Новые взаимоотношения между Египтом и финикийскими городами наглядно изображены в уже упоминавшемся рассказе о путешествии Ун-Амуна, которое относится к первым десятилетиям периода независимости. Из поведения правителя Библа Чекер-Баала (Закар-Баала), несомненно, можно сделать вывод, что связи с храмом Амуна представляли собой чисто торговые сделки. Обращает на себя внимание значительный объем товарообмена.