Древний Китай. Том 3: Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.) [заметки]

1

¹ Что касается осевого времени в Китае, то, строго говоря, его следовало бы разбить на три неравных этапа. Сначала были два очень коротких, но исключительно важных. В начале Чжоу была выработана идеологема небесного мандата, а примерно на рубеже VII–VI вв. до н. э. появилась на свет вторая идеологема — о великих мудрецах древности. Но только с Конфуция начался длительный период осевого времени, отмеченный взрывоподобным увеличением сочинений авторского характера с оригинальными идеями.

2

² Полный перевод труда Сыма Цяня существует пока лишь на японском языке [Та-кигава, 1956]. На французском впервые издал пять томов его сочинения еще около века назад Эд. Шаванн [Chavannes, 1906] (шестой том был издан много лет спустя, в 1969 г.). Семь томов на русском языке издал в 1972–1996 гг. Р.В. Вяткин, некоторые из них в соавторстве. Восьмой, предпоследний том вышел уже после смерти переводчика, в 2002 г., а судьба девятого пока неясна.

3

¹ В этой справке, к сожалению, допущена некоторая неточность. В частности, аннексия царства Чжэн была датирована концом V в. до н. э., хотя, по данным 42-й главы Сыма Цяня, присоединение Чжэн к царству Хань произошло в 388 г. до н. э. [Вяткин, т. VI, с. 43]. Правда, в 3-й главе второго тома на с. 256 указана точная дата — 388 год до н. э. Судя по сообщениям других глав труда Сыма Цяня, а также хроники «Чжушу цзинянь», царство Чжэн, пусть в заметно урезанном виде, продолжало существовать и много позже, практически до середины III в. до н. э.

4

² Хроника «Чжушу цзинянь» создавалась явно не в домене сына Неба и не его историографами. Скорее всего, она велась историографами царства Цзинь, а после его гибели — царства Вэй (Большого Вэй), одной из трех частей, на которые распалось Цзинь.

5

³ Даты в переводе на современную систему летосчисления даны по хронологическим таблицам, гл. 14 и 15 [Вяткин, т. III, с. 228 и 232–242]. В 4-й главе русского перевода цифры иногда несколько иные [Вяткин, т. I, с. 208–209].

6

⁴ Смысл пророчества в том, что грядет появление новой империи, которая будет создана на базе царства Цинь. Здесь мы имеем дело с явной интерполяцией, какие и у Сыма Цяня, и в «Цзо чжуань», да и в других древнекитайских исторических текстах встречаются нередко.

7

⁵ Неясно, в частности, и сообщение о разделе владений сына Неба на две части. Ведь как об этом только что было упомянуто, такого рода раздел (точнее, выделение части территории брату вана в качестве наследственного удела) произошел за несколько десятилетий до того, причем по инициативе самого сына Неба, а не в результате военного нападения на домен. Быть может, раздел, о котором идет речь, не сразу стал четким политическим фактом. Возможно, вначале восточная часть домена была вассальной по отношению к западной, где жил сын Неба. Во всяком случае, некоторое время после раздела домен продолжает именоваться как нечто единое и цельное.

8

⁶ Из этого сообщения [Вяткин, т. III, с. 264] можно понять, что подобный акт сына Неба был немалой честью для правителя полуварварского царства. Неясно, однако, почему такая честь была оказана в 360 г. до н. э. никому еще не известному и ничего не успевшему сделать правителю окраинного полуварварского царства, пусть и большого. Можно предположить, что это явилось результатом резкого усиления царства Цинь после реформ Шан Яна. Но если учесть, что реформы начались в 356 г. до н. э., а первые их результаты могли сказаться не ранее 350 г. до н. э., после второго тура, то сын Неба едва ли мог откликнуться на усиление Цинь уже в 360 г. до н. э. Правильней считать, что здесь Сыма Цянь ошибся в датировке событий лет на десять.

9

⁷ Термин бо в данном случае равнозначен ба (гегемон), употреблявшемуся в текстах, описывавших события более раннего времени.

10

⁸ Предварительное решение чжухоу о намерении именоваться ванами было принято еще в 334 г. до н. э. на совещании в Сюйчжоу, о чем сказано в хронологической таблице (глава 15). Это не исключает того факта, что одним из первых (после давно уже присвоивших этот титул правителей Чу) стал открыто именовать себя ваном именно циньский Хуэй-ван и только через несколько лет за ним последовали другие [Вяткин, т. III, с. 274–275, колонки Вэй и Ци, и 278–279, колонка Цинь].

11

⁹ Здесь мы впервые сталкиваемся со стратагемными планами, которые начали появляться именно в период Чжаньго. Это были политико-дипломатические алгоритмы, в чем-то сходные с расчетами мастеров шахматной игры. Однако спецификой ранних планов времен Чжаньго была некоторая однолинейность мыслительного процесса их составителей, обычно не предполагавшая вариантов.

12

¹⁰ Чтобы отличить цзиньский клан Вэй, который в период Чжаньго стал одним из семи сильнейших царств, от древнего Вэй (китайские иероглифы обоих царств, разумеется, разные), мы будем именовать последнее Малым Вэй — в отличие от просто Вэй (Большого Вэй).

13

¹¹ Сюй Чжо-юнь [Hsu Cho-yun, 1965, с. 82], правда без ссылок на источники, утверждает, что все три луских клана из дома Хуаня (клан Цзи-ши или Цзи-сунь, а также Мэн-сунь и Шу-сунь) исчезли уже в начале периода Чжаньго, а на месте бывшей столицы правящего клана — города Би возникло самостоятельное небольшое княжество, о правителе которого Хуэй-гуне упомянуто в «Мэн-цзы» [Legge, т. II, с. 253; Попов, с. 181]. Впрочем, что такое начало Чжаньго, пока не вполне ясно. Не исключено, что оно охватывает и 426 г. до н. э., о котором упомянуто в «Чжушу цзинянь». Что же касается Хуэй-гуна из княжества Би, то он, видимо, жил несколько позже, во времена Мэн-цзы, т. е. не ранее IV в. до н. э.

14

¹² В небольшом рассказе «Цзо-чжуань» от 11-го года Ай-гуна (484 г. до н. э.) приводится хорошо известный почитателям Конфуция и знатокам «Луньюя» эпизод о том, как правивший царством Лy клан Цзи-сунь через Жань Ю (Цю) решил было посоветоваться с мудрецом по поводу того, брать ли более существенный налог с земли. Учитель не дал прямого ответа, но в приватной беседе с Жань Ю заметил, что следует придерживаться древних традиций, что налога цю вполне достаточно и что если Цю и клан Цзи не хотят следовать традиционной норме, то непонятно, зачем они консультируются с ним [Legge, т. V, с. 824 и 826]. Стоит напомнить, что в «Луньюе» (XI, 16) зафиксировано более резкое осуждение Цю за попытку увеличить налог: «Цю не мой ученик!»

15

¹³ По словам Р.В. Вяткина, ссылающегося на данные хронологической таблицы, точной ссылки на которые он, однако, не дал, начало правления луского Пин-гуна датируется 314 г. до н. э. [Вяткин, т. VI, с. 246, примеч. 99].

16

¹⁴ Здесь и далее, почти до конца рассказа о Малом Вэй, в русском переводе 37-й главы (других глав это не касается) в датах допущена ошибка на 10 лет.

17

¹⁵ На карте периода Чжаньго, приведенной в томе VI русского перевода труда Сыма Цяня, по территории Сун едва ли не вдесятеро превышало Лy (Малое Вэй на карте вовсе не обозначено) и немногим уступало соседнему с ним сильному царству Хань. Примерно таким же выглядит Сун и на карте в книге Сюй Чжо-юня [Hsu Cho-yun, 1965, с. 121].

18

¹⁶ Сыма Цянь подчеркивает, что основателем удела Сун был Вэй Цзы (Кай), который был сыном старшего брата Чжоу Синя. Хотя отец Кая был рожден наложницей и потому не сел на отцовский трон (его занял Чжоу Синь), в глазах чжоусцев он считался старшим и потому был причастен к благодати-дэ родового тела шанских правителей. Это не могло не усиливать престиж дома Сун.

19

¹⁷ В тексте Сыма Цяня он именуется звездочетом— сы-син [Сыма Цянь, 1956, с. 538], в комментарии к «Люй-ши чуньцю»— астрологом, тайши [Ткаченко, 2001, с. 434, примеч. 64].

20

¹⁸ Сыма Цянь называет его Гунсунь Цзю и сообщает, что он был убит Цзин-гуном в борьбе за отцовский трон [Вяткин, т. V, с. 137].

21

¹⁹ В русском переводе допущена небольшая неточность в датах. Здесь и далее при датировке событий, связанных с последним этапом существования царства Сун, она учтена.

22

²⁰ Ранее никто, кроме сына Неба и правителя Чу, титуловавшего себя ваном с начала периода Чуньцю, не осмеливался на это. Правда, правители царств У и Юэ, следуя примеру Чу, тоже недолгое время называли себя ванами.

23

²¹ Аналогичная ситуация со стрельбой по Небу была описана Сыма Цянем в 3-й главе его труда, посвященной истории династии Инь, но тогда речь шла о шанском правителе У И [Вяткин, т. I, с. 174; Васильев Л.С., 1995, с. 207].

24

²² В 44-й и 46-й главах сказано, что Сун было уничтожено царством Ци, а сунский правитель бежал в Вэй, где вскоре и умер [Вяткин, т. VI, с. 90, 121].

25

²³ В хронологической таблице в 14-й главе Сыма Цянь говорит о том, что чжэнские войска были разгромлены Чжао Яном, главой цзиньского клана Чжао, а в 42-й главе эта победа приписывается почему-то царству Ци. Р.В. Вяткин справедливо отвергает вторую версию [Вяткин, т. III, с. 217; т. VI, с. 43, 296, примеч. 83].

26

²⁴ Принято считать, что признание произошло в 403 г. до н. э., об этом писал Сыма Цянь в 39-й главе своего труда, посвященной царству Цзинь, а также в 43-й главе об истории Чжао, 44-й — о Вэй и 45-й — о Хань [Вяткин, т. III, с. 231; т. V, с. 181; т. VI, с. 57, 82, 99]. Однако в 42-й главе указанное событие, датируемое 20-м годом правления чжэнского Сюй-гуна, отнесено Р.В. Вяткиным (т. VI, с. 43) к 416 г. до н. э. Видимо, здесь в расчеты переводчика вкралась ошибка, ибо даты в этой главе, связанные с правлением Сюй-гуна, удревнены на 13 лет, что видно при сравнении их с хронологией 15-й главы Сыма Цяня, переведенной в современную систему летосчисления тем же Р.В. Вяткиным [Вяткин, т. III, с. 252, 254, колонка Хань].

27

²⁵ Р.В. Вяткин, исходя из принятой версии о конце царства Чжэн в 388 г. до н. э., пишет в примечании, что в этом случае Кан-гун не должен был бы именоваться посмертным титулом гун. Между тем в ряде текстов он назван именно Кан-гуном, что следует считать неправомерным [Вяткин, т. VI, с. 296, примеч. 91]. Но это еще далеко не все. Знакомство с хронологической таблицей, в которой представлены годы правления правителей царства Хань, свидетельствует о том, что в 388 г. до н. э. на ханьском троне был не Ай-хоу, а Ле-хоу. Ай-хоу сел на трон лишь в 376 г. до н. э., а уничтожил Чжэн будто бы только в 375 г. до н. э. [Вяткин, т. III, с. 256 и 260, колонка Хань]. Но и эта дата, как выясняется, не соответствует истине.

28

²⁶ Эта тема спасения сироты и возрождения клана Чжао со временем стала в Китае популярной. В эпоху Юань была написана пьеса «Сирота из клана Чжао», переведенная и на европейские языки [Вяткин, т. VI, с. 298, примеч. 18].

29

²⁷ Р.В. Вяткин перевел знак ди как Небесный Владыка [Вяткин, т. VI, с. 50–52]. Возможно, текст подразумевал Шанди.

30

²⁸ Р.В. Вяткин, ссылаясь на мнение японского переводчика Сыма Цяня К. Такигава и Лян Ю-шэна, полагает, что приставка хоу к имени этого правителя преждевременна [Вяткин, т. VI, с. 301, примеч. 51]. Ведь официально правители Чжао, Вэй и Хань были признаны сыном Неба в качестве чжухоу в 403 г. до н. э.

31

²⁹ В русском переводе Р.В. Вяткин вставил в скобках слово «продолжали», без которого одна фраза просто противоречит другой [Вяткин, т. VI, с. 59].

32

³⁰ В 5-й главе труда Сыма Цяня, посвященной дому Цинь, рассказывается, что именно из-за этих злосчастных 17 городов (район Шандана) армия Цинь во главе с искусным, коварным и жестоким Бай Ци напала на Чжао и уничтожила всех взятых в плен. В примечании к этому рассказу Р.В. Вяткин добавил, что Бай Ци хитростью сумел убедить Сяо-чэн-вана заменить опытного генерала негодным и что армия Чжао Ко оказалась в ловушке, где она находилась, голодая, 46 дней, пока не вынуждена была сдаться [Вяткин, т. II, с. 49 и 328, примеч. 241, т. VI, с. 76]. К слову, в хронологической таблице под этим годом [Вяткин, т. III, с. 301, колонка Чжао] упомянуто о разгроме 450-тысячной армии Чжао Ко.

33

³¹ Как сказано в примечании к русскому переводу, существует версия, что этот предок был сыном самого Вэнь-вана от одной из его наложниц [Вяткин, т. VI, с. 307, примеч. 2].

34

³² Из обширного комментария, посвященного Р.В. Вяткиным этой строке текста Сыма Цяня, явствует, что Вэнь-хоу, возможно, возглавил царство несколько раньше, а с 424 г. стал официально признанным правителем — хоу [Вяткин, т. III, с. 806, примеч. 28]. Однако это входит в прямое противоречие с утверждением Сыма Цяня (см. гл. 43 и 44), что все три правителя цзиньских кланов получили официальный статус чжухоу лишь в 403 г. до н. э. [Вяткин, т. VI, с. 57, 82]. Разумеется, это не мешает тому, что вэйский Вэнь-хоу, обретший титул хоу лишь в 403 г. до н. э., впоследствии именовался этим титулом применительно ко всему долгому периоду нахождения его на вэйском троне.

35

³³ Стоит обратить внимание на то, что Чжуншань в Вэй занимало примерно ту же политическую позицию, что Дай в Чжао. Это были полуварварские полусамостоятельные анклавы, куда царство-сюзерен назначало своего правителя.

36

³⁴ В 65-й главе Сыма Цяня, рассказывающей о биографии знаменитого военачальника и военного теоретика Сунь-цзы, приводится много интересных деталей, связанных с этим сражением. В частности, упомянуто, что вэйским войскам была устроена засада в узком ущелье близ Малина. Вэйцы достигли этого места вечером, зажгли огни и стали объектом меткой стрельбы противника с обеих сторон дороги. Началась паника, и вэйская армия была полностью разгромлена [Вяткин, т. VII, с. 50–51].

37

³⁵ Если верить речам, включенным в корпус 44-й главы, вэйский ван считался старшим среди остальных ванов, а его царство владело в конце IV в. до н. э. 30 тысячами колесниц. Оба утверждения представляются не просто сомнительными, но и явно несерьезными и могут считаться лишь риторическим преувеличением в беседе, особенно если принять во внимание, что в 34-й главе Сыма Цяня утверждалось, что старшим в антициньской коалиции с 334 г. до н. э. считалось царство Чжао, а примерно к 266 г. до н. э. Вэй насчитывало десять тысяч колесниц [Вяткин, т. VI, с. 88–92].

38

³⁶ В 39-й главе о Цзинь дана другая версия смерти Ю-гуна: он ночью тайком вышел из дворца и был убит разбойниками [Вяткин, т. V, с. 180–181]. А в 42-й главе убийство Ю-гуна датируется 435 г. до н. э. [Вяткин, т. VI, с. 43].

39

³⁷ Существует версия, что Хань Фэй-цзы был отравлен его завистливым соучеником Ли Сы. Оба они в молодости были учениками знаменитого конфуцианца Сюнь-цзы. Но позже, когда Сюнь-цзы стал вносить коррективы легистского толка в древнюю мудрость конфуцианства, они превратились в стопроцентных легистов.

40

³⁸ Здесь не ясно, имеется ли в виду сильно сократившаяся территория, которая все еще находилась под юрисдикцией потомков цзиньских правителей после перехода основной части их земель под власть Чжао, Вэй и Хань, или Цзинь в целом, включая все эти новые царства.

41

³⁹ Р.В. Вяткин считает, вслед за Лян Юй-шэном и Э. Шаванном, что в этой истории с нападениями, просьбами о помощи и обманом Сыма Цянь что-то напутал [Вяткин, т. VI, с. 316–317, примеч. 38 и 39].

42

⁴⁰ Р.В. Вяткин, ссылаясь на К. Такигава и Лян Юй-шэна, считает, что Цзинь в это время уже не существовало [Вяткин, т. VI, с. 317, примеч. 43]. Однако, как о том шла речь выше, правители Цзинь имели территорию в Дуань (быть может, не столь уж и малую) и могли принимать участие в военных действиях.

43

⁴¹ В примеч. 8 к гл. 1 данного тома было сказано, что решение о намерении чжухоу именоваться ванами было принято в 334 г. до н. э. [Вяткин, т. III, с. 274, колонка Вэй], после чего одним из первых объявил себя ваном правитель Цинь. Как теперь выясняется, раньше циньского Сяо-гуна объявил себя ваном циский Вэй-ван. В хронологической таблице он именуется этим именем с начала своего правления, т. е. с 378 г. до н. э. [там же, с. 259, колонка Ци], хотя, судя по контексту 46-й главы, этот титул Вэй-ван приобрел лишь в конце своего правления, т. е. в 40-х годах IV в. до н. э. [Вяткин, т. VI, с. 116].

44

⁴² О Сунь-цзы как личности и авторе знаменитого трактата о военном искусстве специально будет идти речь ниже.

45

⁴³ В 75-й главе труда Сыма Цяня очень подробно рассказывается, как циский пришелец вызвал недоверие в Цинь и был заключен в тюрьму и только ходатайство любимой наложницы правителя Цинь, получившей за это лисью шубу ценой в тысячу золотых, помогло ему выйти на свободу и выбраться за пределы Цинь.

46

⁴⁴ Первый из этих союзов, главным идеологом которого считался Су Цинь, был призван объединить основные царства по линии север-юг против западного Цинь, а второй, активно разрабатывавшийся Чжан И, ставил своей целью объединить всех по линии восток-запад против южного Чу.

47

⁴⁵ Есть сомнения по поводу того, что в коалиции приняло участие царство Чу [Вяткин, т. VI, с. 321, примеч. 103].

48

⁴⁶ В «Чжаньго цэ» события, связанные с оккупацией Ци, разграблением его столицы царством Янь и гибелью Минь-вана, отображены в традиционно-драматических тонах с обвинением правителя в недобродетельном поведении [Crump, 1970, фрагм. 158–159, с. 195–205; Васильев К.В., 1968, с. 130–131]. Чуский военачальник, выполнивший карающую функцию Неба, поделил с яньцами «захваченные у Ци земли и драгоценности» [Вяткин, т. VI, с. 122].

49

⁴⁷ В 82-й главе, посвященной биографии Тянь Даня, Сыма Цянь подробно рассказывает о тех методах, посредством которых тот сумел изгнать яньцев из Ци и добиться единения цисцев. Пустив на осаждающих через пролом в городской стене быков, к хвостам которых были привязаны вязанки подожженного тростника, цисцы разгромили яньцев, а затем освободили и столицу Линьцзы [Вяткин, т. VII, с. 262–265].

50

⁴⁸ В «Цзо-чжуань» события изложены иначе: мятеж в пользу Туя (Цзы Туя) был поддержан только царством Малое Вэй, а восстанавливали бежавшего в Чжэн от мятежников вана на его троне и изгоняли Туя правители Чжэн и Го, которые выполняли в те времена функции министров сына Неба. О Янь в этой связи не сказано ни слова [Васильев Л.С., 2000, с. 41–42]. Отмечая эти и связанные с ними иные расхождения, Р.В. Вяткин выражает недоумение по этому поводу, давая понять, что обычно Сыма Цянь шел за данными «Цзо-чжуань», на которые он опирался. Соглашаясь с Р.В. Вяткиным, я все же должен упомянуть, что расхождений с текстом «Цзо-чжуань» в различных главах труда Сыма Цяня более чем достаточно. В данном случае трудно сказать, насколько прав Сыма Цянь. По мнению комментатора Кун Ин-да, Чжун Фу, управлявший южной частью Янь, мог принять участие в смуте Цзы Туя [Вяткин, т. V, с. 248, примеч. 8].

51

⁴⁹ В контексте 34-й главы труда Сыма Цяня о Янь и 46-й главы о Ци это обвинение представлятся надуманным и неуместным. Ци явно не разгромило Янь в 281 г. до н. э. В 46-й главе об этом нет ни слова, а из 34-й явствует, что оно в 314 г. до н. э. помогло яньскому Чжао-вану занять узурпированный трон его отца. О том же сказано в хронологической таблице [Вяткин, т. III, с. 283, колонка Янь; т. V, с. 88–89; т. VI, с. 118].

52

⁵⁰ В хронологической таблице дан иной вариант судьбы наследника. Там указано, что в 226 г. до н. э. его взяли в плен сами циньские войска, осадившие столицу Янь [Вяткин, т. III, с. 315, колонка Янь].

53

⁵¹ У Сыма Цяня сказано, что было пожаловано сразу два низших титула, цзы и нань, что является явной бессмыслицей. На самом деле правитель удела Чу имел вначале один из низших аристократических титулов, а именно цзы.

54

⁵² Этот правитель в текстах почему-то назван без титула, в отличие от предшественников и последователей [Вяткин, т. III, с. 186, колонка Чу; т. V, с. 190].

55

⁵³ Загадочная фраза о том, что Шэн-вана убили разбойники, повторенная дважды [Вяткин, т. III, с. 253, колонка Чу; т. V, с. 201], вызывает сомнение. Едва ли чуский Шэн-ван разгуливал по городу, подобно Гарун аль-Рашиду, по ночам в одиночку. Так в древнем Китае правители не поступали. Разбойники в период Чжаньго в чжоуском Китае встречались. Но они не были политическими интриганами. Путь во дворец был им закрыт. Кроме того, зачем им был нужен правитель как объект целенаправленного нападения? Лучше уж завладеть его казной.

56

⁵⁴ Это был один из первых случаев привычной для Цинь в последующее время практики уничтожения десятков тысяч пленников, причем пленниками были чаще всего цзиньцы. В IV в. до н. э. Цзинь как большого и сильного государства более не существовало. Едва ли в том небольшом анклаве, где продолжали еще находиться последние потомки правителей Цзинь, могла существовать столь значительная армия. Поэтому скорее всего в тексте под словом «Цзинь» подразумевалось одно из царств, которые в несколько этапов поделили между собой Цзинь. Можно было бы согласиться с Р.В. Вяткиным, что это было царство Вэй [Вяткин, т. И, с. 311, примеч. 128], если бы не настойчивое упоминание двумя строками ниже о том, что в 362 г. до н. э., т. е. двумя годами позже, Цинь воевало с Вэй и Цзинь. Возможно, речь идет о Хань или Чжао.

57

⁵⁵ Р.В. Вяткин, ссылаясь на подсчеты Лян Юй-шэна (кн. 2, гл. 4, с. 23) о том, что всего было уничтожено 1668 тыс. воинов, поддержал Д. Бодде [Bodde, 1938, с. 5], считавшего, что эти цифры завышены с целью возвеличить Цинь либо обратить внимание на жестокость этого царства [Вяткин, т. II, с. 316–317, примеч. 155]. В принципе это не исключено. Но вероятней предположить, что это был не только жестокий, но и хорошо продуманный стратегический метод борьбы за преобладание в Поднебесной. Ведь масштаб потерь должен был впечатлять и не только ослаблять, но и запугивать соперников Цинь.

58

⁵⁶ Согласно сведениям, приведенным в 85-й главе Сыма Цяня, его родиной был городок в Хань [Вяткин, т. VII, с. 295 и 389, примеч. 2]. Но в том же примечании Р.В. Вяткина сказано, что, по данным «Чжаньго-цэ», Люй был родом из другого города, находившегося в царстве Вэй.

59

⁵⁷ Специалисты, многократно обсуждавшие эту фразу из биографии Люй Бу-вэя, часто ставят ее под сомнение, не без оснований полагая, что это интерполяция ханьского времени, имевшая своей целью опорочить Цинь Ши-хуанди, родившегося будто бы от Люй Бу-вэя. Подробно об этом сказано в примечаниях Р.В. Вяткина, ссылающегося, в частности, на видного специалиста по истории династии Цинь Д. Бодде [Bodde, 1950, с. 18] и обращающего внимание на то, что ни в 6-й главе Сыма Цяня, ни в «Чжаньго-цэ» (глава «Цинь цэ») подтверждений о беременности взятой Цзы Чу в жены наложницы Люя нет [Вяткин, т. II, с. 333, примеч. 3; т. VII, с. 389–390, примеч. 5]. Трудно сказать, кто здесь прав. Мотивы для опорочивания Ши-хуана были у многих, это нельзя не учитывать. Но и тот факт, что в жены была взята чужая красавица наложница, которую ее хозяин выбирал для себя [Вяткин, т. VII, с. 297] и к которой явно был сам неравнодушен, едва ли следует сбрасывать со счетов.

60

¹ Важно напомнить, что ни частной собственности и собственников, ни рынка, ни сколько-нибудь развитых товарно-денежных отношений в те времена не было. Все это стало появляться лишь на заключительном этапе периода Чуньцю и в период Чжаньго. Соответственно ремесленники и торговцы до процесса приватизации были слугами своих хозяев и работали на нужды правителей и их приближенных.

61

² Как уже говорилось в период Чуныцо количество пехотинцев на одну колесницу с экипажем из трех воинов не было постоянным (подробнее см. [Лань Юн-вэй, 1979]). На колеснице находились в основном дафу и близкие к ним по рангу аристократы, тогда как пехотинцы, по меньшей мере в Чжоу и особенно на начальном этапе Чуньцю, набирались, видимо, из числа членов младших ветвей знатных кланов или из горожан (го-жэнь), живших в пристоличных районах. К слову, это вполне согласуется с теми данными, которые приводятся в описании реформ, проводившихся Гуань Чжуном в царстве Ци (воины-ши должны компактно жить в пригородных районах, равно как и ремесленники и торговцы [Го юй, с. 80–81; Таскин, 1987, с. 110–114]). Позже, во второй половине Чуньцю и в Чжаньго, латниками становились рекруты из крестьян.

62

³ Стоит напомнить, что примерно в те же годы и в царстве Ци после реформ Гуань Чжуна, которые касались организации циского войска, в войнах участвовали лишь профессионалы-ши, жившие в пристоличном районе. О происхождении этих профессионалов тексты умалчивают. Но вполне можно предположить, что это были дружинники, тесно связанные, в том числе и социально-родственными узами, с аристократией. Далеко не случайно впоследствии ши считались низшей прослойкой разросшейся чжоуской знати.

63

⁴ Не исключено, что в войске сравнительно отсталого царства Цинь пехоты было значительно больше, чем боевых аристократических колесниц. В горных проходах трудно себе представить иную картину.

64

⁵ Стоит учесть, что природные условия в Китае никогда не способствовали выведению лошадей. Об этом, в частности, упоминалось в дискуссии ханьского времени о соли и железе (см. [Кроль, 1997, с. 59]). Их приходилось покупать на севере, у кочевников, что делало обеспечение колесниц еще более дорогостоящим.

65

⁶ Сюй Чжо-юнь со ссылкой на «Чжаньго-цэ» сообщает, что описание войн периода Чжаньго производилось по формуле «тысяча колесниц, десять тысяч кавалеристов и несколько сотен тысяч латников». Не исключено, что в войнах времен Чжаньго действительно приходилась лишь одна колесница на несколько сотен пехотинцев и эта колесница принадлежала командиру. Однако едва ли в сражениях принимало участие столь большое число конников. Этот вид войска появился лишь в конце IV в. до н. э., когда правитель северного царства Чжао У-лин-ван приказал заимствовать у соседей-кочевников искусство верховой езды. Как сообщает Сыма Цянь, чжаоская армия только в 305 г. до н. э. впервые оснастила свою армию отрядом кавалерии [Сыма Цянь, гл. 43; Вяткин, т. VI, с. 61–66]. Понятно, что в войсках других царств кавалерия появилась не ранее рубежа IV–III вв. до н. э. и едва ли в значительном количестве. Поэтому рассуждения на тему о десятках тысяч кавалеристов сомнительны. Во всяком случае, сведений о значительном участии кавалеристов в войнах нет. Похоже, что конники были в древнекитайской армии редкостью и выступали главным образом в качестве гвардейцев в функции придворной охраны.

66

⁷ Обратимся в качестве аргумента к хорошо всем известному примеру.

Речь пойдет об очень близком всем нам XX в. Уже в 20-х. годах этого века, сразу же по окончании Первой мировой войны, все причастные к высокой европейской политике знали о надвигающейся новой мировой войне, ибо понимали, что явно доминировавшие в нескольких важнейших странах региона коммунисты и фашисты в равной мере враждебны демократической Европе. Но что нужно было в этой напряженной обстановке делать, мало кто знал. Да и объективно не было ясно, кто кого перехитрит и как уцелеть в этой ситуации Европе, какую позицию выгоднее занять. Ведь не случайно же буквально накануне войны многие лидеры крупнейших европейских стран выбрали принципиальную тактику уступок потенциальному агрессору, которая была прервана лишь соглашением фашистов и коммунистов с разделом Польши в 1939 г., когда все акценты были поставлены и все стало ясным. Но это и было, как известно, уже началом Второй мировой войны. Задним числом все эти размышления и тактические перемены, как и ситуация в целом и все допущенные ошибки, были обстоятельно разобраны. Однако это было уже после войны. Нечто в этом же роде происходило и в Китае в IV–III вв. до н. э.

67

⁸ В 5-й и 15-й главах его труда об этом сказано вполне определенно (см. [Вяткин, т. I, с. 210; т. III, с. 270]).

68

⁹ Дело в том, что текст допускает различную трактовку. В интерпретации Крампа [Crump, 1970, фрагм. 112, с. 143] собрание в Фэнцзэ выглядит как съезд чжухоу, на котором вэйский правитель присвоил себе титул «ван», создав вокруг себя нечто вроде двора сына Неба. Не стоит спорить, чья трактовка верней. О неясности с проблемой титулования себя «ванами» уже шла речь. Фразу о том, был в Фэнцзэ сын Неба или все было устроено на манер того, как это бывает у сына Неба, рассматривает в примечании и К.В. Васильев (1968, с. 133, примеч. 52), ссылающийся на некоторые авторитеты из традиционной китайской историографии. Нельзя забывать также и о Сыма Цяне, который вполне недвусмысленно говорил о собрании в Фэнцзэ как о съезде чжухоу при участии сына Неба.

69

¹⁰ Как о том уже шла речь в первом томе [Васильев Л.C., 1995> с. 36–37], сходство между текстами «Го юя» и «Чжаньго-цэ» заключается прежде всего в одинаковом подходе к первоисточнику, откуда они черпали свои данные, в умении препарировать факт таким образом, чтобы он служил сиюминутной цели, был аргументом для наставления.

70

¹¹ О реформах Шан Яна уже не раз было упомянуто. Об аналогичных реформах У Ци (родом из Малого Вэй), осуществленных в царстве Чу, где он стал сяном [Вяткин, т. VII, с. 54], будет сказано в главе о легизме. Суть реформ в обоих царствах сводилась к ослаблению и без того слабой, по сравнению с царствами Чжунго, феодальной знати.

71

¹² Стоит обратить внимание на то, что примерно со второй половины Чжаньго в чжоуском Китае появились опытные специалисты, занимавшиеся практически только военным делом, вроде циньского Бай Ци или чжаоского Лянь По, что, впрочем, не исключало прежней практики совмещения общего руководства царством с руководством военной кампанией.

72

¹³ Когда мало кому известный вэйский Ян прибыл в Цинь и несколько дней беседовал с циньским Сяо-гуном, тот сделал его полномочным министром и дал право проводить свои реформы. Должность, которую формально занял Ян, не была наивысшей в иерархии административных рангов Цинь. Более того, двое советников Сяо-гуна, Гань Лун и Ду Чжи (об их рангах и званиях тексты не упоминают), открыто оспаривали проекты Яна. Но выбор был сделан Сяо-гуном, и это решило все (см. [Вяткин, т. II, с. 40; Переломов, 1968, с. 139–141]).

73

¹⁴ На это было обращено внимание в монографии К.В. Васильева, специально посвященной анализу речей, включенных в «Чжаньго-цэ», с сопоставлением их с соответствующими речами в тексте Сыма Цяня [Васильев К.В., 1968, с. 25–27 и сл.].

74

¹⁵ Как известно, и в период Чуньцю бежавшие по разным причинам из своих царств аристократы получали должности, а порой и оказывались влиятельными цинами в чужих царствах, как то случилось, например, с кланом Чэнь (Тянь) в Ци, который сумел оказаться во главе этого царства. Имеется в виду широкое применение такого рода практики в период Чжаньго, когда странствующих ши из чужих стран искали и приглашали, причем часто и вполне осознанно.

75

¹⁶ В «Чжаньго-цэ» предложена несколько иная версия. Из фрагмента 47 вытекает, что в Чжао с самого начала были заложены основы успеха, фрагмент 443 рассказывает об аналогичном успехе в Янь, после чего, как сказано во фрагменте 234, Су, однако, вновь направился в Чжао и лишь на сей раз после длительной беседы встретил понимание и признание со стороны его правителя [Crump, 1970, с. 55–58,506–507 и 288–292].

76

¹⁷ Поездка Су Циня из Хань в Вэй не описана в «Чжаньго-цэ». Там лишь сказано, что из Чжао он направился в Ци [Crump, 1970, фрагм. 126, с. 157–158].

77

¹⁸ Здесь явное хронологическое несоответствие. Если учесть, что переговоры о создании союза Су Цинь вел с чуским Вэй-ваном, что подтверждается и «Чжаньго-цэ» [Crump, 1970, фрагм. 184, с. 230–232], и принять во внимание, что это был последний этап переговоров, то следовало бы ожидать, что этот союз был оформлен никак не позже 328 г. до н. э. Дело в том, что с 328 г. до н. э. правителем Чу стал Хуай-ван. А раз так, то остается неясным, куда подевались 10 лет между 328 г. до н. э., когда в Чу начал править Хуай-ван, с которым переговоры о союзе не велись, и 318 г. до н. э., когда союз будто бы только что был заключен и во главе его оказался чуский Хуай-ван, переговоры не ведший, но уже десять лет сидевший на своем троне.

78

¹⁹ Видимо, в данном случае сян следует воспринимать как нечто похожее на современный термин «чрезвычайный и полномочный министр», который иногда присваивается послам, отправляющимся с важной миссией в другие государства.

79

²⁰ Владения такого рода были наградой и давались обычно лишь на время службы. После Су Циня владением Уань и титулом Уань-цзюнь обладали другие, в частности циньский полководец Бай Ци. Это иногда смущает исследователей и дает основание для предположения, что титул не был связан в данном случае с территориальным владением [Вяткин, т. VII, с. 338, примеч. 61]. Не исключено, однако, что ко времени Бай Ци территория Уань стала владением успешно воевавшего с Чжао царства Цинь.

80

²¹ Речь, видимо, идет о событиях 317 г. до н. э. В ряде глав Сыма Цянь трактует их по-разному. В 43-й главе говорится, что армия Ци напала на Чжао, согласно 44-й главе — на Вэй, а из 46-й явствует, что на Вэй напали Ци и Сун [Вяткин, т. VI, с. 60 и 88, 118]. Получается, что Ци напало на Вэй и Чжао, а не Ци вместе с Вэй — на Чжао.

81

²² Сыма Цянь уточняет обстоятельства смерти Су Циня. Находясь в любовной связи с вдовой, матерью яньского И-вана (о чем правитель знал), Су боялся казни и, дабы избежать ее, попросил у И-вана разрешения уехать в Ци, чтобы оттуда способствовать усилению Янь, на что тот согласился. В Ци юный Минь-ван благосклонно принял беглеца, а яньский И-ван вскоре умер. В Ци многие не любили Су Циня и устроили против него заговор. Он был ранен, но сумел бежать и перед смертью попросил Минь-вана разорвать его тело на части, как будто бы замышлявшего смуту — тогда злоумышленники быстро объявятся. Так и получилось. Злоумышленники были казнены, а новый яньский Гуай-ван был удовлетворен тем, как цисцы отомстили за смерть Су Циня [Вяткин, т. VII, с. 111].

82

²³ Подробнее об этих событиях рассказано в ряде фрагментов «Чжаньго-цэ» [Crump, 1970, с. 417, 511–513, 517–520, 526–532, 536–539].

83

²⁴ Очень нелогичной выглядит вся выдержанная в слащавом тоне часть рассказа из 70-й главы о благодеянии Су Циня. Су не мог не сознавать, с кем имеет дело, и едва ли верил в то, что, став ближайшим помощником правителя Цинь, Чжан И отплатит ему добром.

84

²⁵ Упоминание о треножниках было явной ложью. Цинь овладело ими только полвека спустя, о чем уже шла речь в первой главе.

85

²⁶ У Сыма Цяня упоминания о ляньхэн обычно даются мельком и нигде не связаны прямо с Чу (см. [Сыма Цянь, гл. 46, 48, 69, 74, 79; Вяткин, т. VI, с. 121, 159–160; т. VII, с. 99–100, 168, 237]). Ни слова об античуском характере ляньхэн не сказано и в примечаниях Р.В. Вяткина, в частности к 70-й главе Сыма Цяня [Вяткин, т. VII, с. 340, примеч. 1].

86

²⁷ Р.В. Вяткин пишет в примечании, правда без каких-либо ссылок, что упоминание о Хань здесь считается ошибочным [Вяткин, т. VII, с. 350, примеч. 22].

87

²⁸ В 81-й главе подробно рассказано об отставке Лянь По и назначении Чжао Ко. Из рассказа явствует, что перебежчик из Цинь проник в покои чжаоского вана и лично ему заявил о том, что Цинь больше всего боится, как бы командующим не сделали Чжао Ко. И хотя советники вана, в частности влиятельный Линь Сян-жу, не советовали назначать Чжао Ко, который ничем себя не проявил и «совсем не разбирается в смене жизненных обстоятельств», ван решил поставить его во главе армии. В тексте далее сказано, что Чжао Ко «любил читать книги о военном искусстве, рассуждать на военные темы». Возможно, именно это побудило вана назначить его командующим. Показательно, что против этого была и мать Чжао Ко, которая полагала, что по складу характера ее сын совершенно не готов быть военачальником. В главе сказано далее, что, заместив Лянь По, Чжао Ко стал наводить свои порядки, менять командиров и что все это способствовало успехам Бай Ци, который перерезал пути подвоза продовольствия чжаоской армии и фактически разрезал ее на две части, что предопределило ее капитуляцию [Вяткин, т. VII, с. 255–256].

88

²⁹ Обмен заложниками, обычно из числа близких родственников правителя, был частым явлением во взаимоотношениях царств в период Чжаньго. Однако в данном случае не вполне ясно, взамен кого был прислан заложником брат циньского правителя. Остается предположить, что это был знак, дающий понять Мэнчан-цзюню, что с ним в Цинь ничего дурного не случится.

89

³⁰ Как мы уже знаем, любимая наложница Чжао-вана согласилась помочь ему, если он даст ей такую же бесценную шубу из светлого лисьего меха, которую подарил Чжао-вану. Второй такой шубы у Мэнчан-цзюня не было. Тогда ночью один из сопровождавших его бинькэ взломал дворцовое хранилище, выкрал подаренную правителю шубу и поднес ее наложнице, которая после этого добилась того, чтобы заключенного выпустили из тюрьмы.

90

³¹ Р.В. Вяткин, ссылаясь на данные 5-й и 15-й глав, утверждает, что здесь у Сыма Цяня немало путаницы, что вполне вероятно. Нет уверенности и в том, что он стал вэйским сяном [Вяткин, т. VII, с. 359, примеч. 24].

91

³² Речь идет о части произвольно разрезанной верительной бирки, другая часть которой находилась у военачальника. Гонец от вана, предъявлявший свою часть бирки (при сложении пластинка с изображением выглядела как нечто цельное), получал право отдавать владельцу второй части бирки, в данном случае командующему вэйской армией Цзинь Би, приказы от имени вана.

92

³³ В 78-й главе в послании Чуньшэнь-цзюня циньскому вану есть фраза: «Пять раз пытались чжухоу Поднебесной соединить свои силы и шесть раз собирались вместе, но так и не осмелились выступить» [Вяткин, т. VII, с. 207]. Смысл ее в том, что союз хэцзун несколько раз пытались воссоздать, иногда это удавалось, и даже осуществлялись походы коалиции царств на Цинь, но существенных результатов они не дали.

93

¹ Об этом со ссылкой на 62-ю главу трактата «Мо-цзы» [Мо-цзы, с. 328] писал крупнейший знаток истории периода Чжаньго Ян Куань.

94

² Имеется в виду трактат ханьского времени «У-Юэ чуньцю», где, по авторитетному свидетельству Ли Я-нуна, речь идет об изготовлении закаленных мечей [Ли Я-нун, 1956, с. 101].

95

³ Заметим, что сведения, о которых идет речь, даны в форме диалога между циским ба Хуань-гуном и его министром Гуань Чжуном, которые жили в первой половине VII в. до н. э. и явно не имели никакого отношения к теме, о которой идет речь. Этому, впрочем, не следует придавать значения, ибо форма подачи в данном случае не более чем дань уважения к упомянутым деятелям. Ведь и сам трактат носит имя Гуань Чжуна, хотя написан несколькими веками спустя и назван этим именем опять-таки из уважения. Стоит добавить, что писался трактат учеными, приглашенными для этого в царство Ци (для них была создана так называемая академия Цзися).

96

⁴ Об этом написано в книге Ян Куаня [Ян Куань, 1955, с. 14 и 37, примеч. 6]. Сам трактат переведен на русский язык Э.М. Яншиной [Яншина, 1977, с. 28–93].

97

⁵ В уже упоминавшемся ханьском трактате «У-Юэ чуныдо» говорится о выделке всего лишь двух хороших стальных мечей, в изготовлении которых принимали участие 300 работников. Видимо, это был нелегкий труд. Недаром в древнекитайской традиции сохранилась красивая легенда о том, как девушка Мо Се бросилась в плавильную печь, чтобы получилась высококачественная сталь, пригодная для изготовления мечей [Фань Вэнь-лань, 1958, с. 216]. Легендарный меч назвали ее именем.

98

⁶ В этом разделе рассказывается, в частности, что существовало шесть категорий работ по металлу, пять по ювелирным изделиям и по коже. В нем же говорится о различных сортах бронзы, из которых изготовлялись разные виды оружия или иные изделия, включая сосуды и зеркала [Чжоули, т. 14, с. 1405–1568; Biot, 1851, т. 2, с. 456 и сл.].

99

⁷ Вспашка на волах с помощью плуга (если он уже существовал, как о том свидетельствуют находки в ходе археологических раскопок фрагментов лемехов) была едва ли распространенным явлением. Упоминаний в источниках об этом нет. Неудивительно, что в трудах специалистов аргументом в пользу существования вспашки с применением тягловой силы считается сочетание иероглифов «вспашка» и «бык» в одном имени, что будто бы может свидетельствовать о смысловой связи между тем и другим [Ян Куань, 1955, с. 27]. Кроме того, в бассейне Хуанхэ не было благоприятных условий для разведения быков и волов. А о лошадях и вовсе говорить не приходится, они были очень дороги и использовались в основном в военном деле и для богатых выездов.

100

⁸ В «Люй-ши чуньцю» рассказывается о Си Мэнь-бао из уезда Е, где земли были скверными, а урожай низким, за что вэйский правитель сместил его с должности правителя уезда. Это повествование дополняется сообщением из 12-й главы трактата «Хань Фэй-цзы», написанного в самом конце периода Чжаньго. Из текста явствует, что руководитель уезда был отстранен от власти, после чего стал униженно молить государя вернуть ему его должность, обещая все исправить. Правитель согласился. Возвратившись в Е, Си занялся ирригационными работами и добился успеха [Хань Фэй-цзы, с. 217; Иванов, 1912, с. 190].

101

⁹ Любопытно, что в одной из первых советских синологических работ, посвященных древнекитайским проблемам, высказывалась мысль, что древние китайцы были знакомы с урожаями озимых и яровых [Иолк, 1929, с. 133]. Трудно сказать, насколько эта догадка (едва ли ее можно называть иначе) верна. Точных данных для этого нет.

102

¹⁰ Показательно, что, трактуя смысл 6-й главы, суть которой в разъяснении взаимоотношений людей, их природных качеств и значимости этого для процветания государства, Г. Дабе упоминает об интересующей нас фразе лишь мельком в примечании [Dubs, 1927, с. 153, примеч. 1].

103

¹¹ Скорее всего здесь речь идет о том, что семья У Ци обладала имуществом стоимостью в тысячу золотых.

104

¹² В биографии Су Циня [Сыма Цянь, гл. 69; Вяткин, т. VII, с. 104] сказано, что в столице царства Ци, г. Линьцзы, насчитывалось 70 тыс. дворов, причем семьи были столь богаты и многочисленны, что каждая могла выставить по три воина. Не исключено, что цифры Су Циня — явное преувеличение. Однако едва ли есть основания сомневаться в том, что Линьцзы был одним из крупнейших и наиболее процветавших чжоуских городов в период Чжаньго и что города в крупных чжоуских царствах IV в. до н. э. действительно были богатыми и многонаселенными, а богатые семьи в них, как правило, многочисленными.

105

¹³ Как сказано в главе «Ши хо» из «Цянь Хань-шу», «обрабатывали поля богатых, получая за это половину урожая» [Ян Куань, 1955, с. 74].

106

¹⁴ В результате появлялась немалая социальная группа батраков-наемников, юн-кэ. О них и о взаимоотношениях их с хозяевами (если хозяин хочет, чтобы поля были хорошо обработаны, он хорошо кормит и оплачивает своих юн-кэ) писали Хань Фэй-цзы и Шан Ян [Переломов, 1968, с. 143 и 249, примеч. 9]. Подробнее см. [Ян Куань, 1955, с. 74].

107

¹⁵ На это специально обращали внимание многие исследователи, в том числе О.Е. Непомнин и Н.И. Тяпкина в сборнике «Частная собственность на Востоке». М., 1998.

108

¹⁶ Это текст скорее всего ханьского времени (см. [Цыхай, с. 85]). Авторство приписывается вэйскому министру Ли Кую, о котором уже не раз упоминалось (подробнее о Ли Куе см. [Го Мо-жо, 1961, с. 456–463]). Неизвестно, существовал ли в реальности кодекс в годы жизни Ли Куя, и тем более неясно, могли ли в то время проводиться в жизнь записанные в нем весьма строгие нормы.

109

¹⁷ Это очень известная раннечжоуская песня, помещенная в каноне под № 154, переведена на русский А. Штукиным [Штукин, 1957, с. 183–187]. Подробное изложение ее смысла см. [Васильев Л.C., 1961, с. 198–201; 1995, с. 275–276]. Главная особенность песни в том, что в ней повествуется о полном годовом цикле жизни крестьян маленькой деревни-общины.

110

¹⁸ Буквально это сочетание означает «хозяин полей». В свое время я вслед за А. Штукиным [Штукин, 1957, с. 183] перевел его как «надсмотрщик полей» [Васильев Л.С., 1961, с. 201; 1995, с. 276]. Но сегодня я склонен считать этот бином обозначением главы коллектива, старейшины деревни-общины.

111

¹⁹ Имеется в виду песня «Чэнь-гун» (№ 276), в которой идет речь о работе на полях-гун, урожай с которых шел в казенные амбары, в противовес полям-сы, с которых зерно шло на потребление теми, кто их обрабатывал. Как известно, впоследствии на основе существования двух разных категорий полей в начале Чжоу (может быть, так было и в Шан) Мэн-цзы создал свою знаменитую и явно нереальную систему цзин-тянь, до наших дней вызывающую споры специалистов. Мое мнение о символическом значении этой схемы, просто фиксирующей факт двух неравных по размеру категорий полей — гун и сы в рамках общего пахотного клина земледельцев, см. [Васильев Л.С., 1961а].

112

²⁰ См. [Шицзин, т. 6, с. 1747–1749].

113

²¹ Там же, с. 1805.

114

²² Если верить традиции, из более чем 3 тысяч песен, од и гимнов Конфуций отобрал только 305, поместив их в сборник, ставший впоследствии одним из главных конфуцианских канонов. Напрашивается вывод, что все отобранные песни «Шицзина» существовали по меньшей мере за некоторое время до Конфуция. Поэтому мы вправе датировать их самое позднее VI в. до н. э.

115

²³ Семьям, имевшим более двух взрослых мужчин и не желавшим разделяться, удваивались все налоги [Сыма Цянь, гл. 68; Вяткин, т. VII, с. 88].

116

²⁴ Д. Легг явно сомневается в аутентичности и достоверности комментариев «Гулян» и «Гунъян», ставших известными в письменной форме лишь во времена ханьского У-ди и никогда не пользовавшихся особым доверием специалистов [Legge, т. V, Prolegomena, с. 36–38].

117

²⁵ См. [Цянь Хань-шу, с. 7 (по сводной пагинации — с. 238–1446)].

118

²⁶ См. [Переломов, 1962, с. 75–76].

119

²⁷ Принято считать, что термином ши обозначали в чжоуском Китае прежде всего массовый слой аристократов низшего ранга. Для такого мнения есть немало оснований. В ряде позднечжоуских трактатов, например в «Или», вся чжоуская феодальная знать периода Чуньцю обозначалась сводным понятием ши. В этом термине оттенок службы всегда был главным. Поэтому иероглифом ши обозначали не только и не столько знать как социальный слой, сколько лиц, находящихся на службе или готовых к ней. При этом социальное происхождение не имело большого значения. Гораздо важнее была готовность служить и соответствующие умение и способности. Это касалось и воинов, и чиновников, и просто образованных и амбициозных интеллектуалов, количество которых стало резко возрастать в период Чжаньго (подробнее см. [Лю Цзэ-хуа и др., 1988]).

120

²⁸ История эта, описанная в 68-й главе труда Сыма Цяня [Вяткин, т. VII, с. 93–94], демонстрирует солидарность местного населения со своим опальным и осужденным на гибель вчера еще всесильным господином. Но едва ли есть основания говорить о тесных кланово-родственных связях Вэй Яна, недавно получившего во владение территорию Шан, с местным населением.

121

²⁹ Заметим, что кланы в императорском Китае были уже несколько иными по сравнению с цзун-цзу, существовавшими в Чжоу. Как правило, они объединяли в рамках родной деревни группу близких родственников, весьма различавшихся по социальному положению.

122

³⁰ Показательно, что об этих сянях Крил даже не вспоминает. Столь же сомнительно и утверждение позднего трактата «Яньцзы чуньцю» [Яньцзы чуньцю, с. 201], будто бы самому Гуань Чжуну были пожалованы 17 сяней в Ху и Гу. Это явно были не те владения, которые именовались в VII в. до н. э. сянями в Чу и Цинь.

123

³¹ Впрочем, ситуация с Чжао вскоре была разрешена. Буквально через несколько лет, в 535 г. до н. э., Цзы Чань, прибыв с очередным визитом в Цзинь, заметил, что чжэнский сановник, которому был пожалован цзиньский сянь в Чжоу, умер и что царство Чжэн намерено возвратить этот сянь цзиньцам, ибо не хочет выглядеть захватчиком. Цзиньский первый министр Хань Сюань-цзы вначале попытался было отклонить это предложение, но затем уступил; взяв себе этот сянь, он обменял его на другой, Юань [Цзо-чжуань, 7-й год Чжао-гуна; Legge, т. V, с. 613 и 617–618].

124

³² Мэй Сы-пин полагает, что правители чуских сяней не были обычными феодалами, скорее всего они представляли собой аристократов, получавших довольствие из казны (см. [Мэй Сы-пин, 1930, с. 165–167]). Впрочем, такое понимание чуских сяней не слишком расходится с тем, о котором идет сейчас речь.

125

³³ Знак ши здесь — глава, начальник.

126

³⁴ Судя по изложению этих событий в «Цзо-чжуань», едва ли не главной причиной мятежа были распри в самом клане, которые спровоцировали одного из министров сделать донос на своего родственника, занимавшего должность первого министра. Обвиненный был убит, доносчик получил повышение, но тоже был убит новым первым министром (из того же клана). Видимо, это самоуправство не понравилось правителю, ибо в тексте далее сказано, что сын нового первого министра, Бо Фэн, стал угрожать нападением на дворец. В битве, которая произошла вслед за этим, он стрелял в колесницу вана и дважды попал. Верхняя часть повозки обломилась, и войско начало отступать. Правителю пришлось напрячь все силы, чтобы остановить бегущих. Одержав победу, он истребил весь клан, за исключением одного его члена, который находился вне Чу и вернулся после казни виновных в мятеже. Клановое имя этого уцелевшего было изменено.

127

³⁵ Формально клан Тянь получил от чжоуского вана статус правящего дома (чжухоу) лишь в 386 г. до н. э., но фактически представители этого клана имели полную власть в Ци уже столетием раньше [Сыма Цянь, гл. 32; Вяткин, т. V, с. 63].

128

³⁶ Вообще статус чуских аристократов был весьма отличным от того, каким они обладали в феодальных государствах Чжунго. По некоторым данным, собранным Сюй Чжо-юнем [Hsu Cho-yun, 1965, с. 97], в период Чуньцю все 25 первых министров были либо братьями правителя (8), либо выходцами из восьми знатных домов. Однако при этом по меньшей мере четверо премьеров были казнены. Суровость обращения с самыми видными приближенными свидетельствует как о статусе знати, так и о силе власти правителей Чу.

129

³⁷ Идея осевого времени была разработана в XX в. немецким философом К. Ясперсом и в самом кратком виде сводится к тому, что все великие древние общества примерно в одно и то же время, где-то между VIII и II вв. до н. э., перешли от ранней фазы конкретно-образного мифологического мышления к более зрелой абстрактно-теоретической, нашедшей свое отражение в философских построениях религиозного и нерелигиозного характера (подробнее см. [Ясперс, 1994, с. 32 и сл.]). Идеи Ясперса были серьезно разработаны в специальных монографиях. См., например, [Eisenstadt, 1986], где немало места уделено древнему Китаю.

130

³⁸ См. об этом в книге Г. Фингарета [Fingarette, 1972].

131

³⁹ В этой связи очень уместно вспомнить афоризм философа III в. до н. э. Хань Фэй-цзы о том, что легче всего рисовать драконов — их никто никогда не видел и можно дать волю фантазии. А от того, кто попытается нарисовать явления реального мира, всегда будут требовать правдоподобия.

132

⁴⁰ Здесь можно вспомнить еще об одном известном афоризме Хань Фэй-цзы — о том, как трудно беседовать с правителем. Нужно хорошо знать, чего хочет собеседник — выгоды, славы или на словах одного, а на деле другого. Иначе ничего не добьешься [Васильев Л.С., 1989, с. 213–214].

133

¹ Предания утверждают, что у первой жены Шу Лян-хэ рождались только девочки, а единственный сын был калекой. Именно поэтому он на старости лет решил взять вторую жену. Сыма Цянь отмечает, что брак этот был ехэ. Вяткин переводит это словосочетание как «в нарушение обычая», указывая в комментарии, что имеется в виду брак, «неравный в возрастном отношении» [Вяткин, т. VI, с. 126 и 322–323, примеч. 4]. Но едва ли это так. Возраст жениха и невесты при заключении брака в Китае обычно никогда серьезной роли не играл. Маловероятно и иное объяснение, исходящее из нелегитимности этого брачного союза или даже незаконнорожденности Конфуция (см. [Переломов, 1998, с. 48]). Это мнение не подкреплено серьезными аргументами, а из традиционной практики хорошо известно, что нелегитимных браков и рождений в подобной ситуации (при существовании официально санкционированного многоженства) не могло быть. Если девушка не становилась почему-либо законной женой, она обретала статус наложницы, у которой тоже были определенные права, не говоря уже о ее вполне законном с точки зрения древнекитайского обычного права сыне. Обо всех этих тонкостях очень обстоятельно рассказано в трактате «Или». Поэтому ехэ означало, видимо, неустойчивое положение молодой жены, которая по каким-то причинам не вписалась в давно сложившуюся семью, дети в которой были намного старше ее.

Что касается самого Конфуция, то женился он в 19 лет, а в 20 стал отцом. Однако брак его был неудачен, он никогда не был близок с семьей.

134

² Это утверждение можно найти и в «Цзо-чжуань», источнике, заслуживающем доверия. Однако что касается Конфуция, то текст изобилует явно выдуманными вставками, например об участии Конфуция в качестве советника по церемониалу при встрече циского и луского правителей (10-й год Дин-гуна [Legge, т. V, с. 774–775 и 777]). Следует обратить внимание на то, что Легг со ссылкой на средневековых китайских авторов ставит этот пассаж под сомнение, а Сыма Цянь раздувает его в совершенно неправдоподобную историю, будто бы Конфуций приказал отрубить конечности циским (не луским, а циским) актерам за то, что они исполнили не те песни и танцы (за «варварскую музыку»). И что интересно, циский Цзин-гун все это молча стерпел и тут же со страху отдал лускому Дин-гуну некие спорные земли [Сыма Цянь, гл. 47; Вяткин, т. VI, с. 131–132].

135

³ В XI главе (деление на главы и параграфы «Луньюя» дается по разбивке Д. Легга [Legge, т. I]) трактата, где рассказывается о продаже колесницы, принадлежавшей Конфуцию, дабы на вырученные деньги купить гроб для умершего Янь Юаня (Янь Хуэя), есть фраза о том, что Учителю негоже оставаться без коляски, ведь он дафу и повозка положена ему по его статусу [XI, 7]. Ученики все-таки нашли средства, чтобы достойно похоронить умершего, чем Конфуций был явно устыжен [XI, 11]. Специалисты из всей этой не приносящей чести Учителю ситуации делают лишь один вывод, что Конфуций был дафу [Переломов, 1998, с. 375]. Это подтверждается и данными другого пассажа в «Луньюе» [X, 2], из которого вытекает, что статус Конфуция был равен младшему дафу. Но на самом деле должность дафу в конце жизни Конфуция была не более чем почетной синекурой [Creel, 1961, с. 43–49]. Никакой должности с реальной властью Учитель не имел. Это хорошо видно из диалога, помещенного в главе ХIII. Жань Ю, поздно вернувшись, сослался на то, что обсуждал государственные дела (он был на службе в Лу). Учитель, обидевшись, заметил, что это были не государственные, а частные дела, ибо если бы это были дела государственные, то он — хотя и не служит— знал бы об этом [XIII, 14]. В одном из пассажей «Цзо-чжуань» (12-й год Дин-гуна [Legge, т. V, с. 780–781]) идет речь о том, что Конфуций вмешался в политические распри в Лу на стороне Дин-гуна и принимал активное участие в противостоянии дому Цзи и даже в снесении укреплений (стен) в Би — столице этого клана. Дело окончилось неудачей для гуна и Конфуция. Это, видимо, дало основание Сыма Цяню утверждать, что Конфуций занимал важную должность в Лу в то время [Сыма Цянь, гл. 47; Вяткин, т. VI, с. 132–134]. Но о какой должности могла идти речь, если принять во внимание, что сам гун власти не имел; она и прежде, и после неудачной попытки реставрации оставалась у дома Цзи.

136

⁴ Детальной разработке проблем траура по родственникам посвящены несколько глав «Лицзи» (III, IV, XV, XX–XXII, XXXVIII). Но хотя этот трактат считался конфуцианской энциклопедией и всегда внимательно изучался как один из важнейших канонов официальной имперской идеологии, он едва ли всерьез воспринимался во всех деталях. Из практики, например, хорошо известно, что ни один из императоров не отказывался от трона после смерти отца (а по нормам траура следовало на три года удалиться от службы). Ни разу мне не приходилось встречать упоминания о том, что важные чиновники уходили со службы из-за смерти кого-либо из родственников. Видимо, существовал облегченный вид траура. И вообще, главным было внимание к родне, память о ней, вовремя принесенные жертвы, а не буквальное следование всевозможным предписаниям.

137

⁵ Впоследствии эта идея была основательно разработана в XLII главе «Лицзи», «Да сюэ», которая затем была выделена в отдельный канон в рамках конфуцианского Четырехкнижия. Важность идей «Да сюэ» как раз в том, что они протягивают цепочку взаимосвязей между человеком, семьей, обществом и государством. Суть этой цепочки в следующем: если хочешь иметь упорядоченное государство, сначала приведи в порядок свою семью, самого себя, успокой свое сердце (стоит напомнить, что для древних китайцев со времен появления философии даосов сердце — орган не столько чувства, сколько разума), для чего позаботься об искренности в мыслях и углубляй свои познания. Разъясняя всю цепочку, «Да сюэ» обращает особое внимание на то, что, только усовершенствовав себя и упорядочив свою семью, можно добиться создания упорядоченного государства [Лицзи, т. 26, с. 2343–2351].

138

⁶ Л.С. Переломов трактует понятие хэ как «достижение единства через разномыслие», считая его созвучным идее плюрализма [Переломов, 1998, с. 398]. Отдавая должное усилиям, которые были приложены им в этой и некоторых других книгах доказательству верности именно такой трактовки термина, я не вижу здесь слишком больших различий с общепринятым понятием «гармония». Если не сужать это понятие и не утрировать его смысл, то окажется, что гармония — это и есть нечто вроде достижения пусть не единства, но некоего консенсуса через снятие острых противоречий, имеющихся в виде различных позиций. Собственно, всегда и везде люди, от которых зависело принятие решения, стремились идти именно по этому пути, когда старались выработать приемлемое для всех мнение.

139

⁷ Стоит принять во внимание, что лишь первые несколько глав этого текста, с третьей до девятой, были написаны сразу же после смерти учителя, где-то в первой половине V в. до н. э., тогда как остальные значительно позже [Waley, 1938, с. 21 и 25].

140

⁸ Напомним, что существовала схема чжао-му, согласно которой представители знати в зависимости от их ранга имели право на определенное число храмов: семь у ванов, пять у чжухоу, три у цинов и дафу и один у ши, где регулярно приносились жертвы предкам. У простолюдинов— если исходить из этой схемы— такого рода храмов не было. Неизвестно, были ли у них более скромные возможности чтить умерших предков (например, небольшие алтари в каждом доме, что являлось нормой после Конфуция и вплоть до нашего века). В народных песнях «Шицзина» не упоминается о подобных алтарях. Поэтому есть основания считать, что их еще не было.

141

⁹ Здесь есть некоторая неясность. Если считать, как это принято, что жертвоприношение ди — прерогатива сына Неба, то исполнение обряда в Лу является кощунством. Но Конфуций принимал участие в обряде, отказываясь лишь от заключительной его части, когда расставлялись таблички с именами умерших правителей, с которыми в Лу была путаница [Алексеев, 1978, с. 479; Переломов, 1998, с. 320]. Видимо, сам факт он не считал кощунством. Дело в том, что у царства Лу в силу причастности его к великому Чжоу-гуну были официально дарованные ему привилегии в сфере ритуала. Приняв это во внимание, можно предположить, что факт совершения ритуала ди следует считать вполне легитимным, как и исполнение упомянутого танца в честь У-вана по высшему разряду (восемь рядов по восемь танцоров в каждом — для иных царств нормой было шесть рядов по шесть танцоров). Можно напомнить и о том, что только гимны Лу — рядом с гимнами Шан и Чжоу — были включены в разряд гимнов «Шуцзина», что тоже следует считать одной из привилегий удела Чжоу-гуна.

142

¹⁰ Это очень редкая в древнекитайских текстах и особенно у Конфуция апелляция к мифическим преданиям. Считалось, что сказочный феникс появляется из реки с загадочной картой-схемой на спине и что это служит предзнаменованием, указывающим на появление в Поднебесной великого мудреца, достойного ею управлять [Waley, 1938, с. 47–48, 140].

143

¹¹ В переводе А. Уэйли вместо слова «красота» употреблено сочетание «sexual desire» [Waley, 1938, с. 142 и 196].

144

¹² У нас иногда так учат детей: «Скажи волшебное слово!» И ребенок говорит: «Пожалуйста». Здесь мы видим нечто подобное, причем в масштабе всего населения, обучающегося жить по новым нормам.

145

¹³ Со времен Гегеля и Маркса в обществоведении употребляется понятие «поголовное рабство», которое характеризует взаимоотношения между верхами и низами на традиционном Востоке. Справедливости ради стоит заметить, что нечто вроде этого понятия существовало и в далекой древности, когда свободолюбивые античные греки в своих постоянных столкновениях с могущественной персидской державой Ахеменидов впервые осознали принципиальную разницу между миром свободных и обществом рабов, т. е. «поголовного рабства». Сервильный комплекс, определяющий нормы такого типа рабства (нижестоящий по отношению к вышестоящему ведет себя как холуй и раб, а по отношению к стоящему ниже его — как хозяин и хам), был распространен и в России.

146

¹⁴ Заметим, что, хотя разные часта «Луньюя» писались в разное время и, видимо, различными авторами, а диалоги в нем идут от имени совсем разных людей, расхождения подобного рода буквально единичны. Для трактата характерна удивительная стройность общей концепции.

147

¹⁵ Согласно чжоуской традиции, именно благодаря этим высоким качествам — цивилизованности-вэнь и сакральной добродетели-дэ великий Вэнь-ван получил от Неба мандат на управление Поднебесной. И если принять во внимание, что во времена Конфуция сын Неба в своем анклаве-домене не имел не только реальной власти, но и этих качеств, логично было ожидать, что Небо вручит свой мандат тому, кто ими обладал. Так что у Учителя были основания рассчитывать на вмешательство высших сил, хотя, честно говоря, трезвый склад ума не позволял ему слишком надеяться на волю Неба. Он не мог не понимать, что в рамках идеологемы небесного мандата не существовало механизма передачи власти достойному. Но в глубине души Конфуций долго продолжал надеяться на то, что Небо пошлет знак и все станет на свои места. А поскольку этого не происходило, он время от времени горько жаловался на свою судьбу [IX, 8].

148

¹⁶ В главе XV «Луньюя» Учитель упрекает Цзана за то, что тот не уступил свою должность Люся Хуэю, который был способней его. Люся Хуэй, как то явствует из другого отрывка «Луньюя» [XVIII, 2], был заместителем главы судебного ведомства [Legge, т. V, с. 195–196, примеч. 2], т. е., как следует полагать, Цзана, но никак не Конфуция. Л.С. Переломов [Переломов, 1998, с. 413–414] подчеркивает в своем комментарии (со ссылкой на [Ян Бо-цзюнь, 1984, с. 165]), что один только Цзан Вэнь-чжун из клана Цзан занимал свою должность при четырех правителях Лу. В другом параграфе «Луньюя» [XIX, 19] сказано, что некоторых руководителей судебного ведомства назначал высокопоставленный сановник Мэн, один из тех троих, что обладали реальной властью в Лу, но не гун, этой власти не имевший. В заключение важно заметить, что в обширном тексте «Луньюя», где очень часто упоминается о намерении Учителя иметь влиятельную должность, нет и намека на то, что он когда-либо был сыкоу в Лу.

149

¹⁷ Согласно Сыма Цяню [Сыма Цянь, гл. 47; Вяткин, т. VI, с. 133–134], Конфуций будто бы так хорошо управлял Лу, что цисцы испугались и прислали лускому гуну лошадей и красивых девушек. Гун и министр Цзи забросили все дела, нарушили нормы жертвоприношения. Конфуций обиделся и решил, что пора уезжать из Лу. Замечу, что эта хорошо известная еще со времен Шан мифологема (существует предание, будто с помощью красивых девушек и лошадей придворные Вэнь-вана выкупали его из тюрьмы, в которую он был брошен по воле развратного шанского Чжоу Синя) употреблена в древнекитайских текстах не впервые и потому не может считаться серьезным аргументом в рассуждениях о поворотах судьбы Конфуция.

150

¹⁸ Д. Легг [Legge, т. I, с. 127–128] связывает отказ с тем, что Чу-гун вэйский выступил против воли своего отца, передавшего перед смертью престол внуку, сыну Чу-гуна. Не ладивший с мачехой Чу-гун вынужден был бежать из Малого Вэй; вернувшись, он отнял трон у сына. Учитель же не одобрял его поступок [Луньюй, VII, 14].

151

¹⁹ Подробней об этом см. [Переломов, 1998, с. 57 и сл.].

152

²⁰ Крил в свое время насчитал их 22, у Л.C. Переломова в списке чуть больше 30 [Переломов, 1998, с. 505–506].

153

²¹ В известном афоризме «Луньюя» о том, что правитель должен быть правителем, а подданный— подданным [XII, И], нередко вторую часть фразы переводят как «чиновник — чиновником». Оба варианта перевода имеют равное право на существование потому, что использованный здесь знак чэнь означает и то и другое. Разумеется, что все чиновники — подданные государя, но не все подданные — его чиновники. Поэтому и перевод будет зависеть от того, что имеет в виду и считает правильным переводчик.

154

²² Один из наиболее серьезных исследователей учения Конфуция — Г. Крил специально обращал внимание на то, что этот великий мудрец был скорее революционером, чем реакционером, каким его часто считают из-за постоянных апелляций к древности [Creel, 1961, с. 3, 11].

155

²³ Ссылаясь на данные более поздних авторов, в частности Сыма Чжэня, Р.В. Вяткин пишет, что число его учеников достигало 300 [Вяткин, т. VII, с. 328, примеч. 72].

156

²⁴ В классическом русском переводе «Ицзина», выполненном Ю.К.Щуцким и недавно переизданном под редакцией А.И. Кобзева, упомянуто, что к концу жизни Конфуций, по словам Сыма Цяня и доверившегося ему Д. Легга, ревностно изучал «Ицзин» [Щуцкий, 1993, с. 98–99]. Современные споры на этот счет не поддаются резюме. Однако стоит заметить, что многие считают Конфуция причастным к созданию текста.

157

²⁵ По утверждению Сыма Цяня, внук Конфуция Цзы Сы, живший в царстве Сун, написал трактат «Чжун-юн», впоследствии вошедший в конфуцианское Четырехкни-жие [Сыма Цянь, гл. 47; Вяткин, т. VI, с. 150].

158

¹ Оно состоит из 15 книг и 71 главы, 18 из которых утеряны. Трактат как цельное произведение датируется не ранее III в. до н. э., хотя отдельные его части, посвященные основам доктрины самого Мо, были, видимо, написаны его учениками, а самые важные из них, в которых изложены основы его учения (равновеликая любовь всех ко всем или идея договорного создания государства), возможно, самим Мо. В этом случае некоторые разделы трактата могут быть датированы примерно рубежом V–IV вв. до н. э. Особо следует заметить, что главы 40–45 книги «Мо-цзы» имеют специальный характер, касаются ряда проблем логики и гносеологии и считаются написанными поздними монетами. Имеются переводы трактата на немецкий [Forke, 1922] и английский [Mei, 1929], а также сделанная Б. Уотсоном подборка основных высказываний мыслителя по ряду важнейших проблем его доктрины [Watson, 1963]. На русском опубликовано лишь несколько фрагментов текста в первом томе двухтомника «Древнекитайская философия» (М, 1972–1973).

159

² Вспомним, как испытывал пригодность Шуня быть правителем великий Яо. Зная о неблагополучии в его семейных делах (глуповатый отец, злая мачеха, гнусный сводный брат), Яо дал ему в жены двух своих дочерей с целью выяснить, управится ли Шунь в конечном счете со своей семейкой. Он управился и тем самым сдал своего рода экзамен на право быть правителем Поднебесной.

160

³ Стоит напомнить, что, ссылаясь на мудрых древних правителей, Мо выдвинул идею, что несоответствующего должности администратора следует решительно смещать и что вообще администраторов нужно назначать не из числа родственников и тем более не за богатство, знатность либо личные симпатии и связи, но только за его деловые качества. Это повысит уважение к мудрым и их престиж [Мо-цзы, с. 29; Mei, 1929, с. 36; Древнекитайская философия, т. 1, с. 182].

161

⁴ Это перевод В. Рубина [Рубин, 1999, с. 5], смысл которого не очень ясен. В тексте буквально: «непрерывные приказы». Мэй И-бао переводит близко к тексту — orders are not final [Mei, 1929, с. 38], что тоже не понятно: зачем администратору торопиться и отдавать приказ за приказом — так действительно его перестанут слушать. Русский же перевод — «если не давать им в подчинение людей» [Древнекитайская философия, т. 1, с. 183], вовсе не имеет смысла, ибо речь идет как раз о тех, кому все подчинены.

162

⁵ О ворах и грабителях Мо специально упоминает в 14-й главе трактата: если все будут любить всех и чужие семьи рассматривать как свои, воры перестанут воровать добро у других, а грабители не станут нападать на людей [Мо-цзы, с. 62–63; Mei, 1929, с. 79–80]. Все очень разумно и логично. Заслуживает внимание то обстоятельство, что с развитием товарно-денежных отношений, появлением частной собственности, не имеющей отношения к знати и власти богатых, появились воры и грабители как неизбежно сопровождающий упомянутые процессы компонент.

163

⁶ Мэй И-бао в своем переводе специально оговаривается, что все то, о чем написано в трактате «Мо-цзы» в связи с трауром, является своего рода полемикой с нормативами, зафиксированными в сравнительно поздних конфуцианских сочинениях — «Или», «Чжоули» и особенно «Лицзи» [Mei, 1929, с. 125]. Складывается впечатление, что спор идет на некоем теоретическом уровне (как нужно бы делать в идеале или как не стоит делать ни при каких обстоятельствах), а пафос Мо-цзы направлен на то, чтобы люди не слишком усердствовали с воспетым Конфуцием трауром. Что же касается гробов, облачения и больших могил, то все это не жестко фиксировалось нормой и во многом зависело от достатка семьи, так что на государстве в целом не слишком отражалось.

164

⁷ В тексте использован знак мин, которым с начала Чжоу обозначали волю Неба (тянь-мин). И хотя знак мин использовался в древности и в других значениях, определенные ассоциации, особенно в текстах, написанных мыслителями, имеющими дело с абстрактными социально-космическими конструкциями, наверняка существовали. Поэтому судьба в рассуждениях Мо имеет явную связь с небесным предопределением. А выступление против фатализма может восприниматься в духе известной русской пословицы «на Бога надейся, а сам не плошай».

165

⁸ Учение о датун изложено, в частности, в 9-й главе «Лицзи» и всегда было знакомо каждому грамотному китайцу. Согласно этому учению, когда в Поднебесной господствовало дао, она принадлежала всем, а для управления ею избирали мудрых и способных. При этом каждый относился ко всем как к своим, так что все заботились обо всех, особенно о старых, вдовых, сиротах, убогих и больных. Работали не только для себя лично. Не было ни злых помыслов, ни нарушений порядка, двери не запирали и т. п. [Древнекитайская философия, т. 1, с. 100].

166

⁹ Следует видеть разницу между идеалами конфуцианства (жэнь или цзюнь-цзы) и иллюзиями Мо. В первом случае доктрина работает, повышая планку требований. Во втором она остается просто непонятой и невостребованной, не имея в итоге перспективы.

167

¹⁰ В современной синологии эти оценки многообразны и поражают своими крайностями. Мало кому Мо нравится, но одни отдают ему должное за глубину идей, другие считают необходимым развенчать эти идеи, третьи просто склонны недооценивать моизм как доктрину, есть даже защитники Мо. Подробней о Мо и моизме см. [Быков, 1966, с. 106 и сл.; Го Мо-жо, 1959, с. 195–225; 1961, с. 100 и сл.; Рубин, 1999, с. 26–40]. Заметим, что среди авторов КНР (кроме разве что Го Мо-жо, оценивающего Мо как реакционера) многие склонны быть апологетами идей Мо-цзы, особенно его «материализма» либо «антирабовладельчества», хотя при этом они избегают прямых аналогий между этими идеями и маоистским социализмом [Ян Юн-го, 1957, с. 129 и сл.; История китайской философии, 1989, с. 73 и сл.]. Очень близок к ним по взглядам и M.Л. Титаренко [Титаренко, 1985].

168

¹¹ На это обратил внимание Б. Уотсон в своем предисловии к переводу избранных глав «Мо-цзы». Он полагал, что моизм соперничал с конфуцианством и позже, в начале Хань [Watson, 1963, с. 12–14].

169

¹² Несколько раз Ян в паре с Мо встречается в практически одновременном с «Мэн-цзы» трактате «Чжуан-цзы». Но этот трактат наполнен явно придуманными событиями и персонажами. И если бы не существовало текста «Мэн-цзы», к упоминаниям Яна у Чжуан-цзы можно было бы и не относиться всерьез. Кое-где мелькающие отдельные фразы о некоем Яне (Ян Цзы-цзюй, Ян Шэн и др), которого можно было бы отождествить с Ян Чжу, неубедительны и из-за своей лапидарности мало чего дают по существу (см. [Быков, 1966, с. 120]).

170

¹³ Подробно о сомнениях такого рода говорилось в обстоятельном обзоре Быкова [Быков, 1966, с. 121 и сл.].

171

¹⁴ В конце этого рассказа упомянуто о судьбах антиподов древних мудрецов, последних правителей Ся и Шан. Презренные в представлении древнекитайской традиции Цзе и Чжоу предстают в изложении Яна в виде проживших свою жизнь счастливо и радостно, умело пользовавшихся богатством и властью людей.

172

¹⁵ Такая оценка [Малявин, 1995, с. 277] по отношению к тому, кто искренне готов был всего себя отдать людям, очень сурова и безжалостна, но, увы, справедлива. Впрочем, Чжуан-цзы заключил свой обзор моизма тем, что назвал Мо едва ли не лучшим из людей в Поднебесной, заявив, что идеи его были хороши, только осуществлялись они не лучшим образом.

173

¹ Один из крупнейших авторитетов в синологии Г. Крил разделяет понятия фа-цзя и легизм. Первое он относит ко всем школам древнекитайского легизма, тогда как из второго исключает таких авторов, как Шэнь Бу-хай [Creel, 19706, с. 120].

174

² В древнекитайской историографической традиции существует представление, что первое из такого рода уложений было написано еще в X в. до н. э. западночжоуским Му-ваном [Сыма Цянь, гл. 4; Вяткин, т. I, с. 195–196; Васильев Л.С., 1995, с. 289–290]. Это уложение перекликается с содержанием главы «Люй син» из «Шуцзина», которая принадлежит к числу наиболее поздних частей трактата и едва ли может быть датирована ранее рубежа IV–III вв. до н. э. Да и сомнительно, чтобы во времена Му-вана такое уложение вообще могло возникнуть. Для этого западночжоуское общество было еще явно недостаточно развито. Поэтому есть все основания считать первыми письменно фиксированными уложениями лишь те, которые были созданы в царстве Чжэн Цзы Чанем в 536 г. до н. э. и затем в Цзинь кланами Фань и Чжун-хан в 513 г. до н. э.

175

³ В трактате «Гуань-цзы» (IV–II вв. до н. э.), где много глав посвящено явно выдуманным диалогам между циским правителем Хуань-гуном и его министром Гуань Чжуном, описываются различные предложения Гуань Чжуна экономического характера. Многие из них достаточно близки тем, что развивали легисты. Но материалы «Гуань-цзы» не имеют никакого отношения к реалиям VII в. до н. э., когда жили Хуань-гун и Гуань Чжун.

176

⁴ Очень сомнительно, что идея централизованной закупки зерна казной с целью выравнивания цен принадлежала Ли Кую. Она явно относится к более позднему времени и в основном разрабатывалась экономистами, составлявшими соответствующие главы «Гуань-цзы».

177

⁵ В русском переводе Го Мо-жо ошибочно дана ссылка на некую главу «Цзяо цзы», которой в этом трактате вовсе нет.

178

⁶ Как мы уже знаем, данные «Чжаньго цэ» заслуживают мало доверия. Многие из них могут считаться историческими анекдотами. Однако стоит заметить, что соседний фрагмент «Чжаньго цэ» излагает содержание как раз той беседы У Ци с У-хоу, которая была приведена выше и взята из главы 65 труда Сыма Цяня. Это дает некоторые основания полагать, что и рассказ об отказе Гун Шу-цзо получить награду не выдуман. Серьезные сомнения и даже просто недоверие вызывает в нем разве что количество полей, предназначавшихся в качестве награды.

179

⁷ Суть ее в том, что один из завидовавших У Ци вэйских вельмож заметил как-то в беседе с У-хоу, что У Ци нельзя доверять, ибо он готов покинуть Вэй. У-хоу спросил, что же делать. И получил ответ: давайте проверим его. Предложите ему жениться на девушке из вашего дома. Если он согласится — все в порядке. Между тем девушку настроили против У Ци. Узнав об этом, У отклонил лестное для него предложение. Тогда ему перестали доверять, и он вынужден был покинуть Вэй.

180

⁸ Го Мо-жо, например, в целом оценивает У Ци весьма высоко [Го Можо, 1959, с. 257–300]. Следует, однако, заметить, что в его очерке, посвященном У Ци, очень много недоказуемых предположений, которые мешают солидаризироваться с автором.

181

⁹ От трактата Шэнь Дао (360–285 гг. до н. э.) сохранилось лишь несколько отрывков. Восстановлению фрагментов из его сочинений посвящена специальная монография Томпсона [Thompson, 1979], где помимо прочего упомянуто и о том, что Шэнь Дао высказывал взгляды, которые в IV–III вв. до н. э. воспринимались одними (в частности, даосом Чжуан-цзы) как даосские, другими (легистом Хань Фэй-цзы) — как легистские [там же, с. 3]. О смешении положений легизма и даосизма у Шэнь Дао пишет и Го Мо-жо [Го Мо-жо, 1961, с. 235–246]. Следует при этом заметить, что ничего важного и принципиально нового в легизм (если учесть годы его жизни) Шэнь Дао не внес (как, впрочем, и в даосизм). Правда, иногда авторы пытаются найти и подчеркнуть такого рода новизну в его идеях (см., например, [Schwartz, 1985, с. 242 и сл.]). Но она едва заметна. Основное важное и новое в развитом легизме и тем более в даосизме было сказано другими мыслителями.

182

¹⁰ Известно, что и в наши дни некоторые синологи полагают, что эту идею разработали даосы (см. [Ames, 1983, с. 216–217]). Однако их аргументы не слишком убедительны.

183

¹¹ На это специально обратил внимание Г. Крил [Creel, 1970в, с. 78].

184

¹² У Шэнь Бу-хая есть небольшой фрагмент о том, что правитель должен использовать определенные методы при выявлении пригодности чиновников для занятия должности, как это делают при определении меры и веса [Creel, 1974, с. 352–353].

185

¹³ Го Мо-жо начинает свой рассказ о Шан Яне с утверждения, что он был учеником Ли Куя [Го Мо-жо, 1961, с. 468]. Если это действительно было так, то практически со всеми идеями своих предшественников Ян был неплохо знаком.

186

¹⁴ Правда, судя по некоторым отрывкам из книги Шан Яна, ранги имели не только военные. Подчас ранг можно было даже купить, пусть за весьма дорогую цену.

187

¹⁵ Неясно, как именно и какой из перечисленных законов мог нарушить наследник. Он не имел отношения ни к земледельцам, ни к лицам «второстепенных» занятий, не был обязан объединиться в пяток или десяток, не вел междоусобных войн. Едва ли он был лишен воинских заслуг. Словом, здесь явная нелепость. Истина же скорее всего в том, что наследник, в отличие от отца, не был доволен самим фактом появления таких законов и демонстративно выступил против них.

188

¹⁶ Эту вторую серию специалисты обычно датируют 350 г. до н. э. [Переломов, 1968, с. 102] (такая же цифра дана и в моем учебнике). Проблема в том, что в 5-й главе труда Сыма Цяня, излагающей историю царства Цинь, приведена именно эта дата [Вяткин, т. И, с. 40–41], а в 68-й она не вяжется с приведенными выше данными, ибо после первой серии, как сказано в тексте, прошло около десяти лет. Возможно, первую серию следует датировать более ранним временем. Но не исключено, что мы имеем дело просто с хронологической неувязкой, каких у Сыма Цяня немало.

189

¹⁷ В 5-й главе сочинения Сыма Цяня упомянуто о 41 уезде [Вяткин, т. II, с. 41]. Приведенные цифры (независимо от того, которая из них точнее) не означают, что все царство Цинь было разделено на уезды. Помимо них у знатных и заслуженных оставались и владения типа кормлений.

190

¹⁸ Впервые об этом упоминается в предханьском трактате-энциклопедии «Люй-ши чуньцю», составленном, как известно, в царстве Цинь (см. также [Вяткин, т. VII, с. 333, примеч. 36]).

191

¹⁹ Строго говоря, название этого произведения следует переводить на русский как «Книга Шан-цзюня», ибо знак цзюнь (правитель, господин) используется в данном случае как часть имени, а не свидетельство того, что речь идет о правителе области Шан.

192

²⁰ Из текста не очень ясно, кто сколько получал налоговых сборов и в какой именно форме, но важен сам факт: в качестве награды за воинские успехи давали налоги с определенного числа крестьянских дворов [Шан-цзюнь шу, с. 34].

193

²¹ Об этом специально сказано в главе 4 книги Шан Яна: «Управляя государством, следует способствовать превращению бедных в богатых, а богатых в бедных, тогда государство станет сильным» [Шан-цзюнь шу, с. 9; Переломов, 1968, с. 159].

194

²² Эту идею, как и поощрение доносов, впервые выдвинул Мо-цзы, о чем уже шла речь.

195

²³ Инспектора, упомянутые в главе 24, не названы термином юйши, но обозначены иероглифом цзянь. Л.С. Переломов свидетельствует, что в империи Цинь, т. е. спустя полтора века после Шан Яна, цзянь были низшими членами системы государственной инспекции и работали постоянно на местах, в округах, не подчиняясь, однако, местному начальству [Переломов, 1968, с. 312, примеч. 6].

196

²⁴ Заметам, что ханьское конфуцианство восприняло многое из того, что было создано легистами и способствовало успешному управлению империей. Это было тем более необходимо, что раннее конфуцианство Конфуция или Мэн-цзы не было готово к тому, чтобы предложить приемлемую альтернативную концепцию имперской администрации. Разумеется, при этом жесткость легизма была отброшена, как и сама доктрина, включая ее создателей.

197

²⁵ Сыма Цянь добавляет, что общее число обитателей комплекса Цзися было еще большим — от нескольких сот до тысячи. Видимо, в это число включались менее значимые ученые либо ученики и последователи уже упомянутых 76 философов.

198

²⁶ Известный ханьский историограф Лю Сян, который на рубеже н. э. приводил в порядок записи текстов разных древнекитайских сочинений, не оставил без внимания и «Гуань-цзы», о чем упомянуто в статье Ван дер Луна [Van der Loon, 1952, с. 360362]. Но это, к сожалению, не сказалось сколько-нибудь заметно на содержании глав, о которых идет речь.

199

²⁷ Цитаты из соответствующих глав собраны в книге А.Иванова [Иванов, 1912, с. XLI–LVIII].

200

²⁸ Это же отличие характерно для всех прото- и раннелегистских теорий и для идей Шэнь Бу-хая и Шэнь Дао. Строго говоря, жесткий легизм кроме Шан Яна свойствен лишь разве что министру Цинь Ши-хуана Ли Сы, который создавал структуру первой китайской империи Цинь, и его неудачливому соученику Хань Фэй-цзы (оба были, как это ни странно, учениками конфуцианца Сюнь-цзы).

201

²⁹ Что касается бесчисленного множества примеров, то немалая доля их взята непонятно откуда и не всегда соответствует фактам, известным из более ранних источников. Здесь мы имеем дело с типичными для древнекитайской литературы нарочито созданными для данного случая поучительными преданиями или с сознательно переинтерпретированными событиями, которые служат аргументом для подтверждения точки зрения автора.

202

³⁰ Учитывая ее объем, остановимся вкратце на самом главном, оставив в стороне самую, быть может, интересную в трактате главу 20, посвященную даосизму. О ней пойдет речь ниже, в связи в анализом даосской философии в древнем Китае.

203

³¹ Вполне возможно, что именно этот пассаж из «Хань Фэй-цзы» со временем стал известен Цинь Ши-хуану и вдохновил его, уже всевластного правителя Поднебесной, на знаменитый приказ 213 г. до н. э. о сожжении книг.

204

¹ Находки Улвинга и Уленброка упомянуты в моей монографии [Васильев Л.С., 1976], которая в 1989 г. была издана в Пекине на китайском языке, так что специалисты могли детально с ними ознакомиться.

205

² Впрочем, вполне вероятно предположить, что главное здесь — уже существовавшие и знакомые многим пути миграции вдоль степной полосы Евразии. Именно по ним гораздо позже, когда и зороастризм, и брахманизм достигли достаточно высокого уровня развития и вошли где-то в первой половине I тыс. до н. э. в свой осевой век, иранские и индийские идеи могли без особых сложностей распространяться на восток и восприниматься теми (в частности, чжоусцами), кто, в свою очередь, уже вступил в этот осевой век и был способен усвоить сложные метафизические конструкции индийцев и иранцев. В. Мэр в одной из своих последних статей настаивает на том, что древнеперсидское слово «маг» было известно чжоусцам [Mair, 1980]. Если это действительно так, то проблема заимствования чжоусцами ирано-зороастрийских представлений о мироздании значительно упрощается.

206

³ К сожалению, это встречается очень часто. То специалист найдет в неолитических рисунках человекообразную фигуру, которую он склонен сблизить с первочеловеком Паньгу, очень близким к ведическому Пуруше, но встречающемуся в китайских текстах не ранее Хань. То дается параллельное изложение сходных, скажем, в Индии и Китае явлений, но при этом никак не учитывается эпоха, к которой соответствующие явления или сюжеты относятся (см., в частности, [Евсюков, 1988; Лукьянов, 1992]).

207

⁴ Говоря о Ян Чжу, Мэн-цзы не упоминает ни одного имени видного даоса. Это можно считать дополнительным свидетельством того, что идеи Яна были для него именно даосскими с их наиболее антисоциальными и антиэтическими проявлениями.

208

⁵ См. об этом [Васильев Л.С., 1995; Евсюков, 1985; 1988; Andersson, 1934; Chang Kwang-Chin, 1980; Keightley, 1985].

209

⁶ В свое время я попытался дать объяснение феномена демифологизации неолитической традиции в Китае [Васильев JI.C., 1989, с. 12–18]. Однако его явно недостаточно для того, чтобы вскрыть подлинные причины столь необычного явления, как историческая амнезия шанцев.

210

⁷ По сути, речь идет только об одном предании — о вошедшем в качестве главы в чжоускую книгу документов «Шуцзин» рассказе о правителе шанцев Пань Гэне, который чуть ли не силой заставил свой народ перейти через Хуанхэ и поселиться в том месте, где затем сложилось протогосударство Шан и, в частности, были обнаружены архивы с гадательными надписями.

211

⁸ О религиозном даосизме см. [Васильев Л.С., 1970] и много других публикаций. Мировая синология не обходила эту тему своим вниманием. В меньшей степени это касается китайской.

212

⁹ Подробней об этом см. [Кобзев, 2000].

213

¹⁰ Далеко не полный, но весьма основательный их перечень дан в новом двухтомном издании книги Ю.К. Щуцкого [Кобзев, 2000].

214

¹¹ В главе 38 труда Сыма Цяня прямо сказано, что после подавления мятежа и расселения иньцев по разным местам, в результате чего часть их оказалась в Сун, правителем этого удела был назначен Вэй-цзы Кай, сводный брат последнего правителя Шан. Каю было официально поручено приносить жертвы иньским предкам [Вяткин, т. V, с. 130]. А регулярное принесение жертв предкам-ди в Шан было достаточно тесно связано с мантическим обрядом по системе бу. Поэтому есть основание считать, что система бу в Чжоу возобновила свое существование только в Сун.

215

¹² Правда, чжоуский У-ван, разгромив Шан, принес-таки жертву в честь шанских предков-ди. Сыма Цянь в главе 4 дает объяснение этому акту: «Последний потомок Инь» был никуда не годным правителем, потому чжоусцы его и свергли [Вяткин,с. 187]. Скорее всего, чжоускому У-вану просто больше негде и некому было сообщить о победе, пока не появилась идея о небесном мандате и чжоусцы не стали приносить жертвы Небу и Шанди, а затем и своим предкам.

216

¹³ Подробней о такого рода вполне реальных контактах в свете современных открытий археологии см., в частности, [Кузьмина, 1999].

217

¹⁴ Можно предположить, что луншаньская скапулимантия, которая была логической предшественницей шанской системы гаданий с надписями и, вполне возможно, оставалась достоянием шаманов и при Шан, могла позже послужить основой для обогащения заново возникшей системы манипуляций с черточками при гаданиях по системе ши. Если в первоначальной двоичной модификации этой системы таких черт могло быть только две, то трещин при гадании на костях было всегда много. Не исключено, что это множество было со временем как-то стандартизовано, в результате чего возникла идея триграмм, а затем и гексаграмм.

218

¹⁵ Всего таких афоризмов 112, причем некоторые из них связаны с разными гексаграммами, а в ряде случаев одни и те же гексаграммы могут сопровождаться разными афоризмами [Шуцкий, 1993, с. 183–187].

219

¹⁶ Полный список афоризмов к чертам см. [Щуцкий, 1993, с. 246–281].

220

¹⁷ К. Юнг в предисловии к классическому труду Р. Вильгельма об «Ицзине» писал, что в Китае западноевропейской системе мышления со свойственной ей каузальностью в качестве основного метода познания мира противостоит принцип синхронности, совпадения событий во времени и пространстве и, как следствие этого, идея взаимозависимости вещей и людей. Именно сложные ассоциативно-коррелятивные связи индивидуальных качеств людей и вещей определяют ситуацию, созданную данной гексаграммой [I–Ching, 1974, с. XXII–XXXIX].

221

¹⁸ Обратим внимание, что, по мнению некоторых авторитетных исследователей творчества Сыма Цяня (например, Кроля), этот явно отдававший должное конфуцианству придворный астролог и историограф был даосом. Что касается меня, то я никогда не видел в главах Сыма Цяня следов увлечения даосизмом, о чем даже писал в свое время в рецензии на книгу Кроля [Васильев Л.C., 1974]. Но в данном случае я хотел бы обратить внимание на другое. Если бы Сыма Цянь действительно симпатизировал построениям даосов, он не мог бы обойти их метафизику с громоздкими космологическими построениями на тему вселенского Хаоса (Хуньдунь), первоначального несущего, породившего сущее, или на иные метафизические конструкции, о которых пойдет речь ниже. Но в трактате, где космологические построения были бы весьма уместны, этого нет. Почему-то никто не обращает на это внимания.

222

¹⁹ О том, что Мо-цзы был религиозным мыслителем, писал в свое время Го Мо-жо [Го Мо-жо, 1959, с. 195–225].

223

²⁰ Следует добавить к этому, что триграмма Цянь стала также восприниматься как Небо, а Кунь — как Земля.

224

²¹ Сыма Цянь излагает идеи Цзоу Яня о девяти регионах и Чжунго недостаточно ясно, но смысл вполне понятен: Китай — не вся Поднебесная, но лишь одна небольшая ее часть, к тому же отделенная от других труднопреодолимыми препятствиями. Это совпадает с аналогичной индийской идеей о девяти континентах-двипах, каждый из которых тоже состоит из девяти частей [Вяткин, т. VII, с. 169].

225

²² Эта фраза переведена Ф.С. Быковым несколько иначе: «Глубоко постиг причины изменений и превращений, основанных на возрастании и убывании сил инь и ян» [Быков, 1966, с. 165].

226

²³ В работе П. Шмидта [Schmidt, 1934, с. 405–406] высказано даже предположение, что знак инь имеет некое отношение к ирано-зороастрийскому символу Тьмы и Зла Ариману (сокр. «Има»), с чем не согласен Ф.С. Быков [Быков, 1966, с. 166]. Однако не стоит забывать, что знаки инь и ян, использовавшиеся вначале в чжоуском Китае в несколько ином смысле, все же имели отношение к обозначению понятий «Тьма» и «Свет» (подробнее см. [Лян Ци-чао, 1935, с. 346]).

227

²⁴ В тексте «Цзо-чжуань» от 7-го года Вэнь-гуна (620 г. до н. э.) перечислены последовательно вода, огонь, металл, дерево, земля и злаки [Legge, т. V, с. 247]. А.И. Кобзев в своей книге, посвященной древнекитайской нумерологии, находит точно такое же перечисление шести элементов в одной из глав «Шуцзина» [Шуцзин, т. 3, с. 129] и в главе 20 «Хуайнань-цзы», несколько иное (пятый и шестой элементы — питье и еда) в главе 9 «Лицзи» [Кобзев, 1994, с. 288]. Две последние из названных им книг относятся к эпохе Хань и потому могут считаться заведомо вторичными модификациями. Что же касается главы из «Шуцзина», то она не принадлежит к аутентичным 28 главам этой книги и потому может быть датирована, скорее всего, тоже ханьским временем. Итак, самым ранним и заслуживающим упоминания при анализе сообщений о шести стихиях остается цитата из «Цзо-чжуань». Напомним еще раз, что текст этого комментария датируется примерно рубежом IV–III вв. до н. э. [Creel, 1970, с. 476].

228

²⁵ Речь идет о зафиксированных в Гатах, древнейшей части Авесты, идее о шести святых, Амеша-Спента, эманациях великого Ахура-Мазды. Эти святые — Благая Мысль (Ваху-Мана), Истина-Порядок (Аша или Арта), Власть-Могущество (Хшатра), Благочестие (Армати), Здоровье-Целостность (Харватат) и Жизнь-Бессмертие (Амртат) — соотносились каждый с собственной субстанцией (скот, огонь, металл, земля, вода, растения). Ахура-Мазда был в зороастризме, как известно, символом Добра, Света и Истины и противостоял Ангро-Майнью, считавшемуся символом Зла, Тьмы и Лжи. Косвенно это означает, что шесть первосубстанций в зороастризме были связаны с идеей дуализма двух противостоящих начал, напоминающих инь-ян (см. [Дрезден, 1977, с. 338–339; Дюмезиль, 1986, с. 90–101; Васильев Л.С., 2000, с. 450–451]).

229

²⁶ Как известно, рукописи Цзоу Яня исчезли почти целиком. Встает вопрос, говорилось ли в них о категориях вроде ци, цзин и некоторых иных (в частности, рассуждения о сердце). На мой взгляд, есть основания предположить, что Цзоу Янь в отличие от его современников-даосов (имеются в виду в первую очередь Чжуан-цзы и автор трактата «Дао-дэ цзин») ссылался на внешние источники. Китайская мысль всегда относилась к этому очень ревниво. И ее симпатии и антипатии логично отражались на отношении к культурному наследию. Причем делалось это настолько искусно, что никаких концов обычно не оставалось.

230

²⁷ В свое время известный специалист по восточным религиям М. Мюллер предполагал, что само слово «Брахман» произошло от «бри» («Brih»— «слово») [Мюллер, 1901, с. 56–68].

231

²⁸ Следует оговориться, что понятие «дхарма» в древнеиндийской мысли было многозначным. В данном случае имеются в виду мельчайшие монады-субстанции всего живого.

232

¹ Здесь и далее речь пойдет только о философии даосов, ибо религиозный даосизм имперского времени, хотя и связан с основными идеями философского даосизма, к философской мысли в строгом понимании этого слова отношения не имеет. Вобрав в себя очень многое из мира таившихся на обочине китайской культуры суеверий и созданных в разное время мифов, преданий, божеств, духов, а также включив развитую усилиями его адептов алхимию, врачевание, геомантию, не говоря уже о поисках бессмертия, приключениях бессмертных и т. п., он стал первой в Китае религией. Что же касается происхождения китайского наименования даосов, то оно идет от слова Дао, известного китайской мысли задолго до их появления. Конфуций, как о том говорилось, воспринимал в свое время Дао как Великий Путь истины и совершенства, как должный путь для всех и каждого. В это понятие конфуцианцы вкладывали главным образом этический смысл.

233

² Формально современная синология, прежде всего из-за ряда очевидных интерполяций и сентенций, возможно, более позднего времени, датирует этот трактат III, а то и IV в. н. э. Этому в своих предшествующих работах следовал и я. Ныне, учитывая, что по основному содержанию этот трактат очень близок к «Чжуан-цзы» и многие сюжеты в обоих трактатах одинаковы, я склонен считать, что вне зависимости от того, когда «Ле-цзы» появился в существующем сегодня письменном виде, он в реальности современен «Чжуан-цзы», т. е. написан, скорей всего, примерно в то же время. Обычно оба трактата — во всяком случае в отечественной синологии — переводят вместе и издают в одном томе [Позднеева, 1967; Малявин, 1995].

234

³ Как известно, в трудах А.И. Кобзева ци в древнекитайских текстах стало восприниматься и переводиться на русский как «пневма» (греч., воздух). Но если в европейской мысли воздух, хотя он и входил в четверку основных первоэлементов жизни (вода, воздух, земля, огонь), оставался не более чем необходимым средством для дыхания, в восточной философии, включая индийскую (прана) и китайскую (ци), дело обстояло несколько иначе: специалисты именно по даосизму, в учении которого ци играет первостепенную роль и значит много больше, чем «воздух», этот перевод — пневма — бездумно и без пояснений повторяют из книги в книгу и многие отечественные китаеведы.

235

⁴ В своей трактовке даосского трактата «Дао-дэ цзин» И.С. Лисевич сближает ци с праной [Лисевич, 1994].

236

⁵ Впоследствии связи у-син с ци разрабатывались средневековыми китайскими мыслителями очень тщательно и порой противоречиво (об этом см. [Кобзев, 1994, с. 290 и сл.]). Но для нас важно выяснить возникновение термина и смысл того метафизического явления, которое он вначале обозначал.

237

⁶ Заметим, что в «Ле-цзы» ощущается несколько большее знание древнеиндийских реалий, чем в «Чжуан-цзы». В частности, там (гл. 5) упомянуто о кремации как способе захоронения где-то «к югу от Чу» [Ле-цзы, с. 58]. Насколько мне известно, кремация была свойственна не этому региону, а именно Индии.

238

⁷ Напомним, что тысячелетием-полутора спустя в аналогичной ситуации побывал исламский пророк Мухаммед, вознесшийся к небесам в некоем небытии и возвратившийся на землю так быстро, будто ничего, даже сна, не было: вода из кувшина, опрокинутого впопыхах во время отправления пророка на небо, по его возвращении еще полностью не вытекла.

239

⁸ По сообщению Сыма Цяня, император Цинь Ши-хуанди посылал в район Бохайского залива экспедиции с целью узнать секрет бессмертия [Вяткин, т. II, с. 85]. Можно предположить, что текст «Ле-цзы» (или какая-то его часть) был известен уже в конце III или по крайней мере во II в. до н. э., когда Сыма Цянь писал свою историю.

240

⁹ В свое время я предложил один из вариантов решения этой загадки [Васильев Л.C., 1982], но теперь, боюсь, она нуждается в коррективах.

241

¹⁰ Не исключено, что она связана с притчей «Чжуан-цзы», которой завершается 7-я глава. Суть ее сводится к тому, что в Хуньдуне его приятели — два Океана проделали семь отверстий. Потом к ним добавили еще два (у человека их девять), после чего Хуньдунь погиб, а на смену ему пришло многообразие мира. Для сравнения можно вспомнить о семи Пурушах, которые объединились в одного.

242

¹¹ Любопытно, что конфуцианец Сюнь-цзы, рассуждая о пустоте сердца, трактует эту проблему несколько иначе. По его словам, сердце обладает способностью познавать и запоминать. Но когда накопленное знание не мешает воспринимать новое, это и есть пустое сердце. Такая Пустота ведет к сосредоточенности и успокоению [Сюнь-цзы, с. 263–264; Древнекитайская философия, т. 2, с. 185].

243

¹² В главе 20 легистского трактата «Хань Фэй-цзы», посвященной разъяснению сущности даосизма, сказано, что Пустота вовсе не означает отсутствие мыслей. Напротив, тот, у кого разум ничем не ограничен, может добиться состояния Пустоты (в своем сердце, вместилище разума), быть способным осуществлять практику недеяния и приближаться к желанному и все более совершенному дэ [Древнекитайская философия, т. 2, с. 235–236].

244

¹³ О Птице Пустоты в древнеиндийских текстах мне ничего не известно. Зато хорошо известно, что Вселенную в виде множества зон, небес, ярусов, не говоря уже о девяти континентах-двипах, древние индийцы знали, а китайцы до Чжуан-цзы — нет (к вопросу о шести пределах Вселенной).

245

¹⁴ Следование этой идее давало определенные результаты и сыграло свою роль в управлении китайской империей на протяжении веков, даже тысячелетий. Но все стоит воспринимать, как говорится, cum grano salis. В буквальном смысле слова наладить такую систему, при которой можно было бы практиковать недеяние так, как к этому призывает текст «Дао-дэ цзина», можно лишь в условиях утопии, вкратце изложенной в 80-м чжане.

246

¹⁵ В главе 10 «Чжуан-цзы» помещен диалог между разбойником Чжи и его подручным. Суть его в том, что у разбойников тоже есть свое Дао, которое сводится к тому, чтобы угадать, где спрятаны ценности, суметь добыть их и справедливо поделить.

247

¹⁶ Крупнейшим авторитетом в этой области считается А. Грэм [Graham, 1989]. Он, как и многие другие специалисты, полагает, что автором по меньшей мере части сочинения (первых семи глав) является сам Чжуан-цзы (369–286 гг. до н. э.), хотя это подчас оспаривается [Быков, 1966, с. 186]. Но основная часть работы была создана в письменном виде после смерти Чжуан-цзы, так что датировать трактат в целом следует примерно серединой III в. до н. э. Одним из аргументов в пользу сравнительно позднего появления трактата может служить то, что имя Чжуан-цзы не упомянуто в сочинениях «Мэн-цзы» и «Сюнь-цзы», хотя их авторы, оба видные конфуцианцы, были потенциальными оппонентами моистов и даосов и жили соответственно в 372–289 и 298–238 гт. до н. э. Едва ли они могли не заметить Чжуан-цзы, если бы его трактат был уже достаточно известен в годы их жизни. К сказанному можно добавить, что ученик Сюнь-цзы Хань Фэй-цзы уже был хорошо знаком с сочинениями даосов и, в частности, посвятил им главу 20 своего трактата.

248

¹⁷ В тексте: «У меня не было двух сердец», т. е. я не сомневался и не колебался, я верил.

249

¹⁸ Интересна в этой связи притча из главы 1 «Лe-цзы» о некоем жителе Ци, который все боялся, что Небо как-нибудь обрушится на Землю, а Земля провалится и ему придется плохо. Его успокоили, но не переубедили, ибо признали, что когда-нибудь Земле и Небу может прийти конец.

250

¹⁹ Есть версия, что имеется в виду Будда. К слову, это один из аргументов в пользу поздней даты создания текста «Ле-цзы». Существует и предположение, что Конфуций имел в виду Лао-цзы, который в конце жизни, согласно легенде, ушел на Запад. Обе версии свидетельствуют об искусственном создании облика Конфуция в даосских сочинениях.

251

¹ В Японии, где никогда не было смены династий и разговор на эту тему считался кощунством, существовала легенда. С древности (не многим ранее VI в. н. э.) корабли, везшие из Китая или Кореи рукописи с трактатом «Мэн-цзы», как считалось, не доходили до берегов страны, терпя кораблекрушение. Японские боги не могли стерпеть, чтобы на земле Ямато был текст, содержащий призыв к свержению императора.

252

² Возможно, здесь имеется в виду то, о чем говорится в трактате несколькими параграфами далее. Речь идет о вежливости и о различиях в этом плане между цзюнь-цзы и другими людьми (они названы просто жэнь). Смысл текста в том, что цзюнь-цзы, наталкиваясь на грубость, продолжает быть вежливым, но, снова наталкиваясь на грубость, в конце концов приходит к выводу, что имеет дело не с человеком, а с животным [2Б, XXVIII, 1–6].

253

³ В ответ на это Мэн-цзы, игнорируя рассказ о перемещении людей и снабжении их казенным хлебом, стал утверждать, что люди в царстве его собеседника подчас умирают от голода, а казенных хлебных запасов не хватает и что нечего сваливать все на неурожайный год, нужно о людях больше заботиться [1А, III, 5].

254

⁴ Напомним, что система названа колодезной потому, что схема размежевания похожа на иероглиф цзин — колодец: две продольные параллельные линии пересекаются под прямым углом двумя поперечными параллельными; создается девять равных квадратов, центральный из которых вместе обрабатывают все восемь крестьян, каждый из которых имеет за это личный надел в виде одного из восьми внешних квадратов.

255

⁵ Этот человек, считая доходы богатого старшего брата неправедными, не питался с его стола. Мэн-цзы полагал, что при таком отношении к жизни и таких убеждениях невозможно принадлежать к человеческому роду. Такие люди неизбежно превращаются в червей [ЗБ, X].

256

⁶ В самом тексте трактата есть противоречивые суждения насчет того, занимал Мэн-цзы официальный пост в Ци или нет, поскольку к советам его не прислушивались (см., в частности, [2А, V, 5; VI, 1]). Некоторые специалисты склонны считать, что Мэн-цзы был кем-то вроде «guest minister» [Creel, 1953, с. 73].

257

⁷ Когда в Ци у Мэн-цзы умерла мать и он похоронил ее с небывалой пышностью, это вызвало упреки даже со стороны его учеников. Но едва ли такие упреки были связаны с влиянием теории Мо о скромности в захоронении и трауре, как о том упомянуто П.С. Поповым [Попов, 1998, с. 71]. Скорее, похороны действительно были нарочито пышными просто по-конфуциански, что не могло не вызвать удивление тех, кто хорошо знал финансовые возможности Мэн-цзы. Я вижу в этом еще одно свидетельство показательной заботы философа о своем достоинстве.

258

⁸ Различные авторы дают разные годы жизни Сюнь-цзы. Первый переводчик его трактата на английский Г. Дабе, а также Б. Шварц, ссылающийся на Цянь My, приводят, на мой взгляд, явно преувеличенные цифры — 340–245 гг. до н. э. [Dubs, 1928, с. 4; Schwartz, 1985, с. 291]. Сомнительно, чтобы этот конфуцианец прожил почти 100 лет. Цифра 312 (или 313) как год его рождения встречается более часто и представляется более надежной. Иногда предлагают и более позднюю— 300 г. до н. э. [Creel, 1953, с. 117]. Что же касается года смерти, то известно, что Сюнь-цзы умер через несколько лет после отставки в 238 г. до н. э. Некоторые авторы, такие, как Б. Уотсон, считают, что он мог дожить до возникновения империи в 221 г. до н. э. [Hsun Tzu, 1963, с. 2], но это, на мой взгляд, тоже сомнительно. В любом случае важно заметить, что все предлагаемые здесь даты весьма условны.

259

⁹ Речь идет о софистах типа Хуэй Ши и Гун-сунь Луна, а также о занимавшихся проблемами логики поздних моистахили о близких к даосизму: Сун Цзяне, Инь Вэне, Шэнь Дао, Тянь Пяне и др. (подробнее см. [Го Мо-жо, 1961, гл. VII; Ян Юн-го, 1957, гл. 8–9; История китайской философии, 1989, гл. 7–8]).

260

¹⁰ Есть основания считать, что глава 28 трактата была написана учениками Сюнь-цзы [Феоктистов, 1976, с. 67], хотя это не означает, что в ней не использованы принадлежащие ему самому мысли и высказывания.

261

¹ Включая и ранний имперский период, по меньшей мере до II в. до н. э., т. е. до У-ди и Дун Чжун-шу, а то и до времен Лю Синя, когда на рубеже н. э. создавался конфуцианский компендиум «Лицзи» и принимали свое окончательное очертание многие из других древнекитайских текстов.

262

² Важно добавить, что немногие хорошо образованные даосы в период Хань еще сохраняли достаточно высокий интеллектуальный уровень и передавали свои знания из поколения в поколение. Их было мало, а их влияние на общественную мысль империи почти не ощущалась. Философский даосизм сыграл определенную роль, оказав поддержку буддизму. Но на этом его влияние практически и окончилось. Интеллектуально много более развитый буддизм занял его нишу. А преемники даосов-философов сосредоточились в основном на поисках бессмертия (сянь-даосизм). Это привело, в частности, к расцвету алхимии (поиски талисманов и пилюль) и иных связанных с продлением и так называемым вскармливанием жизни прото- (прежде всего медицина) или даже псевдонаук (геомантия).

263

³ В главе 15 труда Сыма Цяня, посвященной хронологическим таблицам, последнее упоминание о доме Чжоу относится к 256 г. до н. э. [Вяткин, т. III, с. 302]. А в главе 4, где идет речь об истории всей династии, конец Чжоу датируется семью годами позже [Вяткин, т. I, с. 216]. Разница в общем незначительна, но дает основание предположить, что в своем завершенном виде текст «Чжоули» был, возможно, создан в то время, когда династия Чжоу уже не существовала.

264

⁴ На это обратил внимание еще первый переводчик «Чжоули» Эд. Био, который заметил, что об этом тексте ни разу не упоминал Конфуций [Biot, 1851, т. 1, Introduction, с. XI]. Позже в специальной статье Б. Карлгрен убедительно доказал, что текст «Чжоули» следует датировать периодом Чжаньго [Karlgren, 1931]. Еще позже, ссылаясь на ряд специальных исследований современных китайских авторов, ту же датировку поддержал в своей капитальной монографии Г. Крил [Creel, 1970, с. 478–480].

265

⁵ Эту позже прибавленную к тексту последнюю часть датирует эпохой Хань, и даже более точно — рубежом н. э., переводчик трактата Эд. Био [Biot, 1851, т. 1, Introduction, с. XVIII].

266

⁶ Некоторые комментарии, собранные Био в своеобразном предисловии к 40-й главе его перевода, с которой начинается изложение прибавленной к тексту «Чжоули» ханьской части этого текста «Као-гун цзи», утверждают, что первоначально существовавшая последняя часть «Чжоули» была утеряна еще до кратковременного периода Цинь либо погибла, когда по приказу Цинь Ши-хуана многие древние книги были сожжены. Правда, в последнем случае кажется очень странным, что такая печальная участь постигла лишь одну часть большого текста. Как бы то ни было, но в тех же комментариях утверждается, что в самом начале династии Хань будто бы обещали огромные деньги тому, кто обнаружит утерянную часть [Biot, 1851, т. 2, с. 456–457].

267

⁷ По данным специального исследования С. Бромэна [Вгошап, 1961, с. 66–67], около 38 % перечисленных в «Чжоули» чиновников (речь о номенклатуре, состоящей из примерно 300–350 наименований должностей) встречается на страницах доханьских текстов, причем этот процент удваивается, когда речь заходит о чиновниках высокого ранга.

268

⁸ Неясно, почему эти двое оказались в заключительной части третьей главы [Чжоули, т. И, с. 126–128]. Эд. Био справедливо поместил этих чиновников в четвертую главу, с которой начинается перечисление номенклатурных должностей [Biot, 1851, т. 1, с. 64–70].

269

⁹ Заметим, что разбивка по главам с этого места в переводе Эд. Био не совпадает с оригиналом, представленным в издании «Шисань цзин». В оригинале глава 6, как сказано, начинается с описания чиновников, ведавших заготовками соли и изготовлением маринадов и т. п., тогда как Био включил в пятую главу не только этих должностных лиц, но и еще ряд их групп, вплоть до ответственных за чистоту помещений и систему занавесок.

270

¹⁰ Нестыковка между иерархическими лестницами групп населения и участков земли (в одном случае счет заканчивается на сянах, а в другом — на сянях и ду) не должна смущать читателей, ибо обе схемы приводятся в тексте параллельно, не учитывая существование друг друга. Но первая из схем, судя по всему, считалась основной.

271

¹¹ Судя по комментарию, таких сян-ши было всего четверо, каждые двое из них руководили тремя сянами, число которых, таким образом, всего шесть.

272

¹² Удивляет малочисленность группы, которой было поручено столь трудоемкое дело в масштабах всей страны. Здесь, видимо, какая-то арифметическая ошибка. Что же касается весенних сатурналий, то это — древняя традиция, о которой сказано еще в песнях «Шицзина».

273

¹³ Употреблен тот же знак, которым обозначались уезды. Как легко заметит читатель, это еще одна иерархическая схема, сходная по содержанию с предыдущими, но отличная от них по названиям административно-территориальных единиц.

274

¹⁴ Имеется в виду зерно, которое взимается с хозяев необработанных наделов в качестве штрафа.

275

¹⁵ В переводе Био [Biot, 1851, т. 2, с. 488] приведен рисунок чжоуской колесницы, взятый из оригинала (в используемом мной тексте рисунков нет).

276

¹⁶ В комментарии [Чжоули, т. 14, с. 1457] разъясняется, что эти ножи связаны с использованием бумаги, которая, как известно, была изобретена лишь во II в. н. э., т. е. при второй династии Хань (Хоу Хань), что косвенно свидетельствует о достаточно позднем появлении этой части текста «Као-гун цзи».

277

¹⁷ Об этом специально шла речь во втором томе данного издания [Васильев Л.C., 2000, с. 476–480].

278

¹⁸ Идеологемы подобного рода были привычны для древнекитайской мысли начиная с небесного мандата. Наиболее известная и значимая из них — не раз упоминавшаяся идеологема о великих мудрых правителях легендарной древности Яо, Шуне и Юе. Но по сравнению с ними огромный текст «Чжоули» — если и не по значимости, то по объему и глобальности претензий — явная суперидеологема.

279

¹⁹ См. об этом, в частности, [Bodde, 1938].

280

²⁰ По словам Сыма Цяня, исключение составляли лишь книги по медицине, фармацевтике, гаданиям, земледелию и выращиванию деревьев. Кроме того, было сделано еще одно многозначительное исключение: тех, кто занимал официальную должность ученого при императорском дворе, это не касалось [Вяткин, т. И, с. 77–79]. Вообще, по мнению Д. Бодде [Bodde, 1938, с. 162–166], к которому присоединился и Р.В. Вяткин, история с сожжением книг была впоследствии сильно преувеличена имперской конфуцианской традицией [Вяткин, т. II, с. 360, примеч. 138].

281

²¹ Обычно считается, что в числе казненных были конфуцианцы. Но в тексте Сыма Цяня сказано менее определенно: «Нарушивших запреты и законы насчитали более четырехсот шестидесяти человек, их казнили в Сяньяне», причем из контекста можно сделать вывод, что даосам, обещавшим императору добыть «снадобье, дарующее бессмертие» и не выполнившим это обещание, досталось не меньше, чем конфуцианцам [Вяткин, т. II, с. 80–81].

282

²² Обратим внимание на тот немаловажный факт, что проблемами организации администрации занимался более Шэнь Бу-хай, чем Шан Ян, и что Ли Сы с Цинь Ши-хуаном во многих случаях оказались последователями более мягкого легизма Шэнь Бухая [Creel, 19706, с. 114–115].

283

²³ В книге Л.С. Переломова, названной «Конфуцианство и легизм в политической истории Китая» (М., 1981), изложение проблем легизма как самостоятельно функционирующей доктрины по сути заканчивается временем империи Хань, как оно и было в действительности. Значительная ее часть посвящена спорам о роли конфуцианства и легизма в КНР.

284

²⁴ Шэнь Дао жил в 360–285 гг. до н. э. и был, таким образом, намного моложе действительных «отцов» легизма Шан Яна и Шэнь Бу-хая.

285

²⁵ Фэн Ю-лань склонен даже считать, что янчжуизм — некий «первый этап» в развитии древнекитайского даосизма [Фэн Ю-лань, 1998, с. 82–89].

286

²⁶ Некоторые синологи в русских переводах древнекитайских, особенно даосских трактатов не делают различий между конфуцианским дао-Путем и даосским Дао-Абсолютом. Между тем это грубая неточность, свидетельствующая о непонимании разницы между столь неодинаковыми понятиями. Поэтому важно напомнить читателю, что даосское Дао было не просто воспринято даосами у китайской конфуцианской традиции, но кардинально переинтерпретировано ими.

287

²⁷ Стоит обратить внимание на то, что именно с иероглифами возможно проделать такую операцию, т. е. придать выбранному знаку совершенно иное значение. Слова, созданные из букв, при всей их подчас многозначности, столь широкого простора для подобного рода манипуляций не предоставляют.

288

²⁸ Стоит подчеркнуть, что речь идет именно о философском синкретизме, в отличие от синкретизма религиозного, который начал реализовываться в китайской империи на рубеже 1-Й тысячелетий и сводился к сближению господствующего официального конфуцианства, религиозного даосизма и буддизма. Подробней см. [Васильев Л.С., 1970, с. 360 и сл.].

289

²⁹ Немало материалов из этих энциклопедий уже было использовано выше для аргументации тех или иных позиций. Оба трактата очень емки, что сильно затрудняет основательное с ними знакомство. Кроме того, читатель, не владеющий свободно древним китайским языком (а их подавляющее большинство, причем немало и среди специалистов), имеет возможность использовать довольно многочисленные переводы, в том числе и на русском языке. Правда, переводов из «Гуань-цзы» сравнительно немного [Штейн, 1959, с. 255–318; Древнекитайская философия, т. 2, с. 14–57], зато «Люй-ши чуньцю» недавно издан целиком в переводе Г.А. Ткаченко (2001).

290

¹ Эта проблема очень редко встречается в трудах синологов. В специально изданном сборнике статей на эту тему (Личность…, 1992) нет постановки вопроса о том, как и когда в древнем Китае появилась независимо мыслящая личность, хотя о ней как таковой в ряде статей идет речь. Первым — по меньшей мере в отечественной синологии — обозначил эту проблему Ю. Кроль [Кроль, 1997, с. 31–32], но и у него по существу вопроса сказано очень немного. Во всяком случае, не поставлена проблема о рамках периода, когда жесткость оков ослабла и когда она вновь вошла в силу. Этот период был не слишком долог, и вскоре после первых десятилетий существования имперского Китая, примерно со времен ханьского У-ди, на смену старым оковам пришли новые, теперь уже ставшие более прочными и просуществовавшие без особых изменений до XIX–XX вв.

291

² В книге М.Е. Кравцовой приведено много заслуживающих внимания рассуждений, связанных с проблемой генезиса чуской субтрадиции и роли шаманизма и даосизма в этом процессе [Кравцова, 1994, с. 132–133 и сл.].

292

³ В числе тех, кто наиболее активно выступал против идентичности раннего философского и более позднего и примитивного религиозного даосизма, следует прежде всего назвать Е.А. Торчинова [Торчинов, 1993, с. И и сл.].

293

⁴ Проблема китайской мифологии изучена достаточно хорошо, хотя точки зрения специалистов по этой проблеме нередко диаметрально противоположны.

294

⁵ Равнодушие к преданиям (истории, эпосу и мифологии) для более развитой традиции, оказавшийся на территории, где господствовали в основном неолитические земледельцы, само по себе тоже очень странно. Ведь не могли же шанцы не гордиться тем, что они имели и чем отличались от аборигенов, даже если предположить, что внедрение их в сердцевину бассейна Хуанхэ произошло без особых усилий и тем более военных баталий.

295

⁶ Что касается проблем космогонии, затрагиваемых в аутентичных источниках недаосского толка, то они сводятся к одной фразе из «Го юя», будто в древности некий Чжун поднимал Небо кверху, а Ли, помогая ему, опускал Землю вниз [Го юй, с. 204].

296

⁷ Важно в этой связи еще раз вспомнить, что мифы обычно были эквивалентом истории у первобытных народов и запечатлевали в художественно-поэтической форме смутные и произвольно переосмысленные предания о далеком полузабытом и нарочито возвеличенном прошлом как о реальном.

297

⁸ Много позже Мэн-цзы, дискутируя со своим собеседником по поводу того, как мог Яо самовластно передать владение Поднебесной Шуню, вынужден был от себя сформулировать тезис, согласно которому Яо будто бы только рекомендовал Небу признать своим наследником Шуня, а решало эту проблему именно Небо [Мэн-цзы, 5А,У, 1–6; Legge, т. II, с. 230 и сл.; Попов, 1998, с. 166 и сл.]. Подобная трактовка восстанавливала величие Неба, но шла явно вразрез с сущностью всей идеологемы о трех великих мудрецах-правителях.

298

⁹ Специально рассматривавший этот вопрос Н.Н. Чуев (1999) добавляет к сказанному, что Сунь У со своими теоретическими установками не мог служить в армии Хэ Люя, где характер войн был иным. Ссылаясь на ряд авторов и прежде всего на Е.П. Синицына (1964), Чуев приходит к тому же мнению о времени появления на свет трактата «Сунь-цзы».

299

¹⁰ Трактаты «Сунь-цзы» и «У-цзы» не раз переводились на многие языки, включая и русский. Что касается трактата Сунь Биня, то он, как было сказано, был обнаружен при археологических раскопках в Китае сравнительно недавно. Все три текста собраны в книге В.В. Малявина «Китайская военная стратегия».

300

¹¹ Сборник стратагем, половину которого перевел Зенгер, появился в раннем средневековье и долгое время не был широко распространенным пособием, оставаясь в некотором смысле учебником для специалистов.

301

¹² Первые крупные выступления в Китае отмечены лишь в конце династии Цинь, легистские правители которой буквально вынудили людей поднять восстание, завершившееся гибелью династии. И хотя впоследствии в системе династийных циклов не раз повторялось примерно то же самое (конец цикла был связан с общим кризисом в стране, который вел к нарушениям норм и обнищанию народа), в другие периоды истории социальная гармония, основанная на высокой морали и с детства привитой дисциплине, уважалась и соблюдалась как снизу, народом, так и сверху, конфуциански образованными чиновниками.

302

¹³ Случались, конечно, и исключения, как, например, с оценкой Ян Чжу, но они только подтверждают норму.

303

¹⁴ Судя по песням «Шицзина», отношение к чувству до Конфуция было несколько иным, более свободным и значимым.

304

¹ The second volume of J. Needham's famous work (J. Needham, Science and Civilization in China, 1956, pp. 236–268) adduces, referring the reader to Ma Kuo-han, a still longer list of Tsou Yan's ideas that were innovative in the Chou China. Needham (ibid., p. 274) attributes to Tsou Yan the authorship of the Hsichi-chuan (early 3rd century B.C.), the main commentary on the Yiching, in which all the lines of trigrams and hexagrams receive, for the first time, a philosophic interpretation. They are explained as combinations of the yin and yang symbols, which were by that time viewed as the female and the masculine principles.

305

² Here again, as in the case of Tao, Taoists borrow a well-established Confucian term (which was applied to the sacred virtue by the early-Chou Chou-kung, and to the desacralized virtue by Confucius) and give it a new meaning saturated with non-Chinese, as regards its origins, mysticism.