Древние скандинавы. Сыны северных богов - [6]
Превращение реалистичных изображений животных в беспорядочное нагромождение абстрактных символов, для правильного объяснения которых требовались специальные эзотерические знания, примечательно. Непонятные рисунки вряд ли могли удовлетворять чьи-либо эстетические запросы, так как их понимание было доступно членам узкой социальной группы. Как отметил Кун, описывая испанские наскальные изображения, именно на этой ступени развития люди могли бы изобрести алфавит, если бы профессиональному жречеству на досуге пришла мысль о его создании. Но в Скандинавии не было еще такой категории населения, и вместо того, чтобы и дальше развивать эту символику, жители полуострова кардинально изменили ее стиль и содержание.
Мы уже видели, что, судя по скандинавским наскальным изображениям, люди там жили в единстве с животным миром, параллельно развивая религиозный символизм и шаманизм, основывающийся на представлении о том, что душа может покидать тело. Две другие модели поведения, упомянутые выше, развивались немного в ином направлении. Можно предположить, что жертвы, которые приносили охотники, были как-то связаны с могущественными животными, изображенными на скалах. Также мы имеем полное право считать, будто первобытный человек не видел разрыва между миром живых и миром мертвых, а вера в перерождение убитых животных и, по аналогии, людей была важной составляющей его религиозной жизни. Если, судя по наскальным изображениям позднего времени, люди думали, что душа может покидать тело, то они вполне могли верить и в существование страны мертвых, по которой путешествуют духи и из которой они могут вернуться в реальный мир. Но по добное предположение в Скандинавии не подтверждается археологическими находками, так как там не было найдено отдельных мест захоронений.
В 1944 году в Ведбэке, в Дании, на территории древнего поселения, под неперекопанным сбросом мусора, в слоях конгемозской культуры, было обнаружено захоронение. Покойный лежал на спине, погребального инвентаря найдено не было, а саму могилу перекрывали четыре больших камня. Его вполне могли поместить туда еще до прихода основной массы носителей этой культуры. Другое погребение, найденное в Корсёв Нор, располагалось на склоне, недалеко от поселения, причем умерший лежал на куске лодки, а сверху был накрыт вторым ее фрагментом. Рядом с ним было обнаружено кремневое орудие. Носители культуры Эртебёлле (или, как ее еще называют, культуры «кухонных куч») хоронили своих покойников в обычных могилах, в сбросе ракушек и костей, служащих в наши дни указателем распространения этой культуры на побережье. Охотник из Бэскаскуга (Киаби, Швеция) был похоронен в сидячей позе вместе с копьем для рыбалки и ножом. Все это свидетельствует о том, что к мертвым относились с заботой и уважением, но у нас нет доказательств того, что у древних жителей Скандинавии были специальные обряды или верования, связанные с загробным существованием. Для того чтобы найти новые погребения, мы должны набраться терпения и дождаться появления новых способов проведения археологических исследований.
Глава 2 СВЯЩЕННАЯ ГРОБНИЦА
В жизни - один дом, в смерти - одна могила.
Малагасийская пословица
В 3-м тысячелетии до н. э. в Данию с юга пришел новый образ жизни, принятый многими сообществами охотников и рыболовов. Впервые они стали вести оседлый образ жизни, научились примитивному земледелию и разведению животных и стали сжигать леса для того, чтобы возделывать освободившиеся участки и выращивать на них ячмень и древние виды пшеницы. Нам известно, что в Мульдбьорге, в Западной Зеландии, этот образ жизни стали вести около 2600 года до н. э., так как в датских болотах сохранились следы сжигания лесов. Эти новшества в Дании приняли с радостью, потому что из-за уменьшения популяции животных там стало сложно охотиться, а рыболовством и собирательством прокормиться было невозможно. На протяжении века или около того земледелие распространилось на юг Швеции, а оттуда - в Восточную Норвегию. Судя по всему, во всех регионах разведение скота и земледелие появились примерно в одно и то же время.
Для новых земледельческих сообществ характерны три черты: люди стали жить в постоянных поселениях, они осознали важность домашнего скота, разводя в основном крупный рогатый скот, овец и свиней. Более того, они приобрели новые умения, связанные с созна тельным помещением зерен в почву, выращиванием растений и сбором зерна. Эта радикальная перемена в образе жизни неизбежно отразилась в религии.
Везде, где племена охотников начинают заниматься земледелием, принесение в жертву живых существ, как животных, так и людей, приобретает новый смысл. Во многих частях света появляется миф о священном мужчине, женщине или животном, пожертвовавшем собой, чтобы подарить людям умение выращивать растения. Когда люди оседают на одном месте, прекращая вести кочевой образ жизни, место вечного покоя умерших превращается в источник силы. Именно оно, а не отдаленное святилище становится центром религиозного культа. Коллективные обряды, отправляемые общиной, принимают иную форму, ассоциируясь со вспашкой, посадкой семян и снятием урожая, ключевыми моментами в жизни каждого земледельца. Теперь жрец, а не шаман хранит тайну новых мистерий. Появляются мифы о всемогущей богине, делающей землю плодородной, великом змее, приносящем мудрость и новую пищу, лабиринте мертвых и двери в другой мир. Именно на этом фоне в Скандинавии разворачивался поздний неолит.
Книга представляет собой исследование англо-афганских и русско-афганских отношений в конце XIX в. по афганскому источнику «Сирадж ат-таварих» – труду официального историографа Файз Мухаммада Катиба, написанному по распоряжению Хабибуллахана, эмира Афганистана в 1901–1919 гг. К исследованию привлекаются другие многочисленные исторические источники на русском, английском, французском и персидском языках. Книга адресована исследователям, научным и практическим работникам, занимающимся проблемами политических и культурных связей Афганистана с Англией и Россией в Новое время.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) – видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче – исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
1968 год ознаменовался необычайным размахом протестов по всему западному миру. По охвату, накалу и последствиям все происходившее тогда можно уподобить мировой революции. Миллионные забастовки французских рабочих, радикализация университетской молодежи, протесты против войны во Вьетнаме, борьба за права меньшинств и социальную справедливость — эхо «долгого 68-го» продолжает резонировать с современностью даже пятьдесят лет спустя. Ричард Вайнен, историк и профессор Королевского колледжа в Лондоне, видит в этих событиях не обособленную веху, но целый исторический период, продлившийся с середины 1960-х до конца 1970-х годов.
В работе впервые в отечественной и зарубежной историографии проведена комплексная реконструкция режима военного плена, применяемого в России к подданным Оттоманской империи в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. На обширном материале, извлеченном из фондов 23 архивохранилищ бывшего СССР и около 400 источников, опубликованных в разное время в России, Беларуси, Болгарии, Великобритании, Германии, Румынии, США и Турции, воссозданы порядок и правила управления контингентом названных лиц, начиная с момента их пленения и заканчивая репатриацией или натурализацией. Книга адресована как специалистам-историкам, так и всем тем, кто интересуется событиями Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., вопросами военного плена и интернирования, а также прошлым российско-турецких отношений.
Автор — полковник, почетный сотрудник госбезопасности, в документальных очерках показывает роль А. Джангильдина, первых чекистов республики И. Т. Эльбе, И. А. Грушина, И. М. Кошелева, председателя ревтрибунала О. Дощанова и других в организации и деятельности Кустанайской ЧК. Используя архивные материалы, а также воспоминания участников, очевидцев описываемых событий, раскрывает ряд ранее не известных широкому читателю операций по борьбе с контрреволюцией, проведенных чекистами Кустаная в годы установления и упрочения Советской власти в этом крае. Адресуется массовому читателю и прежде всего молодежи.