Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым - [15]

Повели их во полаты княженецкия,

Во те гридни светлыя,

Сажали за столы убраныя,

За ества сахарныя и за питье медяные.

³¹⁰ Сели уже две сестры за одним столом,

А и молоды Дунай сын Иванович

Женил он князя Владимера

Да и сам тут же женился,

В том же столе столовати стал.

³¹⁵ А жили оне время немалое.

У князя Владимера, у солнышка Сеславьевича,

Была пирушка веселая,

Тут пьяной Дунай расхвастался:

«Что нет против меня во Киеве такова стрельца

³²⁰ Из туга лука по приметам стрелять!».

Что взговорит молода княгиня Апраксевна:

«Что гой еси ты, любимой мой зятюшка,

^{л. 19} об. Молоды || Дунай сын Иванович!

Что нету-де во Киеве такова стрельца,

³²⁵ Как любезной сестрице моей Настастьи-королевичне».

Тут Дунаю за беду стало,

Бросали оне же́ребья,

Кому прежде из туга лука стрелять,

И досталось стрелять ево молодой жене Настасьи-королевичне,

³³⁰ А Дунаю досталось на главе золото кольцо держать,

Отмерели место, на целу версту тысячну,

Держит Дунай на главе золото кольцо,

Вытягала Настасья колену́ стрелу,

Спела-де титивка у туга лука,

³³⁵ Сшибла с головы золото кольцо,

Тою стрелкою каленою.

Князи и бояра тут металися,

Усмотрили калену стрелу,

Что на тех-та перушках лежит то золото кольцо.

³⁴⁰ Втапоры Дунай становил на примету свою молоду жену,

Стала княгиня Апраксевна его уговаривати:

«Ай ты гой еси, любимой мой зятюшка,

Молоды Дунай сын Иванович!

Та ведь шутачка пошучена».

³⁴⁵ Да говорила же ево и молода жена:

«Оставим-де стрелять до другова дня,

Ес(ть)-де в утробе у меня могуч богатырь.

Первой-де стрелкой не дострелишь,

А другою-де перестрелишь,

³⁵⁰ А третью-де стрелкою в меня угодишь».

Втапоры князи и бояра

И все сильны-могучи богатыри

Ево, молода Дуная, уговаривали.

Втапоры Дунай озадорелся

³⁵⁵ И стрелял в примету на целу версту в золото кольцо,

Становил стоять молоду жену.

И втапоры ево молода жена

Стала ему кланятися и перед ним убиватися:

«Гой еси ты, мой любезной ладушка,

³⁶⁰ Молоды Дунай сын Иванович!

Аставь шутку на три дни,

Хошь не для меня, но для своего сына нерожденнаго;

Завтро рожу тебе богатыря,

Что не будет ему сопротивника».

³⁶⁵ Тому-то Дунай не поверовал,

Становил свою молоду жену Настастью-королевишну

На мету с золотым кольцом,

И велели держать кольцо на буйной главе.

Стрелял Дунай за целу версту из туга лука,

³⁷⁰ А и первой стрелой он не дострелил,

Другой стрелой перестрелил,

А третьею стрелою в ее угодил.

Прибежавши Дунай к молодой жене,

Выдергивал чингалишша булатное,

³⁷⁵ Скоро [в]спорол ей груди белыя, —

Выскочил из утробы удал молодец,

Он сам говорит таково слово:

«Гой еси, сударь мой батюшка!

Как бы дал мне сроку на три часа,

³⁸⁰ А и я бы на свете был

Попрыжея и полутчея в семь семериц тебя».

^{л. 20} А и тут || молоды Дунай сын Иванович запечалился,

Ткнул себя чингалишшем во белы груди,

Сгареча он бросился во быстру реку.

³⁸⁵ Потому быстра река Дунай словет,

Своим ус(т)ьем впала в сине море.

А и то старина, то и деянье.

ГРИШКА РАССТРИГА {12}

Ты боже, боже, Спас милостивой!

К чему рано над нами прогневался,

Сослал нам, боже, прелестника,

Злаго Расстригу Гришку Атрепьева.

⁵ Уже ли он, Расстрига, на царство сел,

Называется Расстрига прямым царем;

Царем Димитрием Ивановичем Углецким.

Недолго Расстрига на царстве сидел,

Похотел Расстрига женитися,

¹⁰ Не у себя-то он в каменно́й Москве,

Брал он, Расстрига, в проклятой Литве,

У Юрья пана Седомирскова

Дочь Маринку Юрьеву,

Злу еретницу-безбожницу.

¹⁵ На вешней праздник, Николин день,

В четверг у Расстриги свадьба была,

А в пятницу праздник Николин день

Князи и бояра пошли к заутрени,

А Гришка Расстрига он в баню с женой;

²⁰ На Гришки рубашка кисейная,

На Маринке соян хрущето́й камки.

А час-другой поизойдучи,

Уже князи и бояра от заутрени,

А Гришка Расстрига из бани с женой.

²⁵ Выходит Расстрига на Красной крылец,

Кричит-ревет зычным голосом:

«Гой еси, клюшники мои, приспешники!

Приспевайте кушанье разное,

А и пос(т)ное и скоромное:

³⁰ Заутра будет ко мне гость дорогой,

Юрья пан са паньею».

А втапоры стрельцы догадалися,

За то-то слово спохватилися,

В Боголюбов монастырь металися

³⁵ К царице Марфе Матвеевне:

«Царица ты, Марфа Матвеевна!

Твое ли это чадо на царстве сидит,

Царевич Димитрей Иванович?».

А втапоры царица Марфа Матвеевна заплакала

⁴⁰ И таковы речи во слезах говорила:

«А глупы, стрельцы, вы, недогадливы!

Какое мое чадо на царстве сидит?

На царстве у вас сидит Расстрига,

Гришка Атрепьев сын.

⁴⁵ Потерен мой сын, царевич Димитрей Иванович, на Угличе

От тех от бояр Годуновыех,

^{л. 20} об. Ево мощи лежат || в каменной Москве

У чудных Сафеи Премудрыя.

У тово ли-та Ивана Великова

⁵⁰ Завсегда звонят во царь-колокол,

Соборны попы собираются,

За всякия праздники совершают понафиды

За память царевича Димитрия Ивановича,

А Годуновых бояр проклинают завсегда».

⁵⁵ Тут стрельцы догадалися,

Все оне собиралися,

Ко Красному царскому крылечку металися,

И тут в Москве [в]збунтовалися.

Гришка Расстрига дагадается,

⁶⁰ Сам в верхни чердаки убирается

И накрепко запирается,

А злая ево жена Маринка-безбожница

Сорокою обвернулася

И из полат вон она вылетела.

⁶⁵ А Гришка Расстрига втапоры догадлив был,

Бросался он со тех чердаков на копья вострыя

Ко тем стрельцам, удалым молодцам.

И тут ему такова смерть случилась.

НА БУЗАНЕ-ОСТРОВЕ