Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым - [10]

⁴⁰ Умывалася Марина, снарежалася

И бросилася на свой широкий двор:

«А кто это невежа на двор заходил?

А кто это невежа в окошко стреляет?

Проломил оконницу мою стекольчетою,

⁴⁵ Отшиб все причалины серебреныя,

Росшиб зеркала стекольчетое?».

И втепоры Марине за беду стало,

Брала она следы горячия молодецкия,

Набирала Марина беремя дров,

⁵⁰ А беремя дров белодубовых,

Клала дровца в печку муравленую

Со темя́ следы горя́чими,

Разжигает дрова полящетым огнем

И сама она дровам приговариват:

⁵⁵ «Сколь жарко дрова разгораются

Со темя́ следы молоде́цкими,

Разгоралось бы сер(д)це молодецкое

Как у мо́лода Добрынюшки Никитьевича!».

А и божья крепко, вражья-то лепко.

⁶⁰ Взя́ла Добрыню пуще вострова ножа

По ево по сер(д)цу богатырскому:

Он с вечера, Добрыня, хлеба не ест,

Со полуночи Никитичу не у́снется,

Он белова свету дажидается.

⁶⁵ По ево-та щаски великия

Рано зазвонили ко заутреням.

Встает Добрыня ранешонько,

Подпоясал себе сабельку вострою,

Пошел Добрыня к заутрени,

⁷⁰ Прошел он церкву соборную,

Зайдет ко Марине на широкой двор,

У высокова терема послушает.

А у мо́лоды Марины вечеренка была,

А и собраны были душечки красны девицы,

⁷⁵ Сидят и молоденьки молодушки,

Все были дочери отецкия,

Все тут были жены молодецкия.

Вшел он, Добрыня, во высок терем,—

Которыя девицы приговаривают,

⁸⁰ Она, молода Марина, отказывает и прибранивает.

^{л. 13} об. Втапоры Добрыня не во что положил,

И к ним бы Добрыня в терем не пошел,

А стала ево Марина в окошко бранить,

Ему больно пенять.

⁸⁵ Завидел Добрыня он Змея Горынчета,

Тут ему за беду стало,

За великую досаду показалося,

[В]збежал на крылечка на красная,

А двери у терема железныя,

⁹⁰ Заперлася Марина Игнатьевна.

А и молоды Добрыня Никитич млад

Ухватит бревно он в охват толщины,

А ударил он во двери железныя,

Недоладом из пяты он вышиб вон

⁹⁵ И [в]збежал он на сени косящеты.

Бросилась Марина Игнатьевна

Бранить Добрыню Никитича:

«Деревенщина ты, детина, зашелшина!

Вчерась ты, Добрыня, на двор заходил,

¹⁰⁰ Проломил мою оконницу стекольчетую,

Ты росшиб у меня зеркало стекольчетое!».

А бросится Змеишша Горынчишша,

Чуть ево, Добрыню, огнем не спалил,

А и чуть молодца хоботом не ушиб.

¹⁰⁵ А и сам тут Змей почал бранити ево, больно пеняти:

«Не хочу я звати Добрынею,

Не хощу величать Никитичем,

Называю те детиною-деревенщиною и зашельшиною,

Почто ты, Добрыня, в окошко стрелял,

¹¹⁰ Проломил ты оконницу стекольчетую,

Росшиб зеркало стекольчетое!».

Ему тута-тка, Добрыни, за беду стало

И за великую досаду показалося;

Вынимал саблю вострую,

¹¹⁵ Воздымал выше буйны головы своей:

«А и хощешь ли тебе, Змея,

Изрублю я в мелкия части пирожныя,

Разбросаю далече по чисто́м полю́?».

А и тут Змей Горынич,

¹²⁰ Хвост поджав, да и вон побежал,

Взяла его страсть, так зачал срать,

А колы́шки метал, по три пуда срал.

Бегучи, он, Змей, заклинается:

«Не дай бог бывать ко Марине в дом,

¹²⁵ Есть у нее не один я друг,

Есть лутче меня и повежливея».

А молода Марина Игнатьевна

Она высунолась по пояс в окно

В одной рубашке без пояса,

¹³⁰ А сама она Змея уговаривает:

«Воротись, мил надежда, воротись, друг!

Хошь, я Добрыню оберну клячею водовозною?

Станет-де Добрыня на меня и на тебя воду возить,

А еще — хошь, я Добрыню обверну гнеды́м туро́м?».

¹³⁵ Обвернула ево, Добрыню, гнеды́м туро́м,

Пустила ево далече во чисто́ поля́,

А где-та ходят девять туро́в,

^{л. 14} А девять || туров, девять братиников,

Что Добрыня им будет десятой тур,

¹⁴⁰ Всем атаман-золотыя рога!

Безвестна, не стала бога́тыря,

Молода Добрыня Никитьевича,

Во стольном в городе во Киеве.

А много-де прошло поры, много времяни,

¹⁴⁵ А и не было Добрыни шесть месяцов,

По нашему-то сибирскому словет полгода.

У великова князя вечеринка была,

А сидели на пиру честныя вдовы,

И сидела тут Добрынина матушка,

¹⁵⁰ Честна вдова Афимья Александровна,

А другая честна вдова, молода Анна Ивановна,

Что Добрынина матушка крестовоя;

Промежу собою разговоры говорят,

Все были речи прохладныя.

¹⁵⁵ Неоткуль взялась тут Марина Игнатьевна,

Водилася с дитятеми княженецкими,

Она больно, Марина, упивалася,

Голова на плечах не держится,

Она больно, Марина, похваляется:

¹⁶⁰ «Гой еси вы, княгини, боярыни!

Во стольном во городе во Киеве

А и нет меня хитрея-мудрея,

А и я-де обвернула девять молодцо́в,

Сильных-могучих бога́тырей гнедыми турами,

¹⁶⁵ А и ноне я-де опустила десятова молодца,

Добрыня Никитьевича,

Он всем атаман-золотые рога!».

За то-то слово изымается

Добрынина матушка родимая,

¹⁷⁰ Честна вдова Афимья Александровна,

Наливала она чару зелена́ вина́,

Подносила любимой своей кумушке,

И сама она за чарою заплакала:

«Гой еси ты, любимая кумушка,

¹⁷⁵ Молода Анна Ивановна!

А и выпей чару зелена вина,

Поминай ты любимова крестника,

А и молода Добрыню Никитьевича,

Извела ево Марина Игнатьевна,

¹⁸⁰ А и ноне на пиру похваляится».

Прого́ворит Анна Ивановна:

«Я-де сама эти речи слышела,

А слышела речи ее похваленыя!».

А и молода Анна Ивановна

¹⁸⁵ Выпила чару зелена вина,

А Марину она по щеке ударила,

(С)шибла она с резвых ног,

А и топчет ее по белы́м грудя́м,

Сама она Марину больно бранит:

¹⁹⁰ «А и, сука, ты, ....., еретница-.....!

Я-де тебе хитрея и мудренея,

Сижу я на пиру не хвастаю,

А и хошь ли, я тебя сукой обверну?

А станешь ты, сука, по городу ходить,