, не дать повода къ шалостямъ; 3) четыре старца съ факелами пляшутъ, воспѣвая гимны; 4) церемонія заканчивается послѣ пѣтуховъ обращеніемъ то къ востоку, то къ западу. Здѣсь дѣйствительно пляска стоитъ близко къ культу, но, какъ видно изъ всего этого описанія, обстановка праздника сильно отзывается не еврейскимъ духомъ. Огненная башня, танцы съ факелами въ рукахъ, пѣніе пѣтуховъ, указываютъ обстановку культовъ египетскихъ и ассирійскихъ, а туры, образуемые обращеніями то на востокъ къ солнцу, то на западъ къ храму, не отличаются отъ туровъ астрономической пляски, введенной Нумою ПІомпиліемъ въ культы римскіе и отчасти остающейся доселѣ въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ Сициліи, и въ этомъ смыслѣ можно согласиться съ Пруденціемъ, что пляски позднѣйшаго празднованія кущей у евреевъ были мерзостію, но вовсе не въ смыслѣ гнусныхъ мистерій
[291]. Какъ близко напоминало это позднѣйшее еврейское празднованiе помпу египетскаго богослуженія, видно изъ того, что языческіе писатели Тацитъ
[292], Плутархъ
[293], смотря на эти празднества, заключали, что евреи покланяются Бахусу Озирису. Конечно, это предположеніе абсолютно ложно по отношенію къ внутреннему содержанію еврейскаго культа, но съ внѣшней стороны видъ пляшущихъ старцевъ и пляшущихъ женщинъ, можетъ быть съ тирсами и масличными вѣтками въ рукахъ какъ въ хороводѣ Іудиѳи
[294], на подобіе вакханокъ, могъ ввести въ заблужденіе римскихъ писателей. Но, если такое заблужденіе простительно римскимъ писателямъ, то его нельзя простить новѣйшимъ писателямъ, полагающимъ, какъ напримѣръ Кальметъ, что въ самомъ храмѣ іерусалимскомъ были дѣвы вакханки или баядерки для храмовой пляски
[295]. Іосифъ Флавій положительно говоритъ, что пляски имѣли мѣсто только за стѣнами храма и прекращались при вступленіи процессій во дворъ храма
[296], не говоря уже о томъ, что о пляскахъ не упоминается въ законодательствѣ Моисея и въ храмовыхъ установленіяхъ Давида, что было бы необходимо, еслибы пляски имѣли у евреевъ какое нибудь религіозное значеніе. Заключенія Кальмета отъ частныхъ и исключительныхъ случаевъ употребленія пляски внѣ храма въ процессіяхъ къ содержанію танцовщицъ при храмѣ похожи на то, какъ еслибы кто на томъ основаніи, что въ праздничныхъ процессіяхъ католической церкви иногда открываютъ шествіе дѣвочки, одѣтыя въ бѣломъ, усыпающія путь цвѣтами, заключилъ, что католическая церковь имѣетъ у себя штатъ цвѣточницъ. Что касается призыванія, заключающагося въ псалмахъ «хвалить Іегову въ ликахъ» (хороводахъ)
[297], то это относится къ домашней жизни народа. Хоры поющихъ и пляшущихъ можно сказать не прерывались предъ воротами древнееврейскихъ городовъ, куда, по изображенію Библіи
[298], молодые собирались пѣть и играть, а старцы бесѣдовать и посмотрѣть на веселье юности. Такимъ образомъ словами:
хвалите Іегову въ ликахъ псалмопѣвець увѣщаваетъ даже эти домашнія игры устроять во славу Іеговы.
Объ особенной профессіи плясуновъ въ древнѣйшее время не упоминается. Только въ книгѣ Пѣснь пѣсней[299] говорится о вошедшихъ въ пословицу хороводахъ города Маганаима, лежавшаго на границахъ колѣна Гадова и Манассіина:
Что намъ смотрѣть на Суламиту,
Точно на хороводъ Маганаимскій..
По всей вѣроятности городъ Маганаимъ первоначально былъ центромъ какого-то хананейскаго культа, можетъ быть культа Молоха и Астарты, и прославился своими баядерками. Нужно сказать впрочемъ, что у евреевъ небылъ распространенъ обычай содержать рабовъ и рабынь для увеселенія себя плясками. Въ торжественныхъ случаяхъ пиршествъ эту обязанность принимаютъ на себя члены семейства. Кто не помнитъ исторіи дочери Ирода Антипы, приведшей въ восторгъ своею пляскою отца и вельможъ[300]? Это было уже совершенно въ духѣ грековъ, по педагогикѣ которыхъ пляска также необходима для тѣла, какъ музыка для духа; та и другая должны отличать свободнаго человѣка, а не раба. Получить пальму одобренія въ пляскѣ въ послѣднее греческое время домогались даже больше, чѣмъ заслужить похвалы нравственными и умственными достоинствами. Турнирами для состязаній въ танцовальномъ искусствѣ были какъ мѣста общественныхъ собраній, такъ и частные дома, при всякихъ сходкахъ и пиршествахъ. Предложеніе награды, объявленное Иродіадѣ, также вытекало изъ обычая раздавать призы знаменитымъ танцовщицамъ. Что касается характера и вида древнееврейской пляски, то она должна была приближаться къ египетской, хотя, конечно, въ смыслѣ совершенно обратномъ принятому патеромъ Ривэ, по которому Египтяне приходили учиться священнымъ формуламъ пляски у Евреевъ[301]. Сущность египетской, сирской и еврейской пляски состояла не въ одномъ только упражненіи ногъ а вообще въ выразительныхъ жестахъ; часто танцоръ исполнялъ свое дѣло несходя съ мѣста, описывая эволюціи головою, руками и корпусомъ[302]. Конечно древнееврейскіе плясуны едва ли могли выкидывать удивительные пируэты, встрѣчаемые на памятникахъ египетскихъ, которымъ могутъ позавидовать лучшіе канатные плясуны настоящаго времени[303]. А за сравнительную хотя и вынужденную скромность плясуновъ еврейскихъ говоритъ замѣчаніе Флавія, касающееся впрочемъ позднѣйшаго времени и исключительныхъ обстоятельствъ, что знаки обрѣзанія тщательно скрываемы были при общественныхъ пляскахъ
