Древнее сказание - [5]

Шрифт
Интервал

Умное и спокойное лицо старика, загорелое от солнца, казалось покрытым сетью маленьких морщинок. Над его серыми глазами ежились два куста белых волос. Сухую его шею, ничем не покрытую, со всех сторон обнимали толстые жилы, точно подкожные змеи.

В ту минуту, когда путешественники заметили старика, этот последний громко крикнул на собак, поднял палку вверх и указал им калитку в заборе. Собаки отошли в сторону. Всадники остановились.

— Привет тебе, старый Виш, — сказал Рыжий, не соскакивая с лошади и едва наклоняя голову, — привет тебе! Отгони собак, а то они, чего доброго, разорвут нас… а мы ведь старые знакомые и добрые друзья, хоть и не свои люди, но не враги.

Старший всадник говорил медленно на ломаном языке прилабских сербов, стараясь придать всей своей фигуре приветливое выражение.

Старик долго смотрел на пришельцев, не отвечая на привет. Собаки ворчали и выказывали ряды белых зубов, угрожая ими двум незнакомцам: старик крикнул на них, что бы они убирались вон, но собаки подкрадывались все ближе к всадникам… Старик ударил в ладони: из-за забора показалась голова молодого парня с коротко остриженными волосами, который призвал собак, вогнал их во двор и затворил ворота… Долго еще после этого собаки выли и лаяли в сарае.

— Будь здоров, Хенго. Что тебя снова занесло в наши леса? — сказал хозяин.

Хенго (Рыжий) соскочил с лошади, поводья отдал сыну, который сидел еще верхом, и приблизился к старцу.

— Да так; странствует человек по свету — любопытство берет узнать, как другие люди живут, ну и едешь, — отвечал Хенго, — да притом, быть может, обменяемся чем-нибудь. Лучше мирно менять то, чего у одних слишком много, а у других недохват, чем с оружием нападать и вырывать насильно, да вдобавок и с жизнью вместе. Я, ты знаешь, человек смирный, снабжаю всем, что есть у меня, лишь бы жить да проживать.

Старик призадумался.

— Немного найдешь у нас для обмена… У вас, у самих, довольно кож и мехов, а янтарь не водится у нас в излишке. Да мы и не особенно привыкли к тому, что вы возите — своего у нас довольно… Костяная игла шьет точно так же, как и железная.

Виш смотрел в землю: он казался недовольным приездом "немца".

— А все же пригодятся и мои товары, — проговорил Хенго. — Откуда же, если не от нас, было бы у вас все, что делается из металла. Випеда далеко…

— А разве мало у нас костей, рогов да камней? — спросил Виш, вздыхая. — Было время, — славное времечко, — когда люди только этим довольствовались и ни в чем, однако, не терпели недостатка… Когда вы да другие стали привозить к нам разные блестящие безделки — женщины из рук вон выбились… Им теперь только и подавай блестящие зерна на шею, да гладенькие иголки и пуговки и все ваши игрушки… Без них теперь ни одна шагу не сделает… Это бы еще ничего, — продолжал старик, все смотревший в землю, изредка только поглядывая на рыжего собеседника, — но вы… вы узнаете все дороги, которые ведут в нашу землю, наши тайны вывозите к своим… и когда-нибудь враг может придти оттуда, откуда пришли игрушки и безделки.

Хенго едва улыбнулся, окидывая беглым взглядом старого Виша.

— Напрасно боишься, — сказал он в ответ, — никто и не думает нападать на вас… Я не затем вожу товары, чтобы высматривать, что у других делается, а просто свое хотелось бы променивать. Ты знаешь меня — не первый раз я в гостях у старого Виша… Я ваш друг… У меня жена из ваших… от нее вот этот парень, который хотя и не понимает вашего языка, но все же в его жилах течет и ваша кровь.

Виш, присев на камне и указав другой рукой Рыжему, покачал головою, не отвечая ни слова.

— Жена у тебя сербка с Лабы, — сказал Виш после некоторого молчания. — Ты мне как-то говорил уже об этом. Но каким путем ты ее достал? А? Не по доброй ее воле, надеюсь?

Хенго захохотал.

— Не молод ты, — отвечал он, — не стану тебе лгать. А слыханное ли дело, чтобы у женщин спрашивать их согласия? Где же берут женщин в жены иначе, как не с оружием в руках? Так уж заведено у вас, у нас и по всему свету… Они ведь не рассуждают.

— Не всегда и не везде, — заметил старик. — Молодым воли не дают — это правда, но старых женщин у нас уважают. Положим, ума за ними не признают, но ведь духи часто говорят посредством женщин, и знают они больше нас… эти — наши ведьмы.

Виш вздохнул; оба помолчали.

— Позволь переночевать у тебя, — сказал Хенго. — Что есть у меня в сумах, покажу… Захочешь взять что-нибудь — ладно, а нет, не будем ссориться.

— За ночлегом дело не станет, об этом и просить не нужно, — сказал Виш, вставая. — Кто раз ночевал под нашим кровом, всегда имеет право отдохнуть у нас. Мы тебе рады. Калач, пиво да мясо есть; бабы начали уже варку… Пойдем.

Виш направился к воротам; за ним следовал Хенго.

II

В то время, когда старый Виш разговаривал с человеком, прибывшим из страны «немых», не понимающих языка обитателей этой земли, из-за изгородей и заборов множество голов смотрело на них с любопытством. Очень редко случалось, чтобы чужой человек сумел пробраться в такую лесную глушь. Вот почему, когда показались чужие люди и лошади, а работник запирал собак в сарай, чтобы те не бросились на чужих, все, у кого только были глаза, бежали к заборам, чтобы хотя в щель, издали, посмотреть на чужих.


Еще от автора Юзеф Игнаций Крашевский
Фаворитки короля Августа II

Захватывающий роман И. Крашевского «Фаворитки короля Августа II» переносит читателя в годы Северной войны, когда польской короной владел блистательный курфюрст Саксонский Август II, прозванный современниками «Сильным». В сборник также вошло произведение «Дон Жуан на троне» — наиболее полная биография Августа Сильного, созданная графом Сан Сальватором.


Неустрашимый

«Буря шумела, и ливень всё лил,Шумно сбегая с горы исполинской.Он был недвижим, лишь смех сатанинскойСиние губы его шевелил…».


Старое предание

Предлагаемый вашему вниманию роман «Старое предание (Роман из жизни IX века)», был написан классиком польской литературы Юзефом Игнацием Крашевским в 1876 году.В романе описываются события из жизни польских славян в IX веке. Канвой сюжета для «Старого предания» послужила легенда о Пясте и Попеле, гласящая о том, как, как жестокий князь Попель, притеснявший своих подданных, был съеден мышами и как поляне вместо него избрали на вече своим князем бедного колёсника Пяста.Крашевский был не только писателем, но и историком, поэтому в романе подробнейшим образом описаны жизнь полян, их обычаи, нравы, домашняя утварь и костюмы.


Кунигас

Юзеф Игнацы Крашевский родился 28 июля 1812 года в Варшаве, в шляхетской семье. В 1829-30 годах он учился в Вильнюсском университете. За участие в тайном патриотическом кружке Крашевский был заключен царским правительством в тюрьму, где провел почти два …В четвертый том Собрания сочинений вошли историческая повесть из польских народных сказаний `Твардовский`, роман из литовской старины `Кунигас`, и исторический роман `Комедианты`.


Графиня Козель

Графиня Козель – первый роман (в стиле «романа ужасов») из исторической «саксонской трилогии» о событиях начала XVIII века эпохи короля польского, курфюрста саксонского Августа II. Одноимённый кинофильм способствовал необыкновенной популярности романа.Юзеф Игнаций Крашевский (1812–1887) – всемирно известный польский писатель, автор остросюжетных исторических романов, которые стоят в одном ряду с произведениями Вальтера Скотта, А. Дюма и И. Лажечникова.


Сумасбродка

«Сумасбродка» — социально-психологический роман классика польской литературы Юзефа Игнация Крашевского (1812-1887).


Рекомендуем почитать
Королевское высочество

Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.


Угловое окно

Крупнейший представитель немецкого романтизма XVIII - начала XIX века, Э.Т.А. Гофман внес значительный вклад в искусство. Композитор, дирижер, писатель, он прославился как автор произведений, в которых нашли яркое воплощение созданные им романтические образы, оказавшие влияние на творчество композиторов-романтиков, в частности Р. Шумана. Как известно, писатель страдал от тяжелого недуга, паралича обеих ног. Новелла "Угловое окно" глубоко автобиографична — в ней рассказывается о молодом человеке, также лишившемся возможности передвигаться и вынужденного наблюдать жизнь через это самое угловое окно...


Каменная река

В романах и рассказах известного итальянского писателя перед нами предстает неповторимо индивидуальный мир, где сказочные и реальные воспоминания детства переплетаются с философскими размышлениями о судьбах нашей эпохи.


Услуга художника

Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.


Ботус Окцитанус, или Восьмиглазый скорпион

«Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион» [«Bothus Occitanus eller den otteǿjede skorpion» (1953)] — это остросатирический роман о социальной несправедливости, лицемерии общественной морали, бюрократизме и коррумпированности государственной машины. И о среднестатистическом гражданине, который не умеет и не желает ни замечать все эти противоречия, ни критически мыслить, ни протестовать — до тех самых пор, пока ему самому не придется непосредственно столкнуться с произволом властей.


Столик у оркестра

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.