Древнее сказание - [4]
В одном месте река протекала по низменной равнине и широко разливала свои воды среди болот, покрытых свежею зеленью. С верхушки холма, на котором остановились Рыжий с сыном, видны были луга и тростники, множество маленьких озер, опоясанных зелеными кустами… Несколько лесных ручейков в этом месте соединялось с рекою. Лес на довольно значительном пространстве не имел ни одного дерева: пожар истребил все живущее — остались одни только сухие пни… Кустарник был так хил, что лес насквозь просвечивал, и на далеком расстоянии легко было видеть каждого, кому вздумалось бы приблизиться к этому месту. Здесь старший всадник соскочил с лошади, бросил поводья и лег на песке, вытирая обеими руками обильный пот, покрывавший его лицо и лоб. Он был изнурен до крайности, грудь его высоко подымалась… Рыжий окровавленными руками дотронулся до своего лица, и оно все покрылось кровавыми пятнами. Заметив это, Герда вскрикнул.
— Что с тобою, Герда? Разве ты не мужчина? Или мать твоя ошиблась, что одела тебя не в юбку? Одна капля крови, а столько шуму и крику?!
— Не о своей я забочусь, — сказал Герда, указывая на лицо отца, — правда, крови полон башмак, но это пустяки! Твое лицо, отец, все в крови.
Старший посмотрел на свои руки, улыбнулся и ничего не ответил.
Герда между тем сел на землю, снял башмак и принялся чистить его; затем вытер рану и приложил к ней влажные листья. Старший равнодушно смотрел на своего сына. Отдохнув немного, Рыжий вынул из сумки сушеное мясо и лепешки и разложил их на земле. Прежде чем приняться за еду, он подошел к реке, вымыл лицо и сполоснул рот. Герда, следуя его примеру, также подошел к реке… Затем они молча начали подкреплять свои силы… Лошади щипали тощую траву.
Из леса вылетела сорока и села на сухой ветви прямо над головою старшего, наклонилась к нему и начала кричать… Казалось, она рассердилась на чужих, махала крыльями, опускалась все ниже и кричала, как угорелая, как бы желая своим криком созвать своих товарок… К ней прилетела другая, затем третья… и, все громче крича, подлетали к отдыхающим людям или садились тут же около них на земле. Рыжий, которого одолевал сон, выведенный из терпения, натянул лук и выпустил стрелу. Стрела пронзила воздух, но ни одной птицы не ранила: все они с криком и шумом повертелись в воздухе, а затем уселись на прежние места прямо над головою посягателя на их жизнь… Герда, подперев руками голову, смотрел за лошадьми. Лес притих, небо, точно синее зеркало, было ясно и прозрачно; насекомые, вызванные к жизни лучами солнца, жужжа и кружась, роились в воздухе.
После короткого отдыха наши путешественники снова сели на лошадей… Отец обратился к сыну со следующими словами:
— Обо всем, что случилось, о стрелах, о крови, не болтай там-Лучше всего ничего не говори: притворись немцом… Они нас «немцами» называют, хотя мы понимаем их язык. Прислушивайся ко всему, что будут говорить, — это всегда может пригодиться, но делай вид, что ни слова не понимаешь… Лучше помолчать…
Отец посмотрел на Герду, дожидаясь ответа. Герда молча наклонил голову.
Всадники без устали подвигались вперед. Солнце начинало клониться к закату. Высокий берег реки становился все ниже, воздух прохладнее. Лес бросил длинную тень на реку… Некоторое время спустя вдали, над мелкими кустами, показался столб дыма… Старший, заметив это, вздрогнул: радость это или опасение? Юноша тоже всматривался в этот заветный столб дыма. Лошади шли все тише.
Старый лес, высокий и густой, опоясывал их со всех сторон; прибрежный луг становился все уже, река сдавливалась среди оврага… С правой стороны лес круто обрывался: глазам всадников представился большой луг, окруженный изгородью из простых кольев… Сейчас за ним из каких-то шалашей и своеобразных изб, сколоченных из срубов и валежника и окруженных высоким забором, поднимался виденный ими синий столб дыма… Хижины были расположены у самого берега реки и образовали замкнутый со всех сторон прямоугольник. Со стороны луга они были окружены рядом пней и деревянных столбов, между которыми находились глубокие ямы. На одном из столбов висел выбеленный дождем и лучами солнца лошадиный череп. Крыши были покрыты кусками дерева, корою и ветвями; стены из срубов или из хвороста, плетенного в виде столбов. В самой середине прямоугольника возвышалась хижина, построенная из деревянных колод; к ней примыкали сараи, образуя в середине небольшой дворик.
Всадники все приближались к этим строениям.
Старший остановил лошадь: он оглядывался по сторонам, желая увидеть кого-нибудь из жителей этих хижин. Никто, однако, не выходил. Рыжий задумался. В нерешительности, что делать, он простоял бы более продолжительное время, если бы не увидел старика, сидевшего вблизи строений на камне. Старик, до тех пор незамеченный Рыжим, внимательно следил за всадниками с того времени, когда они выехали из леса. Весь в белом, с босыми ногами и открытою седою, как серебро, головою, старик держал в руках белую большую палку. Длинная, как снег, белая борода закрывала ему грудь. Рубаха, перевязанная красным кушаком, спускавшаяся почти до самой земли, составляла всю его одежду. У него не было никакого оружия, а красный кушак составлял единственное украшение. У ног седого старца лежали две собаки, похожие с виду на волков: они припали к земле, навострили уши, следя за каждым движением всадников кровавыми глазами… Собаки дрожали, дожидаясь приказания своего господина броситься на чужих.
Захватывающий роман И. Крашевского «Фаворитки короля Августа II» переносит читателя в годы Северной войны, когда польской короной владел блистательный курфюрст Саксонский Август II, прозванный современниками «Сильным». В сборник также вошло произведение «Дон Жуан на троне» — наиболее полная биография Августа Сильного, созданная графом Сан Сальватором.
«Буря шумела, и ливень всё лил,Шумно сбегая с горы исполинской.Он был недвижим, лишь смех сатанинскойСиние губы его шевелил…».
Предлагаемый вашему вниманию роман «Старое предание (Роман из жизни IX века)», был написан классиком польской литературы Юзефом Игнацием Крашевским в 1876 году.В романе описываются события из жизни польских славян в IX веке. Канвой сюжета для «Старого предания» послужила легенда о Пясте и Попеле, гласящая о том, как, как жестокий князь Попель, притеснявший своих подданных, был съеден мышами и как поляне вместо него избрали на вече своим князем бедного колёсника Пяста.Крашевский был не только писателем, но и историком, поэтому в романе подробнейшим образом описаны жизнь полян, их обычаи, нравы, домашняя утварь и костюмы.
Юзеф Игнацы Крашевский родился 28 июля 1812 года в Варшаве, в шляхетской семье. В 1829-30 годах он учился в Вильнюсском университете. За участие в тайном патриотическом кружке Крашевский был заключен царским правительством в тюрьму, где провел почти два …В четвертый том Собрания сочинений вошли историческая повесть из польских народных сказаний `Твардовский`, роман из литовской старины `Кунигас`, и исторический роман `Комедианты`.
Графиня Козель – первый роман (в стиле «романа ужасов») из исторической «саксонской трилогии» о событиях начала XVIII века эпохи короля польского, курфюрста саксонского Августа II. Одноимённый кинофильм способствовал необыкновенной популярности романа.Юзеф Игнаций Крашевский (1812–1887) – всемирно известный польский писатель, автор остросюжетных исторических романов, которые стоят в одном ряду с произведениями Вальтера Скотта, А. Дюма и И. Лажечникова.
В творчестве Крашевского особое место занимают романы о восстании 1863 года, о предшествующих ему событиях, а также об эмиграции после его провала: «Дитя Старого Города», «Шпион», «Красная пара», «Русский», «Гибриды», «Еврей», «Майская ночь», «На востоке», «Странники», «В изгнании», «Дедушка», «Мы и они». Крашевский был свидетелем назревающего взрыва и критично отзывался о политике маркграфа Велопольского. Он придерживался умеренных позиций (был «белым»), и после восстания ему приказали покинуть Польшу.
Молодой человек взял каюту на превосходном пакетботе «Индепенденс», намереваясь добраться до Нью-Йорка. Он узнает, что его спутником на судне будет мистер Корнелий Уайет, молодой художник, к которому он питает чувство живейшей дружбы.В качестве багажа у Уайета есть большой продолговатый ящик, с которым связана какая-то тайна...
«В романах "Мистер Бантинг" (1940) и "Мистер Бантинг в дни войны" (1941), объединенных под общим названием "Мистер Бантинг в дни мира и войны", английский патриотизм воплощен в образе недалекого обывателя, чем затушевывается вопрос о целях и задачах Великобритании во 2-й мировой войне.»В книге представлено жизнеописание средней английской семьи в период незадолго до Второй мировой войны и в начале войны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В очередной том собрания сочинений Джека Лондона вошли повести и рассказы. «Белый Клык» — одно из лучших в мировой литературе произведений о братьях наших меньших. Повесть «Путешествие на „Ослепительном“» имеет автобиографическую основу и дает представление об истоках формирования американского национального характера, так же как и цикл рассказов «Любовь к жизни».
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…