Древнее Перу. Новые факты — новые гипотезы - [13]

Но как бы ни убога была, с нашей точки зрения, оснащенность мастеров, общество наска нельзя назвать примитивным. Против такого мнения свидетельствуют руины на городище Кауачи — главном центре этой культуры в ранний период. Городище это почти не раскапывалось, поэтому трудно судить о его площади, но судя по фотографии, сделанной с самолета, она могла быть около квадратного километра. Главная пирамида значительно уступает одновременным ей постройкам на северном и центральном побережье, но сопоставима с Акапаной в Тиауанако. Ее высота — метров двадцать; впрочем, сырцовая кладка заключает внутри скальное возвышение.

В самом начале развития культуры сосуды наска немножко различаются в зависимости от того, из каких долин они происходят. Позднее всюду распространяется стиль, характерный для долины Наска, в которой расположено Кауачи. Возможно, правитель этого города одержал победу над своими соперниками и встал во главе довольно крупного государства. Другой, самостоятельный центр в это же время (на рубеже нашей эры) возник севернее полуострова Паракас, в долине Писко. В конце раннего периода истории наска Кауачи покинут. Можно лишь гадать почему, но резкие изменения в форме и орнаментации сосудов при переходе от раннего периода к позднему, а тем более смена божеств в пантеоне могут оказаться отголоском неизвестных нам социально-политических катаклизмов.

Весьма возможно, что их результатом был перенос политического центра из Наски в Ику. Несколько десятилетий назад в этой долине еще сохранялись развалины большого города времен поздней наски, который, возможно, был столицей всего южного побережья. Влияние наски распространилось и на часть горной области, К несчастью, большие мелиоративные работы в Ике развернулись до того, как предполагаемую столицу успели исследовать археологи. Сейчас городище срыто до основания.

Так или иначе о культуре наска можно вполне уверенно говорить как о цивилизации. Мотивы изобразительного искусства свидетельствуют о том, что в этом обществе царил культ войны, чему вряд ли следует удивляться. Где в древности имеем мы пример государства, которое не стремилось бы к уничтожению или порабощению своих соседей? Но было бы грубой ошибкой представлять военные экспедиции правителей Кауачи по образцу походов ближневосточных владык или римских императоров.

Во времена наска война еще не утратила своей тесной связи с ритуалом, с культом. Эта особенность индейской культуры, нерасчлененность в ней практического, мирского и сакрального, религиозного, долго оставалась непонятой. Общества индейцев сравнивались со стадиально более поздними — античными, средневековыми. При таком сравнении получалось, что аборигены Америки отличались патологической жестокостью и что нормальные человеческие чувства были им чужды.

Жестокость индейцев не раз служила поводом для их истребления. Все, правда, знают, что конкистадоры сами совершали еще большие зверства. Однако обе стороны руководствовались разными мотивами. Чем бы ни объясняли испанцы массовые убийства и пытки пленников, как бы ни оправдывали их особыми условиями, в которых вынуждены действовать, эти их «подвиги» все же считались преступлениями, пусть и совершенными иногда при «смягчающих обстоятельствах». По крайней мере, такого мнения придерживались мыслители и общественные деятели Европы, вспомним Бартоломе де лас Касаса — горячего защитника индейцев и притом видного иерарха католической церкви.

Иное дело войны индейцев друг с другом. В глазах враждующих племен убийства и жертвоприношения не только не подлежали осуждению, но и считались совершенными во имя высшего благополучия всей той группы людей, которая ощущала свое единство и противопоставляла себя чужакам. Что же касается иноплеменников, жителей соседних областей и государств, то те вовсе не считались людьми, а скорее приравнивались к диким животным или к демонам.

Подобный взгляд на мир не был свойствен только индейцам. В эпоху первобытности и ранних цивилизаций его в полной мере разделяли и народы Старого Света, наши предки. К счастью, с тех пор многое переменилось. Поэтому европейцам потребовалось немало труда, чтобы проникнуть в психологию людей столь отличной культуры. Только сейчас путем скрупулезного анализа документов XVI в. и наблюдений над современными индейскими обществами этнографы приблизились к пониманию мотивов, которыми руководствовались индейцы в своих действиях.

К приходу испанцев многие племена Колумбии, Центральной Америки, Бразилии, Венесуэлы непрерывно воевали с соседями. Целью войны были не только кровная месть, грабеж, захват женщин, рост могущества победившего вождя. Люди стремились повлиять на таинственные силы, от которых зависела жизнеспособность народа. Пролитие крови, своей или чужой, должно было магически обеспечить урожай лесных плодов или культурных растений. Когда жрец расчленял тело приведенного к алтарю пленника, он в глазах соплеменников содействовал установлению мировой гармонии, уравновешивал стихии, умилостивлял божества. Нередко жертва покорно ждала своей участи: умереть подобной смертью считалось почетным, убитого ждала завидная судьба в иной жизни.