Драмы и секреты истории, 1306-1643 - [78]

Во время руанского процесса на заседании 1 марта 1431 г. был действительно занесен в протокол следующий текст:

«Допрошенная о том, было ли у нее в обычае вписывать в свои письма эти имена Иисуса Христа с помощью крестика, ответила, что в одних письмах она его ставила, а в других — нет. И иногда она ставила крестик в знак того, чтобы кто-либо из ее отряда не поступал бы так, как она написала».

Судьи расценили это заявление как весьма отягчающее.

Все это накладывается на чрезвычайно странный эпизод из жизни Жанны. Относится он к руанскому процессу. Поскольку наши читатели-католики, вероятно, могут заподозрить нас в корыстных, умышленных искажениях истины, мы вновь обратимся к автору, который в их глазах будет вне всяких подозрений. Это отец Дамьен Грегуар из ордена францисканцев. В издательстве «Робер Морель» в Женеве в 1977 г. он выпустил подделку-пародию «Последних писем епископа Пьера Кошона, судьи Жанны» с предисловием уже упоминавшейся Режин Перну. Данная книга может обмануть своей «похожестью», но автор предисловия все же дает понять, что это — пародия. В самом деле, как мы уже говорили, эти письма епископа Бовэ невозможно найти ни в Национальной библиотеке, ни в Национальном архиве, ни в Ватикане.

Важность этого труда заключается, однако, в том, что он свидетельствует о постоянном отказе Жанны читать молитву «Отче наш». Соглашалась она на это лишь при условии, что ее исповедь примет сам Пьер Кошон, а это было невыполнимо, поскольку в противном случае ему пришлось бы отказаться от своей должности председателя церковного суда, где слушалось дело Жанны: так гласило церковное право. Но обратимся к тексту брата Дамьена Грегуара (предполагается, что эти слова говорит сам Кошон):

«Я не могу присоединиться к народному убеждению, согласно которому лица, отдавшиеся Дьяволу, могут читать „Отче наш“ только в обратном порядке. Но отчего (я вновь хочу затронуть эту проблему) Жанна отказалась читать перед судом ту молитву, которой научил нас Господь? Этот отказ мне по-прежнему непонятен. Не оттого ли, что она считала нас недостойными слышать, как она молится? В таком случае не погрешала ли она презрением по отношению к нам, членам церковного суда? Может быть, она не считала возможным рассматривать зал заседаний как место для молитвы? Но разве важно, где именно возносится молитва? А может быть, скорее всего (как сама она говорила об этом неоднократно и как недвусмысленно провозгласила на втором, дополнительном допросе 12 марта), потому, что она хотела, чтобы обязательно я сам принял у нее исповедь?..» (указ. соч., с. 107).

Следует обратить внимание на это последнее обстоятельство, учитывая особую настойчивость Девственницы. Но какая же тайна должна была быть доверена ею в рамках таинства покаяния, если она так хотела, чтобы ее услыхал именно Кошон? И значит ли это, что предыдущие исповедники не все услыхали о ее тайной жизни? А ведь отсюда следовала несостоятельность всех отпущений грехов, данных этими духовниками…

Но вернемся к условным знакам, которые она подчас вставляла в свои письма: во-первых, символизирующий истину кружок и, во-вторых, крест, символизирующий ложь.

Странная все-таки вещь: в разгаре христианского средневековья эти символы оказались взаимозамененными! Но следует сказать еще и о другом, об инстинктивных связях с Жилем де Рэ.

В самом деле, когда Карл VII в Шиноне принял решение о том, чтобы снабдить Жанну воинским штатом, то он велел ей выбрать среди полководцев, которых он включал в ее подчинение, того, кто в боях стал бы ее особым защитником. Было бы логично, чтобы она удовольствовалась своим оруженосцем Жаном д’Олоном, бывшим капитаном гвардейцев Карла VI, человеком опытным и надежным, для выполнения этих обязанностей. Возможно, король счел, что, учитывая происхождение Жанны, ей приличествует наставник более высокого ранга. Был среди этих военачальников и Жан Дюнуа, побочный сын Орлеанского семейства, как и она, хотя он и не мог похвастаться тем, что в его жилах текла только королевская кровь. Был там и Жан Потон де Ксентрай, будущий маршал Франции. Был и Этьен де Виньоль по прозвищу Ла Ир, прославившийся своими ратными подвигами. Но оба они были не знатного происхождения. Оставались, таким образом, Жак де Шабанн Ла Палис и его младший брат, Антуан де Шабанн-Даммартен, «внушавшие большой страх англичанам», прямые потомки Карла Великого по женской линии[83], что значило, что в их жилах течет кровь Каролингов. Раз они были прямыми родственниками королевской семьи, то для исполнения этой роли подходили оба. Но не подошел ни тот, ни другой. Свой выбор Жанна сразу остановила на Жиле де Рэ, еще не ставшем маршалом Франции и простым кузеном через брак по отношению к Карлу VII.

Но если Жиль де Рэ еще не погряз в сатанизме и садизме, которые через 11 лет привели его на виселицу и на костер, на него уже наложил отпечаток ужасный порок — половые извращения. В раннем отрочестве он предавался им, играя пассивную роль; повзрослев, стал играть активную роль, используя мальчиков и девочек. Нет сомнения, что при дворе, где все всё знали и обо всем сплетничали, прискорбные наклонности Жиля ни для кого не были тайной. И вот именно его Жанна выбрала своим телохранителем и ментором. Ни св. Михаил Архангел, ни св. Екатерина, ни св. Маргарита не навестили ее, чтобы отговорить от такого поразительного выбора.