Драматург - [4]
Павел. Значит то, во что я верил и чем я жил всё это лишь… иллюзии?
Бог. Какие ещё иллюзии! Больше это похоже на игру, на игру без правил, без конца и без смысла.
Павел. Если она тебе не нравится, то почему ты не можешь перестать играть в неё.
Бог. Это только вы, если захотите, можете бросить, а я не могу.
Павел. Почему?
Бог. Потому — что, вы моя жизнь… пока вы существуете, мне есть, чем заниматься, мне есть для чего жить. Мне жить интересно.
Павел. Смысл нашей жизни в том, чтобы тебе было интересно.
Бог. Да!
Павел. А в чём же тогда твой смысл жизни?!
Бог. Не знаю.
Павел. И даже не задумывался.
Бог. Всё пойдём!!!
Павел. Куда??!
Бог. Живи.
Павел. Что???
Бог. Живи, тебе есть для чего.
Павел. Куда ты…
Свет выключается.
Голос Марины. Павлик, Павлик хорош, дрыхнуть, уже утро.
Свет включается. Павел лежит на столе и спит. Проснувшись, он соскочил со стула.
Марина. Чё так пугаешь?
Павел. Отойди убийца!
Марина. Выпил что ли.
Павел. Что у тебя в сумочке?!
Марина. Денег нет…
Павел. Дай сюда.
Марина. Я говорю, нет.
Павел. Где пистолет, яд или кирпич.
Марина. Зачем же так много пить, ну какой ещё кирпич…
Пауза
Павел. Как я тебя люблю.
Целуются.
Сегодня, какой день недели?
Марина. Понедельник.
Павел. А вчера что было?
Марина. Ну, наверное, воскресенье.
Павел выбегает из квартиры и пытается достучаться до Антона.
Его уже два дня дома нет.
Павел. (Входит) Сон… как я сам то забыл, что Антон уехал. (Смеётся) Выходит, это всё просто сон.
Марина. Ну да!
Павел. И Антон, и пистолет, и яд, и кирпич, и Бог.
Марина. Тебе и Бог снился?
Павел. Да.
Марина. Расскажи, каким он был?
Павел. Ну, он… (Увидел у выхода Бога).
Марина. Какой?
Павел. Я не помню…
Гаснет свет. Женский крик.
Занавес.
В пятне яркого света лежит тело Павла.
Голос. Проснись друг мой.
Павел открыл глаза.
Нет времени спать.
Павел. (На пределе отчаяния) Где я?!!
Голос. Этого я тебе сказать не могу.
Павел. Кто ты такой, где ты?!
Голос. Это тоже страшная тайна, могу только сказать, что ты находишься между мирами. Скажу проще, между старой и новой жизнью.
Павел. Я умер?
Голос. Можно и так сказать.
Павел. Но я говорил с Богом и он мне…
Голос. Какая разница, что сказал тебе Бог, сейчас я с тобой разговариваю. И если тебя интересует твоя следующая жизнь, то слушай и не перебивай, когда я задаю тебе вопросы — отвечай сразу понятно!
Павел. А, почему на мне одежда, какая — то странная.
Голос. Я не обязан давать ответ на твой глупые вопросы! Я обязан задавать тебе вопросы, а ты…
Павел. А, если я не отвечу?
Голос. Как?!
Павел. Если я буду молчать?
Голос. Тебе лучше ответить.
Павел. Я не хочу новую жизнь, я хочу дожить старую!
Голос. Это невозможно.
Павел. Почему? Оставьте меня уже все в покое, дайте спокойно пожить… вы меня уже достали, оставьте меня в покое…
Пауза.
Голос. Зачем тебе это надо, вспомни как ты жил. Ты был простым драматургом, твой пьесы даже в театре не ставили.
Павел. Потому — что я не дописал ещё свою пьесу.
Голос. Я могу предложить гораздо больше того, что у тебя было.
Павел. И что же?! Мне от тебя ничего не надо, я хочу вернуться к своей старой жизни, кто ты такой… кто вы все такие, чтобы, когда захотеть забрать человека, я даже не знаю, где я нахожусь. Мне кажется это место…
Голос. И в какой момент жизни ты хочешь, чтоб тебя вернули?
Пауза.
Ты хоть помнишь, как умер?
Павел. Я был в комнате с Мариной, а потом…
Голос. Увидел Бога?
Павел. Как я умер?
Голос. Самой необычной смертью — тебя забрали.
Павел. Кто?
Голос. Наверное, Бог.
Рядом с Павлом в таком же пятне света появляется Бог.
Бог. Здравствуйте Павел.
Павел кричит.
Бог. Что же вы все орёте, я уже с Голосом стал пари заключать.
Голос. И как всегда проиграл.
Бог. Оставь нас.
Голос. Слушаюсь.
Бог. Поздравляю тебя Павел, теперь ты почти один из нас.
Павел. Что надо делать?
Бог. Ничего, только думать о хорошем.
Павел. Я здесь, чтобы тебе помогать!
Бог. Не груби господу своему.
Павел. Ты же мне обещал!
Бог. Нечего было разбалтывать, все, что ты видел, первому попавшемуся смертному… чуть не открыл великую тайну. Ну да ладно. Пойдём, я покажу тебе кое — что…
Павел. Куда?
Свет гаснет.
Бог. Сейчас мы там окажемся.
Павел. Я не чувствую своего тела.
Бог. Ещё бы, его у тебя нет.
Свет включается.
Входят троя. По середине стоит судья.
Бог. Это суд, который предстоит тебе пройти.
Павел. Зачем?
Судья. Вопросы здесь задаю я, и конечно господь Бог.
Павел. Задавай свои вопросы.
Судья. Помнишь свою дату рождения?
Павел. Кажется что…
Судья. Отвечай только да или нет!
Павел. Нет.
Судья. Каждому духу присваивается свой личный номер, он равняется дате рождения духа, у тебя оно в 1601954 году, восьмого месяца, второго числа. Твой номер будет таков.
Павел. О! А записать бумажки не найдётся.
Судья. Знаете ли вы, в чём смысл земной жизни?
Павел. Нет.
Судья. Преследовали ли вы на земле, какие-нибудь истинные цели?
Павел. Да.
Судья. Какие?
Павел. Нет.
Судья. Я вас накажу, только с разрешения господа, разумеется.
Бог. Не в коем случи, пускай отвечает дальше.
Судья. Но, Господь.
Бог. Павел, отвечай на вопросы.
Судья. Считаете ли вы себя грешником?
Павел. Иногда.
Судья. Любили ли вы человека, одного и того же пола с вами?
Павел. Да… я очень любил своего отца.
Бог засмеялся. И все кроме Павла, тоже.
Мученик Фестиан, растерзанный львами на арене Большого цирка, попав в рай, усомнился в справедливости и отправился задавать вопросы и получать ответы.
Категория: джен, Рейтинг: PG-13, Размер: Мини, Саммари: Пит подумал, что будет, если Тони его найдёт. Что он вообще сделает, когда поймёт, что подопечный попросту сбежал? Будет ли просить полицейских его найти или с облегчением вздохнёт, обрадованный тем, что теперь больше времени может посвятить Рири? В последнее очень не хотелось верить, Питер хотел, чтобы их разговор о его проступке состоялся, хотел всё ещё что-то значить для Старка, даже если совсем немного.
Пострадав в результате несчастного случая, богатый аристократ Филипп нанимает в помощники человека, который менее всего подходит для этой работы, — молодого жителя предместья, Абделя, только что освободившегося из тюрьмы. Несмотря на то, что Филипп прикован к инвалидному креслу, Абделю удается привнести в размеренную жизнь аристократа дух приключений. По книге снят фильм, Intouchables, который в российском прокате шел под названием 1+1. Переведено для группы: http://vk.com/world_of_different books на http://notabenoid.com/book/49010/.
Я никогда не могла найти своё место в этом мире. У меня не было матери, друзей не осталось, в отношениях с парнями мне не везло. В свои 19 я не знала, кем собираюсь стать и чем заниматься в будущем. Мой отец хотел гордиться мной, но всегда был слишком занят работой, чтобы уделять достаточно внимания моему воспитанию и моим проблемам. У меня был только дядя, который всегда поддерживал меня и заботился обо мне, однако нас разделяло расстояние в несколько сотен километров, из-за чего мы виделись всего пару раз в год. Но на одну из годовщин смерти моей мамы произошло кое-что странное, и, как ни банально, всё изменилось…
В пьесе «Голодные» Сароян выводит на сцену Писателя, человека, в большой степени осознающего свою миссию на земле, нашедшего, так сказать, лучший вариант приложения душевных усилий. Сароян утверждает, что никто еще не оставил после себя миру ничего лучше хорошей книги, даже если она одна-единственная, а человек прожил много лет. Лучше может быть только любовь. И когда в этой пьесе все герои умирают от голода, а смерть, в образе маленького человека с добрым лицом, разбросав пустые листы ненаписанного романа Писателя, включает музыку и под угасающие огни рампы ложится на пол, пустоту небытия прерывают два голоса — это голоса влюбленных…
«Дыхание жизни» — пьеса «на двоих», для двух актрис «за пятьдесят», имея в виду, что молодость, о которой они вспоминают в наши дни, пришлась на конец 60-х. Одна приезжает в гости к другой, которая теперь в уединении живет на острове. Приезжает, чтобы поговорить о мужчине своей жизни. Который был у них один на двоих. То есть это разговор о мужчине их жизни, при том, что одна, если верить ее словам, никогда ему не изменяла, он был для нее — единственным, а молодость другой прошла в радостях молодежного протеста, то есть в вольных американских и английских компаниях, где нравы, известно, не были строгими.