Дракоши - [4]
Я отрицательно мотнул головой.
— Еду-то готовить или как? — уже полностью одетая Иринка дружески ткнула кулачком в живот своего бывшего супруга.
В холодильнике нашлись соки, бутылки были открыты, и пиршество закружилось. Через час мы называли прибалта просто Юхан, а он только умиротворенно икал в ответ. Долгая дорога и интенсивная любовь подкосили беднягу, и после первых тостов его белобрысая голова начала испытывать собственную шею на растяжимость. Впоследствии Юхан принимал участие в общей беседе наравне со своим креслом. Правда, шокированные десятиклассницы довольно быстро лишили нас своего общества, но, по-моему, никто этого так и не заметил, потому что Кубик расчехлил гитару и затянул нашу геройскую самодеятельную:
«Дедушка Махно, внучки твои
в каменных лесах
на лихих „Жигулях“ -
их не поберёт ни черт, ни ГАИ,
темной ночью нет нужды в тормозах!»
К полуночи я обнаружил, что сломавшийся Юхан привез нашей хозяйке неплохой презент — в морозильнике леденела бутылка голубой «Смирновской». Расчувствовавшись, мы перенесли дарителя из неудобного кресла на низенькую кушетку в одной из комнат.
— Мать Ирина — в приливе благодарности Княже достал из кармана какую-то ветхую книжицу — И от нас тебе подарок, раз ты уж бывшая Батюшкина жена..
— Что это?
— Учебник хорошего тона, начало века. Слушай и не обижайся, цитирую «К игуменье же следует обращаться „мать такая то“…»
Часы засмеялись одновременно со всеми, вызванивая половину второго. А в начале третьего «мать Ирина» вытащила меня в коридор с явным умыслом заставить мои губы прижаться к ее очаровательному ротику.
Мы стояли лицом к лицу в темноте. Две пары рук безбоязненно притянули одну к другой наши головы. В большой комнате раздалось несколько нестройных аккордов — до музыкального агрегата дорвался Княже, и вновь грохнуло хоровое пение. Обе пары рук, убедившись в том, что головам не грозит случайная расстыковка, стали ласково изучать непривычные на ощупь тела. И тут к бренчанию гитары за дверью, чудеснейшим образом накладывавшемуся на break-ритмы наших сердец, прибавился еще один звук «Шлеп-шлеп-шлеп-шлеп» — словно маленький ребенок пробежал быстро в темноте коридора.
— Крысы, что ли? — отстраняясь, бесстрашно спросила мать Ирина и чиркнула спичкой.
Вспышка на какое-то мгновение ослепила наши хищные глаза и, пока они жмурились, снова зашлепало. Мне стала даже как-то нехорошо от такого сюрреализма. Но когда спичка в Иринкиной руке разгорелась ровным огоньком, я не заметил вокруг ничего подозрительного.
— Видишь что-нибудь? — мать Ирина направилась к прихожей, где находился выключатель. Я сделал шаг следом.
— Попрятались.
Точеная Иринкина фигурка заслонила от меня огонек умирающей спички, и в этот момент под ногу мне подвернулось что-то вроде резинового мячика. Я с грохотом рухнул на какую-то недвижимость.
— Ох, мать!
— Это ты меня, что ли? Эй-эй, ты жив?
— Включай свет быстрей, Иринка! Я тут тебе раздавил что-то.
— Крысу что ли? Так это не беда, они, знаешь, как плодятся! — Мать Ирина щелкнула выключателем — Ой, алкоголики проклятые, дверь забыли закрыть, вот живность и набежала.
Взломанная дверь, наверное, действительно осталась незапертой, но я и не подумал пойти помочь возившейся с ней Иринке. Медленно поднимаясь из искалеченного мной псевдоантикварного кресла, я глаз не сводил с… я, не отрываясь, смотрел на…. Черт знает, что это было такое!
В самом уголке коридора явно присутствовало нечто серовато-красное. Как только вспыхнул свет, я сразу заметил его. С виду оно напоминало какую-нибудь безобиднейшую детскую игрушку времен расцвета соцреализма — вроде тряпичного грязно-малинового зайца под названием «Бегемотик 3рубля» (который три рубля).
На трех серовато-красных опорах держался чуть приплюснутый кругляш корпуса, от которого кверху торчали какие-то три палочки с шариками на концах, а по бокам приляпаны маленькие бутафорские крылышки, как у летучей мыши. Вся эта мерзость и впрямь вызвала бы у меня ассоциацию с полками «Детского мира», если бы тварь не метнулась вдруг под массивного платяного шкафа, извивая при этом свои, оказавшиеся до странного гибкими, верхние конечности. И быстро перебирая ножками.
«Шлеп-шлеп-шлеп.»
— Иринка, смотри!
— Ну и что это шлепает? Ты видел? — мать Ирина повернулась от входной двери.
— Слушай, а глюки могут шлепать? — спросил я, не сводя глаз со шкафа.
— Могут. Акустические глюки называются.
— Вон мой акустический глюк под шкаф заныкался. Позови-ка народ, а то скажете потом «Диме больше не наливать!» Я пока его посторожу тут.
— Как он выглядел-то? — спросила мать Ирина вполне серьезно — На крыску хоть похож?
— Похож, красноватенький такой крысенок, на трех лапках.
— Совсем, как мое кресло теперь! — не преминула вставить она, направляясь к большой комнате.
— Не совсем: у него еще и три шеи, и крылышки!
— Ну-у… - разочарованно протянула Иринка, — тогда это и не крысенок вовсе, а обыкновенный дракончик.
— Эй, мужики! — Она распахнула дверь в смех и гитарное бренчание — Идите все сюда Димка до крысиных дракончиков уже допился сидит, глюк под шкафом караулит!
— Больше ему не наливаем! — приговорил Княже.
В криминальных повестях «Смерть журналистам» и «При чем тут менты?!», созданных в духе «черного городского детектива» вы встретитесь и с частными охранными службами, и с назревающей — после убийства лидера одной из группировок — войной «кланов», увидите жизнь «новых русских», окажетесь как на самом верху, так и в самом низу социальной лестницы города — от элитных «закрытых» ресторанов до подпольных публичных домов.Все имена собственные, названия городов, улиц, фирм, а также все без исключения персонажи и их действия являются вымышленными.Всякие совпадения имен собственных с реальными — случайны.Придуманные истории, лежащие в основе повестей, не могли произойти раньше 1993 года.
[2-ая Нравственная сказка или Месть Афродиты]Ну что же, добавил жанр эротика...авось теперь не исчезнет, хотя это не "эротика", а скорее, притча о том, что будет, ежели и далее секс будут отделять от любви и семьи:)
Странная судьба у 1 сказки... Начал писать в 91-93, вроде бы дописал, но потерял. А как пошли майданы-болотные - восстановилась как бы чудом. Порой думаю, РАНЬШЕ надо было публиковать, не замешана ли тут служба Безбедности?
В заштатном городке Смирнов-Каменецкий никогда ничего не происходит. А тут за два года — пять самоубийств в одном и том же классе. И лучшие друзья последнего из погибших вовсе не выглядят потрясёнными. Скорее, им просто скучно. Странные, вообще, какие-то дети. Прибывшая из Москвы следователь Александра Григорьевна решает присмотреться к ним повнимательнее…
С помощью Дэлли, старой веревки от погребальных дрог и городских голубей лондонцы 19 века могли освобождаться от снов и ночных кошмаров.
Он — Ангел Смерти, в меру равнодушное, в меру заинтересованное существо, единственный в своём роде. Его будни вторую тысячу лет проходят по запланированному монотонному графику.Поэтому при встрече с гостем из другого мира, возникает довольно интересный вопрос. А почему бы не отправиться туда? А что?! Отпуск. Причём, вполне заслуженный.Смерть — это… «для каждого что-то своё». Определение никогда не бывает однозначным и уж тем более точным. Для одних это абсолютный конец, для других заслуженный отдых, для кого-то и вовсе смена состояния.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В ту призрачно-бледную ночь, когда новый Наблюдатель Санкт-Петербурга - Гэбриел Ластморт - вмешался в судьбу утратившего вкус к жизни молодого поэта, пробудились слуги чумы, потревоженные этим незваным вторжением. Тогда, приглашённый на смерть, Гэбриел, не таясь, бросил вызов чуме, отравляющей Город, желая изгнать из его души скрежет безумия - столь похожего на голод, изнуряющий демонов страсти - инкубов. Но Город желал иного...