Драконья луна - [5]

Остальной остров кажется черной глыбой, плывущей в море, которое чуть светлее. Только мягкий, теплый свет, оставленный мною в большой комнате на третьем этаже, указывает на то, что остров обитаем. Я кружу над своим домом, поднимаюсь все выше, воздух становится холоднее. Мне уже видна яркая сетка огней Корал Гейблз и Майами, простирающихся на запад. Восточнее вижу огни судов, пронзающие темноту над океаном. Голод опять напоминает о себе – так много энергии потрачено на смену обличья. В животе у меня начинает болезненно урчать, рот наполняется слюной.

Но как я бы ни был голоден, ни за что не стану охотиться поблизости от дома. Нет никакого интереса брать то, что близко лежит. В нескольких минутах полета – большая земля, густо заселенная людьми. Их лодки плавают вокруг моего острова. Польстившись на любого из них, я получу лишь быстрое насыщение. К тому же это риск – нас с Генри могут обнаружить, то есть понять, кто мы на самом деле. Чтобы не поддаться искушению легкой добычей, поворачиваю к морю, пролетаю над рыбацкими лодочками у берега и над большим судном.

Иногда я высматриваю себе добычу над Бимини или Фрипортом, долетая даже до островов Абако, Элеутера или Экзума. Бывает, что охочусь над фермерскими районами Кубы. Если здесь вдруг исчезнет бедный рыбак или деревенский оборванец, никто шума поднимать не станет. Никто не заметит пропажи одной из деревянных лодчонок, нелегально переправляющих граждан Гаити на наш берег, или плота, на котором бедные кубинцы, рискуя жизнью, бегут из Гаваны.

Сегодня я лечу на юг, над Флоридскими проливами, протекающими между Западным рифом и Кубой. Поворачиваю на запад и, миновав риф, с удвоенным вниманием смотрю вниз. У всякого, кто пускается в путь на плоту южнее Флоридских рифов, шансов выжить не много. Утлые плотики очень скоро подхватывает течение и несет в Мексиканский пролив. Там несчастных безумцев не подберет ни одно судно, так что им предстоит умереть от голода и жажды гораздо раньше, чем они достигнут земли.

Меня вовсе не радует мысль о том, что мой голод является причиной смерти других существ. Я даже утешаюсь тем, что избавляю несчастных обреченных от долгих страданий, даруя им быструю смерть.

Не далее чем миль через тридцать после Сухих черепах я замечаю внизу что-то оранжевое. Оно то появляется, то исчезает. Сомневаюсь, что вообще заметил бы это, если бы ночь была безлунной. Каким бы замечательным ни было мое ночное зрение, даже столь совершенные существа, как мы, в полном мраке видят плохо. Но сегодняшняя ночь не из темных. Небо очистилось от облаков, а половинка луны даже обыкновенным людям позволила бы кое-что различить.

Внизу, подо мной, опять вспыхивает нечто оранжевое. Футах в шести от первой вспышки. Я спускаюсь ниже и ниже, пока не различаю полузатонувшие оранжевые цилиндры, привязанные к нескольким деревянным балкам, на которые положены листы фанеры. На фанере лицом вниз, головой к цилиндрам, лежит человек. Он вцепился в канат, связывающий воедино всю конструкцию. Ноги его уже и воде.

Бедняга. Остальные цилиндры, видимо, разметало, он видел, как утонули его товарищи. Спустившись так низко, что до поверхности воды остается лишь несколько футов, постепенно подбираюсь к человеку на плоту. Его еще недостаточно далеко отнесло от рифов, так что вряд ли он сильно истощен. Если даже так, решаю я, то просто быстро убью его, чтобы избавить от долгих страданий, а потом продолжу охоту.

Раньше нам с отцом случалось иногда подбирать такое вот несчастное создание, приносить его домой, залечивать раны, откармливать, держа в одной из шести камер, имеющихся у нас в подвале. Но отца уже давно нет, а с того дня как умерла Элизабет, мне отвратительна сама мысль о том, чтобы держать и доме пленников.

Я подлетаю к человеку так близко, что от взмаха моих крыльев у него на спине раздувается рубашка. На него летят брызги. К моей радости, он выглядит вполне здоровым, даже плотным, склонным к полноте.

– Que?( Что? (исп.)) – кричит он по-испански, поворачивается ко мне и трет глаза

Кубинец подтягивает ноги к подбородку, отползает поближе к цилиндрам. Осматривается.

Я кружу неподалеку и пытаюсь понять, что за несправедливость заставила его пуститься в это путешествие. Или тоска по лучшей жизни? У меня начинает урчать в желудке. Мне никогда не узнать о том, что привело сюда этого человека. Ясно одно – напрасно он это затеял.

Я складываю крылья и падаю, а коснувшись животом поверхности, скольжу по воде к плоту, постепенно наращивая скорость. Кубинец успевает увидеть меня до моего броска. Глаза его становятся круглыми от ужаса Он успевает крикнуть «Endriago!». Схватив его когтями задних ног, отрываю от плота, и, держа на весу, вцепляюсь зубами в шею. Тело обмякает в моих когтях, рот наполняется теплой кровью. Несколько энергичным взмахов крыльями – и я набираю высоту. Проглотив кровь, издаю победный рев.

На лету откусываю от своей добычи большие куски мяса, не забывая, однако, что должен оставить кое-что сыну. Этот человек крикнул «Endriago», что по-испански значит «дракон». То, что он за секунду до смерти, в темноте, сообразил, кто я такой, вызывает мое восхищение. Большинство моих жертв просто орут от ужаса.