Дракон должен умереть. Книга III - [40]

Дом оказался в худшем состоянии, чем Генри ожидал. Крыша в нескольких местах прохудилась и начала течь, внутри было сыро, местами появилась плесень. Печка тоже пришла в полную негодность, при первой попытке растопить ее дым повалил изо всех щелей, и Генри долго держал двери нараспашку, чтобы в доме снова стало возможно дышать. В результате ему пришлось разводить костер на улице и готовить еду на нем. Спать в доме первые ночи тоже было неуютно — сырость и холод пробирали насквозь, воздух был затхлым и стылым.

Но Генри был рад. Ему предстояло столько работы, что он мог спокойно ложиться спать, не боясь, что назавтра ему нечем будет заняться. Он разобрал печь и сложил ее заново. Починил крышу. Половицы прогнили в тех местах, где на них попадала вода — он переложил пол. По ходу дела Генри вспоминал все, что ему когда-либо объяснял Сагр — о плотницком и столярном деле, о свойствах дерева, о правильном устройстве дымоходов, крыш и дверей, — осознавая, что едва ли не все эти полезные навыки он получил когда-то давно именно здесь. Он мог — теперь Генри понимал это, — жить здесь сколько угодно. При желании — всю жизнь. И это желание возникало у него все чаще.

Он много охотился — и в конце концов дичи стало столько, что Генри решил спуститься в деревню за солью. Кроме того, он почувствовал, что уже достаточно времени провел в одиночестве — можно было разбавить его каплей общения с живыми людьми.

В деревне были ему рады, как и всегда. Генри уже общался со старостой по дороге из Тенгейла, поэтому сейчас все темы для обсуждения сводились только к сетованию на промозглую погоду и предсказаниям ранней зимы. Лишь в самом конце, когда Генри принесли наконец соль, и он собирался уходить, староста спросил его:

— Не сочтите за грубость, ваша светлость, но вы надолго здесь?

Генри слегка нахмурился.

— Еще не уверен, — ответил он осторожно. — А к чему вы спрашиваете?

— Да хотелось узнать, поедете ли вы на торжества.

— Какие торжества?

— Как это какие! Или вы не знаете? — удивился было староста, но тут же сообразил. — А, ну конечно! Вы же уже вторую неделю в горах. Наша королева выходит замуж.

Генри, который укладывал соль в свою котомку, замер.

— И кто же будет королем? — спросил он, не подымая головы. Контролировать голос было проще, если не нужно было думать про лицо.

— Говорят, за старшего из сыновей лотарского князя, как бишь его?..

— Брайан, — машинально подсказал Генри.

— Верно, Брайан. А вы его знаете, милорд?

— Да, — очень спокойно ответил Генри, выпрямляясь. — Спасибо за соль, — вежливо добавил он, закидывая котомку на спину и собираясь уходить.

— Так вы поедете на торжества, ваша светлость? — спросил староста.

— Возможно, — сухо бросил Генри, не оборачиваясь, и поспешил прочь, пока староста не успел спросить еще что-нибудь.

Дойдя до переправы через ручей, Генри подумал: «Ну и отлично. Пускай выходит замуж. Непонятно, правда, как они уговорили лотарца с их обычаями жениться на женщине без ребенка — но это не мое дело. Это не имеет ко мне никакого отношения».

Начав подниматься по тропе вдоль скалы, он подумал: «Пускай выходит замуж. Но почему, о Тьма, она выходит замуж именно за этого идиота?»

Остановившись, как обычно, передохнуть на широкой каменной ступени под самым обрывом, он вынужден был признать: «Дело не в том, что он идиот, а в том, что она выходит замуж».

И наконец, на заходе солнца добравшись до дома, Генри устало сел на ступени и пробормотал:

— Проклятье.

Он долго сидел на крыльце, пытаясь как-то разнообразить это утверждение или привести его к какому-то более положительному виду. Но ничего не получалось. Он слишком быстро признался себе, насколько все плохо. Глупо было пытаться убедить себя в обратном.

***

Генри собирался в ближайшее время разобрать книги — некоторые из них сильно пострадали от сырости и холода, — и на следующее утро занялся именно этим, твердо решив, что будет делать то же самое, что и раньше. Он очень надеялся, что если упрямо продолжит жить, как ни в чем не бывало, то однажды утром проснется и поймет, что так оно и есть. Единственное, что его пока что смущало — это сколько лет понадобится ему на подобное просветление.

Разбор книг на первый взгляд показался очень правильным занятием. Проверяя состояние того или иного тома, он то и дело принимался читать, и так, неспешно и спокойно, прошло все утро. Прошлая ночь была бессонной и тяжелой — но после обеда Генри немного вздремнул, и оставалось еще много книг, которые можно было разбирать и листать — был шанс, что он благополучно доживет до вечера. А завтра, быть может, ему удастся прожить еще один день — и таким образом он дотянет до конца своих дней. Один день за раз. Это звучало не совсем безнадежно.

Во всех книгах на полях были пометки, но Генри старательно не присматривался к ним. Пометки были сделаны в разное время и двумя разными почерками, — он старался не думать, кто, кроме Сагра, мог оставлять записи в этих книгах. Точно так же он старался не замечать экслибриса королевской библиотеки на первом развороте. Это было совершенно лишним. Оно никак не относилось к сохранности той или иной книги.