Дракон должен умереть. Книга III - [31]

Генри осмотрел весь зал. Отставил тарелку, намереваясь отправиться на поиски королевы, обернулся — и прямо перед собой увидел Мэри Тойлер. Это было настолько неожиданно, что сначала Генри не мог ничего сказать. Наконец он собрался с мыслями, поклонился и достаточно вежливо произнес:

— Баронесса.

Мэри ничего не ответила. Плохо. Значит, она не собиралась играть в игру «старые знакомые», а это был единственный сценарий, казавшийся Генри мало-мальски приемлемым в данной ситуации. Тогда он быстро сменил тактику и чуть мягче произнес:

— Я не знал, что ты в столице, Мэри.

Она скривилась, будто собираясь заплакать, и Генри стало совсем нехорошо. Публичной истерики он допустить не мог, и потому еще мягче начал говорить разные правильные слова, вроде того, что он «очень рад снова ее видеть». Лицо Мэри расслабилось, она оживилась и в ответ стала выливать на него нескончаемый поток слов. Генри приготовился слушать и в правильных местах сокрушенно кивать — и тогда наконец увидел Джоан. Она стояла шагах в двадцати за спиной Мэри, но Генри знал, что королева слышит каждое их слово.

С этого момента сознание Генри разделилось: одна часть пыталась уловить смысл того, что говорила баронесса, а вторая в это время внимательно следила за лицом Джоан, которая беседовала с лотарским князем и улыбалась все более и более любезно.

— … и я поняла, что доеду до края земли, но все равно найду тебя! — с триумфом закончила Мэри какую-то очень длинную фразу.

— Зачем до края земли? — спросил Генри несколько рассеянно, заставляя себя оторвать взгляд от Джоан и посмотреть на баронессу. Его вопрос явно не соответствовал пафосу монолога, поэтому Мэри запнулась и не смогла сразу продолжить свою речь.

Генри снова мельком посмотрел на королеву — и теперь заметил, какого цвета у нее глаза. Он не спускал с нее взгляда, а она уже не говорила с послом, и он видел…

… как птица встает на одно крыло, ловя потоки восходящего воздуха…

… как в глухом лесу вой волка разрывает тишину на тысячи лунных нитей…

… как в тумане исчезают последние капли предрассветной росы…

Он видел все это и знал, что ему не успеть. До королевы было двадцать шагов, а зал уже почти полностью исчез за бесконечно прекрасными видениями…

Генри прижал руку к виску, сосредотачиваясь, концентрируясь, пробивая своей мыслью все возможные сущности бытия — потому что была на свете одна вещь, единственно важная, единственная в своем бытии, и только она сейчас имела значение.

Он смотрел в глаза Джоан, разрушая, раздирая на части все сказочные миражи, заполнившие его сознание — потому что без нее в них не было никакого смысла, в них самих не было никакой красоты. Красота была в ней.

Он услышал, как королева судорожно выдохнула и закашлялась, а реальность неожиданно снова появилась и обрушилась на Генри с такой силой, что он чуть не упал. На лбу выступила испарина, и он с трудом глотал ртом воздух, который казался слишком плотным и слишком настоящим.

— …Генри! Генри, ты меня слышишь? — услышал он слегка обиженный голос Мэри.

— Нет, Мэри, — с трудом ответил он, чувствуя себя так, будто ему пришлось продираться сквозь толщу ледяной воды к поверхности. — Я тебя не слышу.

Шатаясь, Генри отошел к дальней стене, не заставленной столами, тяжело привалился спиной и прикрыл глаза. Генри не знал, как отреагировала Мэри на его более чем грубое поведение. Возможно, она упала на пол и стала биться в конвульсиях. Возможно, взорвалась на месте, закидав окружающих лоскутами своего прелестного платья. Ему было все равно. Он всеми силами пытался убедить себя, что нужно стоять на ногах, а не лежать бесформенной кучей на полу.

Кто-то вложил в его руку кубок. Генри открыл глаза и увидел удаляющуюся спину королевы, которая шла под руку с Уорсингтоном. Генри поднес кубок к пересохшим губам и долго пил мелкими частыми глотками, одновременно выравнивая дыхание. После этого он осторожно обвел глазами зал — но Мэри, на его счастье, уже нигде видно не было. Генри заставил себя отлепиться от стены и подошел к небольшой группе, в которой были, в том числе, королева и первый лорд. Джоан встретилась с ним глазами, сейчас уже совершенно нормальными, но было в них нечто такое, что на одно короткое мгновение Генри увидел, как в тумане исчезают последние капли предрассветной росы.

И это было безумно прекрасно.

***

Когда королева покинула зал и прием подошел к концу, превратившись в обычную пьянку, Генри вышел из зала и спустился в королевский сад.

Он подошел к своему любимому дубу, снял узкий дуплет и сел на траву, откинувшись на ствол. Генри по-прежнему чувствовал себя паршиво, но здесь, на свежем воздухе, его хотя бы перестало мутить. Он прикрыл глаза и приготовился слушать шелест листьев, пение соловьев и прочие идиллические звуки, когда неожиданно над ним раздался голос Джоан:

— Хорошо, что у меня так развито шестое чувство. Иначе я никогда бы тебя здесь не нашла.

Генри открыл глаза. Она стояла в нескольких шагах от него, по-прежнему в своем роскошном платье, и свет луны, падавший на нее чуть сбоку, прибавлял этой картине величественности. Он знал, что по этикету должен встать, и начал искать в себе силы, чтобы это сделать, но тут Джоан опустилась на траву в нескольких шагах от него. Пышная юбка вздулась вокруг нее темными полосатыми волнами.