Дракон должен умереть. Книга III - [30]

Джоан неуверенно осматривала себя. Она явно не знала, куда деть руки — у платья не было привычного пояса.

— Это ужас какой-то, — пробормотала Джоан сердито, и Генри удивился тому, что ее голос никак не изменился под действием всего этого великолепия. — Я совершенно разучилась носить подобные вещи. Знаешь, когда я последний раз надевала такое платье?

— Понятия не имею.

— В тот день, когда мы с тобой сбежали из Дернби.

Генри слегка вздрогнул — потому что вместе с этим простым воспоминанием он внезапно ощутил всю массу прошлого, все то, что случилось после того дня — вследствие того дня. Не предложи он тогда принцессе сбежать…

— Джоан, сколько мы с тобой друг друга знаем? — спросил Генри, продолжая рассматривать ее. В сочетании с воспоминаниями это доставляло какое-то особенное удовольствие. Он еще не мог определить свое чувство — только ощущал, как оно постепенно набирает силу, разливается в крови и ударяет в голову, как крепкое вино.

Джоан улыбнулась и подняла на него глаза, и снова Генри удивился, что ее мимика осталась совершенно той же, что и всегда — и хитрый прищур глаз, и изгиб тонких губ. Разве что сейчас в них появился дополнительный шарм — быть может потому, что и глаза, и губы были подчеркнуты легким макияжем, которым Джоан обычно не пользовалась.

— Осенью будет семь лет, если я не ошибаюсь, — ответила она.

«Семь лет, — подумал Генри. — И три года с тех пор, как…»

Он остановил сам себя.

— Ты меня зачем-то звала, — напомнил Генри вслух, чтобы переменить тему.

Джоан снова помрачнела и опустила взгляд на свое платье.

— За моральной поддержкой. Я боюсь ходить в этом. Все жду, когда наконец споткнусь и упаду.

Генри усмехнулся, но тут же принял очень серьезный вид.

— Пройдись, — велел он.

Джоан сделала несколько шагов, внимательно глядя себе под ноги. Платье шелестело и переливалось.

— А теперь в другую сторону. Покрутись на месте.

— Ты издеваешься? — пробормотала Джоан, но все-таки крутанулась на месте безупречным фехтовальным пируэтом. Платье всколыхнулось лиловой волной и плавно опало.

— Ну видишь, — заметил Генри. — Прекрасно ты можешь в нем ходить.

— Да? — недоверчиво спросила Джоан. Она сложила руки перед собой и замерла, сверкающая и головокружительно великолепная. — Это все нормально выглядит?

Генри долго критически ее осматривал, чувствуя, как непонятное ощущение постепенно заполняет собой все внутри.

— Чего-то не хватает, — наконец заметил он небрежно.

— Чего? — Джоан обеспокоено вскинула взгляд.

Генри подошел к ней. Остановился совсем близко, и ей пришлось поднять голову. Это напомнило ему, как она смотрела на него давным-давно, когда они только познакомились. Доверчиво и открыто.

— Этого, — сказал Генри, наклонился и поцеловал ее в шею под правым ухом. Жесткий стоячий воротник платья слегка царапнул его по щеке.

Он слышал, как она задержала дыхание.

В дверь постучали. Генри сделал пять шагов назад. Джоан обернулась:

— Да?

— Моя королева, — в кабинет заглянул Бертрам. Скользнул взглядом по Теннесси — отмечая присутствие. — Пора.

— Я готова, — ответила Джоан ровно. Оглянулась на Генри. Она не улыбалась — но глаза блестели не хуже бриллиантов в диадеме — не зло, а тепло.

— Идем, — мягко сказал он. Она кивнула, расправила плечи. Бертрам приподнял брови, когда королева проходила мимо него и Уорсингтона, стоявшего тут же у дверей. Генри проводил Джоан взглядом и вышел следом.

— Теннесси, — пробормотал Бертрам, когда они шли по коридору за королевой, — что ты с ней сделал? Только честно.

Генри ничего не ответил. Он наконец узнал чувство, которое вскружило голову, клокотало в горле, пузырилось на губах, рискуя обернуться смехом.

Они подошли к тронному залу, Джоан остановилась, обернулась к ним и посмотрела на Генри. Он еле заметно ободряюще кивнул. Она слегка улыбнулась, махнула рукой страже, и они распахнули двери.

Зал был освещен тысячей свечей. Сотни лиц обернулись на крик глашатая, сотни голов склонились. Люди расступались перед королевой, Генри шел следом, смотрел ей в спину и думал о том, что она — его. И на все остальное на свете ему было совершенно наплевать.

***

Как Генри и предсказывал, поесть ему не удалось.

Сначала была долгая и невероятно утомительная официальная часть, когда королева сидела на троне, а послы и представители дружественных и не совсем дружественных государств по очереди подходили и поздравляли ее. Все это время Генри стоял неподалеку, чтобы быть наготове. Он подозревал, что его стараниями Джоан сейчас находится не в самом спокойном расположении духа, и это могло быть чревато последствиями — но все прошло хорошо. Королева улыбалась и кивала, говорила ничего не значащие слова — Генри видел удовлетворение на лице Уорсингтона, который, очевидно, тоже опасался за исход вечера. После обмена любезностями в зал вошли слуги с едой и напитками, и Генри решил, что это его последний и единственный шанс не умереть от голода. Королева стояла в центре зала и разговаривала с Бертрамом, лордом Ордеем и губернатором Саузертона. Генри удостоверился, что их беседа протекает самым светским образом, и отправился на поиски еды.

По периметру тронного зала стояли столы с блюдами и кувшинами. Гости, которым не пришло в голову набить живот заранее, сдвинулись поближе к стенам, пытаясь замаскировать свой гастрономический интерес поиском знакомых и радостными приветствиями. Генри проскользнул мимо двух обстоятельных вельмож и группы щебечущих дам, положил на тарелку понемногу всего, до чего смог дотянуться, и обернулся к залу. Он быстро отыскал лысую макушку Ордея — но королевы рядом с лордом уже не было. Генри увидел Бертрама и саузертонского губернатора — но Джоан не было и там.