Дракон должен умереть. Книга II - [23]

Постепенно они сняли с него все повязки. Рой все еще морщился, когда пытался глубоко вздохнуть или поднять руки — но утверждал, что чувствует себя значительно лучше. Эмералд готова была верить этому — до тех пор, пока не смотрела ему глаза. Во всем остальном Рой выглядел вполне здоровым.

Он стал недалеко ходить пешком, и теперь Эмералд часто видела, как Рой осторожно спускается по крутой тропинке к их дому с любопытной грацией ловкого человека, чьи движения вынужденно скованны. Кроме ребер, которые должны были рано или поздно срастись, из видимых следов нанесенных ему увечий остались только руки — Эмералд сомневалась, что шрамы, идущие через все пальцы, когда-нибудь исчезнут окончательно.

Спустя три с лишним недели Дерк в очередной раз осмотрел Роя и заключил, что ребра, судя по всему, срослись. Тот только кивнул и начал натягивать рубашку. Дерк сел за стол, который Эмералд уже успела накрыть во время осмотра, поставил локти и положил подбородок на сложенные руки. Эмералд разлила похлебку по тарелкам. Рой, одевшись, присоединился к Дерку, взял ложку и стал есть. Тот молча смотрел на него.

На десятой ложке Рой наконец поднял голову и встретился с Мастером взглядом.

— Да? — спросил он наконец.

— Твои раны вылечены.

— Похоже на то, — согласился Рой. — Я очень благодарен за это, и…

Дерк прервал его легким покачиванием головы.

— Я ждал, когда ты выздоровеешь, чтобы поговорить с тобой. На случай, если после этого разговора ты захочешь сразу уйти… Генри.

Мужчина вздрогнул.

— Что с тобой случилось?

Рой — а точнее, Генри, — нахмурился.

— Мы ведь не знакомы? — он вопросительно посмотрел на Дерка.

— Нет. Но у Сагра был только один любимый ученик.

— У Сагра?

Дерк кивнул.

— Мы с ним вместе учились у одного Мастера. И потом изредка встречались. Навещали друг друга.

Генри поднял брови. Для того, чтобы “навестить” друг друга, Мастерам нужно было пройти несколько десятков миль по горам.

— Но я бы, возможно, и не узнал, что это ты, — продолжил Дерк, — если бы не твое дыхание.

Генри поднял брови еще выше.

— Два вдоха, один выдох. Мы ученики одной школы, — улыбнулся Дерк.

Генри слабо усмехнулся в ответ и стал задумчиво рассматривать столешницу.

— Как Сагр умер? — сказал Дерк неожиданно.

Генри вздрогнул и вскинул голову.

— Умер? — повторил он глухо.

Дерк нахмурился.

— Ты не знал? Тогда кто… — он не договорил и задумался.

— Кто — что?.. — напряженно спросил Генри.

— Месяц назад, — медленно начал Дерк, — почти перед самым твоим появлением, когда сошел снег, я ходил навестить Сагра. От него давно не было ничего слышно. Когда я пришел, там была только могила. С вырезанным деревянным драконом. Я считал, что это ты его похоронил.

Генри прикрыл глаза.

— Я был не единственным любимым учеником Сагра, — пробормотал он глухо, а затем внезапно встал из-за стола и вышел на улицу.

***

Вечером, когда Генри уже укладывался спать под своим навесом, Дерк вышел к нему.

— Ты не ответил, что случилось с тобой.

— А почему я должен отвечать? — спросил Генри. Он снова был спокойным, отстраненным.

— Не должен. Но я хотел бы знать, что с тобой сделали… и кто. В конце концов, мне лично пришлось иметь дело с последствиями.

Генри вздохнул. Прислонился к стене дома и посмотрел вдаль, туда, где силуэт гор острыми зубьями врезался в бледное небо.

— Последние полгода, — ответил он наконец, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — я провел в подвале замка Заур. Не по собственному желанию, — добавил он с усмешкой.

— А по чьему?

— Короля Джона. Нового короля Джона.

Дерк присвистнул.

— И чем ты ему так не угодил? — недоверчиво спросил он, невольно косясь на руки Генри.

Тот криво усмехнулся.

— Скорее наоборот. Я им очень угодил. Вернее, должен был угодить.

Дерк поднял брови.

— Им нужны были сведения об… одной особе. Они считали, что я могу сказать о ней больше, чем кто бы то ни было еще.

— И ты им сказал? — спросил Дерк несколько жестко, потому что его взгляд снова упал на шрамы, идущие через все пальцы Теннесси.

Генри ответил не сразу.

— Ты знаешь, — начал он тихо, — когда я был маленьким, шла война с Лотарией. Про нее было много историй, баллад и песен. Но были еще и рассказы о том, что лотарцы делали с теми, кто попадал к ним в плен. Мой отец считал, что мне полезно знать все про войну, а потому довольно красочно пересказывал мне эти истории. И, разумеется, потом я часто думал о том, а что было бы, если бы меня пытали. Иногда, в порыве юношеского энтузиазма, я думал, что не скажу ничего, никому и никогда. После, когда я уже стал повзрослее и получил открытый перелом руки, то пришел к убеждению, что в определенных случаях буду пытаться остановить боль всеми возможными способами, — Генри задумчиво посмотрел на свои руки. — Я, признаться честно, боюсь боли.

— Это вообще-то нормально, — тихо вставил Дерк.

Генри мягко улыбнулся, потом поднял глаза и почти весело посмотрел на Мастера.

— Ты же знаешь любимый фокус Сагра с иголкой?

Дерк поморщился.

— Конечно. Но мне всегда эта практика казалась ненужным самоистязанием.

— А зря, — тихо возразил Генри. — Оказалось чрезвычайно полезным.

Дерк снова поднял брови.

— Смысл практики, как ты помнишь, состоит в том, чтобы принимать ожидаемую боль как уже случившуюся. То есть, по сути, превращать будущую сущность боли в настоящую. В этом случае настоящая сущность становится, в свою очередь, прошедшей.