Драгоценности солнца - [10]

Было ошибкой принести небольшую приземистую бутылку в кабинет. Джуд захотелось прилечь всего на пару минут. В итоге она два часа проспала на небольшой кровати в кабинете и проснулась с тяжелой головой.

Она совсем нарушила свой распорядок. Разленилась. Последние тринадцать часов она только спала или занималась пустяками. И ей снова хотелось есть. Джуд понимала, что, если сейчас она пойдет есть, то через неделю станет глупой, толстой и неповоротливой.

Лучше она поедет в деревню, найдет книжный магазин, банк, почтовое отделение. Узнает, где находится кладбище, чтобы прийти на могилу старой Мод, как она обещала бабуле. Вот что она должна сделать этим утром. А когда все сделает, надо будет просмотреть письма, которые ей дала бабушка.

Сначала Джуд переоделась, выбрав аккуратные слаксы водолазку и яркую спортивную куртку, что помогло ей почувствовать себя более уверенно, чем толстый свитер и джинсы, в которых она проходила весь день.

Она напала на свои волосы. «Нападение» — единственное слово, которое наиболее точно описывает то, что ей надо сделать, чтобы связать волосы в туго затянутый хвост, в то время пока они постоянно завиваются и закручиваются.

Джуд была очень осторожна с косметикой. Она не очень умело с ней управлялась, но для небольшой прогулки по деревне результат был удовлетворительный. Взгляд в зеркало доказал, что она не была похожа на труп или уличную проститутку, хотя и такое могло случиться.

Сделав глубокий вдох, Джуд решилась еще раз сесть за руль арендованной машины и выехать на ирландские дороги. Уже собираясь завести автомобиль, она поняла, что забыла ключи в доме.

— Гингко^[5], — пробормотала она, — мне уже пора начинать пить гинкго.

После долгих и бесполезных поисков Джуд все-таки нашла ключи на кухонном столе. На сей раз она не забыла включить свет, поскольку уже могло стемнеть к тому времени как она вернется, и запереть входную дверь. Но не смогла вспомнить, заперла ли она заднюю дверь, и, проклиная себя, она обошла дом, чтобы это проверить.

Солнце медленно садилось на западе, мягкий свет струился в воздухе, когда она, наконец, подошла к машине и выехала на дорогу.

Дорога была намного короче, чем запомнила Джуд, и намного лучше без бьющего в лобовое стекло проливного дождя. На живых изгородях распустились алые, как кровь, фуксии. Была ежевика, с маленькими белыми цветками, был терновник и фрезия.

Поскольку дорога поворачивала, она смогла увидеть упавшие стены церкви и возвышающееся копье башни приморской деревни.

Вокруг не было ни души.

Восемьсот лет они стояли. Это было удивительно. Через войны и праздники, через кровь и смерть, через рождение они пронесли свою мощь. Поклоняться и защищать. Джуд задумалась: была ли бабушка права и что тогда можно почувствовать стоя на земле, которая принимала на себя тяжесть тени божественности и язычества.

«Какая странная мысль», — подумала Джуд, и поспешила выкинуть ее из головы, потому что сейчас она едет в деревню, которая будет ее домом ближайшие шесть месяцев.

Глава 3

В пабе Галлахера свет был тускл, а в камине сверкал огонь. Это было именно то, что клиенты предпочли в этот влажный весенний вечер. Паб Галлахера служил на радость клиентам уже на протяжении ста пятидесяти лет, и в нем всегда был лагер^[6], крепкий, качественный виски, не разбавленный водой, и уютное место, где можно было насладиться своей пинтой^[7] или стаканом.

С тех как Шеймус Галлахер открыл паб вместе со своей замечательной супругой Мег, виски, возможно, стал немного дешевле. Но человек должен сам заработать свой пенс и свой фунт, каким бы гостеприимным он ни был. Итак, когда цена на виски стала лучше, чем прежде, это подавало чуть больше надежды насладиться хорошей выпивкой.

Открывая паб, Галлахер вложил в него все свои надежды и сбережения.

Несмотря на все, паб выстоял, с корнями, врытыми в песок и скалу Ардмор, после чего первый сын Галлахера встал на его место за стойку бара, после его сын и так далее.

Поколения Галлахеров служили другим и процветали, и теперь большее количество людей могли зайти влажной ночью, после долгого рабочего дня и насладиться пинтой или двумя. Была и еда, такая же хорошая, как и выпивка. И почти каждую ночь в пабе негромко играла музыка, успокаивая сердца.

Ардмор — рыбацкая деревушка и зависела от щедрости моря, жила, считаясь с его капризами. Но поскольку вокруг было несколько очень живописных берегов, то она также зависела и туристов, вместе с их капризами. Паб Галлахеров был в деревне центральной точкой. В хорошие времена и в плохие, когда кипели штормы и ни один рыбак не решался забросить сети, двери паба всегда были открыты.

Сигаретный дым, пары виски, запах тушеного мяса и пота мужчин глубоко впитались в стены паба. Скамьи и стулья были обиты красной ткань с черными пятнышками гвоздей.

Пол пострадал от мужских ботинок, царапанья стульями и табуретами, и случайными небрежными искрами от огня или сигарет.

Бар был гордостью учреждения — богатый, темно каштановый, сделанный старым Шеймусом из дерева, поваленного молнией в канун летнего солнцестояния. Таким образом, вокруг было немного волшебства и сидящие чувствовали это.