Драгоценная ты - [62]

— Они идут сюда! Не открывайте! — говорит еще кто-то.

Тогда я вскакиваю со словами:

— Не выдумывайте! Они со мной.

Естественно, все в ужасе. Пара человек жалуется, что «эта странная женщина о тебе расспрашивает». Понятно, вот зачем она приехала. Хочет разгадать загадку. Я так и знала. Думает, все будет по ее. Типичная КР. Я изредка с ней заговариваю — даю надежду на продолжение, чтобы она не уехала.

Дальше — больше. Они достают наркотики и пытаются угостить ребят, просто больно смотреть на их позор. Народ в шоке, я тоже. Мне, между прочим, хуже всех — я же за них отвечаю. Они понятия не имеют, как сейчас устроен мир. И даже не пытаются вникнуть.

Когда я понимаю, что момент истины настал, меня охватывают волнение и необычайный прилив энергии. Я ощущаю свою силу.

Пишу им обоим эсэмэски. Его прошу встретиться в саду под яблоней прямо сейчас. А ее — выйти через пару минут.

Все идет по плану.

Она хочет отвернуться. Ей мерзко видеть меня верхом на ее драгоценном Иэне. Ни одной женщине бы такое не понравилось. И только КР может играть с соперницей в гляделки в тот самый момент, когда она верхом на ее мужчине.

Я смотрю и думаю — КР должна отвернуться. Должна признать — ей больно, я победила. Она не сдается, даже когда он кончает в меня. Невозмутимая, словно ничего не изменилось, словно я не могу ее задеть. Пусть она не отвела глаз, но изменилось все. И мы обе это знаем.

Потом КР уходит. Я думаю — что она теперь будет делать? Спрячется и даст волю чувствам или снова ринется в бой? Не терпится узнать. Особенно интересно, как она отреагирует на просьбу Иэна. При следующей встрече он кое о чем ее попросит… Все продумано на несколько ходов вперед. Преступления не должны оставаться безнаказанными. Игра продолжается, и я заставлю ее отвести взгляд.

Глава 15

Кэтрин

К вечеру воскресенья у меня было сорок три пропущенных вызова от Иэна. Ты не звонила и не писала напрямую, однако я ощущала твое присутствие в эсэмэсках. Мне представлялось, как вы вместе сочиняете текст в перерывах между сексом — с виноватыми лицами передаете друг другу телефон.

Не похоже это на Иэна: «Кэтрин, прости! Все вышло само собой, и мне жаль, что тебе пришлось это увидеть! Не буду тебя сегодня беспокоить. Пожалуйста, поговори со мной завтра!»

«Не буду беспокоить» или «не хочу отвлекаться от молодой любовницы»?

Я все время представляла вас Иэном. Ранним утром вы вместе возвращаетесь в Лондон на поезде. Ты дремлешь у него на груди, он рассеянно смотрит в окно. Изредка целует тебя в макушку и невольно сравнивает естественность и свежесть твоих волос с моей жесткой крашеной шевелюрой. От станции метро «Мэнор-Хаус» вы буквально бежите — боитесь случайно со мной встретиться. Дома вместе идете в душ, потом занимаетесь любовью и засыпаете в обнимку на твоей кровати. Когда просыпаетесь, снова любите друг друга. А может, он тихонько встает и отправляется готовить завтрак. Ты выходишь на кухню в желтой блузке на голое тело, и он, не в силах удержаться, овладевает тобой снова прямо там. Потом какое-то время предается самобичеванию, ты сочувственно слушаешь. Затем ты подводишь его к большому окну, чтобы он полюбовался на город в солнечном свете, представив заодно ваше с ним совместное безоблачное будущее. И опять он овладевает тобой — на сей раз со спины, с видом на пруды.

Тем утром я зашла домой, и мне показалось, я попала в музей. С порога ощущалась затхлость, которую я раньше не замечала, ведь мы с Иэном уже почти два года никуда не уезжали и всегда ночевали дома. Атмосфера словно в усыпальнице.

Вешая куртку, в тысячный раз посмотрела на постер. Прошла уставленную безделушками гостиную. Миллион красивых вещиц под толстым слоем пыли.

На одной из полочек покоились три деревянные маски народа ашанти, которые я купила практически за бесценок во время трехнедельного путешествия по Гане. Я залезла на стул и обеими руками сняла самую крупную. Погладила большими пальцами гладкую поверхность и вспомнила, как нагло я тогда торговалась. Как поехала путешествовать по Африке одна, без Иэна. Как носила обрезанные по колено камуфляжные штаны. Мне было двадцать семь. Жизнь бурлила. Яркая, полная событий. Почему тогда мне никто не сказал, что все скоро закончится? Что это и есть мой золотой век, и он стремительно пройдет. Почему только задним числом мы можем распознать лучшие годы жизни? Зато хорошо видим со стороны, как ими наслаждаются другие. И если при взгляде на них от зависти закипает кровь и холодеет сердце, значит пришла старость.

Я подняла маску над головой и с размаху бросила об пол. Она раскололась на множество треугольников — от центра к краям, подобно циферблату. Вслед за ней полетела вторая маска, потом третья.

Затем я грохнула балийскую керамику. Разбила французские часы в стиле модерн, которые Иэн купил на ярмарке под Авиньоном. Декоративный детский стульчик викторианской эпохи развалился на части от удара. Я хватала все, до чего могла дотянуться, и швыряла вниз.

Когда полочки опустели, я вернулась в коридор. Сняла с крючка постер. С рамы посыпалось столько пыли, что у меня запершило в горле и заслезились глаза. Он был тяжелый, я с трудом дотащила его до гостиной. Поставила одним краем на журнальный столик, посмотрела последний раз и толкнула на пол. От падения появилась лишь одна трещина. Если повесить на место, Иэн даже не заметит. Тогда я схватила толстый осколок самой большой маски и опустилась перед постером на колени. Подняла свое оружие высоко над головой и с хрустом вонзила его в стекло. Я била еще и еще, пока не потек ручьями пот и не полетела мелкая крошка. Иэн с тобой. Ты с Иэном. Не может быть! Для тебя он всего лишь отвлекающий маневр. Промежуточный ход.