— Никогда не пробовала, — сказала она, наполняя обе чашки, двигаясь умело, как гейша. — Но я попробую разок.
Я пропустил это мимо ушей. Это был заход, тестовая приманка для рыбы, которая, как она знала не кусается.
— Что там? — спросила она, указывая ногтем, с лаком того же цвета, что ее помада, на вазу в форме коньячного бокала, полную чего-то, похожего на сушеные крошечные димсамы>13.
— Это физалис, — сказал я. — Сначала нужно почистить.
Я сделал это, обнажив желтую ягоду, похожую на кусочек мрамора.
— Значит, они идут с женьшенем?
— Взаимодействуют? Иногда. Для некоторых.
Она провела языком по губам, словно решалась. Я закинул ягоду в рот, сжал зубы и сделал глоток чая, чтобы запить.
Она потянулась к вазе и взяла несколько штук.
— Ладно, — сказала она, словно подписывая сделку.
*
— Когда ты вошла в сеть? — открыто спросил я. Не ожидая правдивого ответа, проверяя, насколько она готова говорить правду, чтобы она ни сказала.
— Я не запоминаю такое, — сказала она. Не ответ, заявление. Пробивается где-то между кокетливым и формальным, она сама пытается проверять меня.
— Имеешь в виду, что не ведешь записей.
— А какая разница? — спросила она. Не вопрос, зонд, только ее.
— Зачем тебе бы вести записи? — вернул я. — Все, к чему они приводят — это к проблемам. Проблемам для того, кто в них упомянут, во всех смыслах.
— Неужели?
— Конечно. Проблема, если кто-то наткнется на их имена. Проблема для всей сети.
— Ну, так.
— Хотя, в основном, сейчас, проблемы у тебя, я думаю.
— У меня? Я ничего не сделала…
— Не из-за того, что ты сделала. Но никто не станет доверять тому, кого поймали с прослушкой.
— Что?
— Прослушка. Это уже почти антиквариат. Игрушка. Они могут быть такими же простыми, как пластырь, который ты носишь под рукавом на предплечье, или как упряжка с проводами. Давай это оставим, и перейдем к чему-то более практичному.
— Я не понимаю, почему ты говоришь мне об этом.
— Есть еще один вид прослушки. Современный. Как ключ-флешка от сейфовой ячейки, которая передает данные в облако на частном сервере.
— У меня нет никаких копий…
— Нет копий твоей работы. Никаких копий. Оригиналы. Твои записи. Как с тобой связались. Имена. Денежные переводы. Проездные квитанции. Отели. Договоры аренды. Вроде того.
— У меня могут быть из-за этого проблемы, ты говоришь? Если я когда-нибудь что-нибудь сохраню, я имею в виду. Конечно, я понимаю. Но кто берет банк и сам снимает это? А потом хранит запись? Это если только сразу хочешь попасть в тюрьму.
— Или дать грабителю банка уйти.
— Как это?
— Запись нужна, только если грабитель банка уже находится под стражей, — я вмешался так, чтобы это не выглядело, как будто я перебиваю ее. — Ты знаешь, как это работает. Закон не ценит сдавшихся исполнителей, законникам нужно, чтобы вы сдали заказчиков.
Она сделала маленький глоток своего чая, вдохнула, чтобы показать, как долго она может задерживать дыхание, если захочет.
— Ты говоришь, что я так делаю? Даже если бы я захотела — а я не хочу, я не боюсь давления… у меня это не первый раз, да, но мне нечего сдавать.
— Нечего, конечно. Но есть кого.
— В этом плане и того меньше, — твердо сказала она. — Твои люди притащили меня сюда… брызнув на меня… чем бы то ни было. И какова бы ни была эта сделка, она стоит много денег. Значит, ты уже знаешь, чего я стою. Но я думаю, что ты знаешь даже больше, чем это. Ты знаешь, что у меня нет никакой информации. Конечно, я могла бы сказать, кто связался со мной в первый раз, но я не знаю ее настоящего имени, и я уже много лет ее не видела. Ее видео еще ходят по улицам, но это копии, они старые. Я давно работаю через компьютер. Через программу. Или как вы это называете. Все, что я знаю, это не люди. Не люди, которых я знаю, во всяком случае. Я никогда не встречала ни одного из них. Никогда даже не разговаривала с ними по телефону.
Я кивнул. До сих пор она не соврала ни разу.
*
— Вердж, — окликнул я.
Она пусто на меня посмотрела. Ее первая ложь.
— Так она себя называла тогда, не так ли? «Грань>14»?
— Ее звали Мерло, — сказала женщина. — Мерло, порнозвезда.
Почему-то ее голос дрогнул, перед двумя последними словами.
— Продолжай, — сказал я.
Она была очень хороша, рассказывая и притворяясь, словно я читал ее мысли с ее разрешения. Ссутулилась больше, чем нужно, чтобы дотянуться до чехла для телефона, она открыла его сзади, там был портсигар. Черные сигареты с белым фильтром.
Я следил за ее игрой, ожидая, как далеко она зайдет, в моей правой руке появилась деревянная спичка. Ее глаза скользнули по граням бриллианта и изуродованному пальцу, одинаково без интереса. Она глубоко затянулась и убрала сигарету в ониксовую пепельницу так, чтобы торчал только фильтр. Я должен был заметить помаду на этом фильтре. Так предполагалось.
Минута прошла, мы молчали. Наконец, она взяла сигарету, снова затянулась. Менее драматично, на этот раз.
— Интересно, как все они становятся порнозвездами, — сказала она, тихо. — Я имею в виду, они не могут быть все звездами, не так ли? Но Мерло, она всегда называла себя...
— Вердж, называла она себя, не так ли? Когда она вступила в контакт с тобой. Как в этом порнофильме «Всегда на грани», да?
