Дождик в крапинку - [12]

Антон словно бы очнулся:

— Да, сейчас.

Дедушка подождал еще немного и положил руку ему на плечо.

— Антон, нам еще за хлебом надо успеть.

Не отрывая зачарованного взгляда от своих любимцев, Антон прошептал:

— Папа мне обещал таких купить.

Дедушка сконфуженно кашлянул. Его неуверенность придала Антону смелости.

— А ты не можешь?

Аквариума пока не надо. Поселить в большой банке из-под маринованных помидор. Вымыть ее как следует…

Дедушка, проявлявший в этот день необычайную уступчивость, отошел в сторонку, достал потертый коричневый кошелек, стянутый для надежности аптечной круглой резинкой, ссутулился над ним. На картинке в учебнике русского языка курица так прикрывала птенца от нападавшего ястреба. Антон отвернулся, сделав вид, что изучает плакатики с инструкциями по содержанию рыб и животных. Их множество висело на стенах.

Дедушка позвенел мелочью. Распрямился. Минуту назад Антон готов был кинуться к нему, обнять — таким добрым и хорошим он казался. Сейчас это желание пропало.

— У меня всего три рубля. Видишь? А я должен купить кое-что к обеду.

Антон обиженно надул губы.

Дедушка не обратил внимания на этот каприз. Лицо его обрело привычную отчужденную строгость.

— В другой раз, — сказал он.

Опять они шли переулками. Дедушка молчал, как бы продлевая непререкаемость своего решения. Жаль, возвращались другой дорогой, а то бы Антон непременно прошел по остаткам стены. На лестничной площадке перед дверью пахло мамиными котлетами. Но у плиты хлопотала баба Таня. Растрепанная, в засаленном фартуке.

— Интересно было? — крикнула она.

Дедушка передал ей авоську с хлебом.

— Можешь представить, — заговорил он. — Антон убедил меня пойти в зоологический магазин. И мы очень хорошо погуляли.

Мама гладила в комнате.

— А папа где? — спросил Антон.

Мама не ответила. Убрала утюг, спрятала гладильную доску за буфет. На столе появились глубокие тарелки, ложки, бумажный пакет с домашними сухариками и зеленоватое керамическое блюдо с похожим на рыжего сома батоном.

Мама налила в тарелки бульон и вышла.

Бульон был прозрачно-желтый, на поверхности плавали золотистые кружочки жиринок. Антон побросал в него сухарики; сталкивая их ложкой, устроил морской бой.

Он не начинал есть, дожидаясь мамы. Вдруг слух его уловил надсадные звуки ее голоса. Они неслись из кухни. Либо мама смеялась и, смеясь, что-то рассказывала, либо она с кем-то ссорилась. Обычно ее так далеко слышно не было.

Антон выбрался в коридор. Прокрался до прихожей. Теперь он различал и ворчливо-неясное бурчание бабы Тани:

— А вы должны понять. У него сложный период.

— Сложный период? Что вы говорите? — удивлялась мама.

Антон выглянул из-за дверного косяка. Бабушка стояла у плиты вполоборота к маме, уперев руки в бока; мама спиной к ней открывала банку зеленого горошка.

— Я вас не об этом просила, — говорила мама, — совершенно не об этом. Вы прекрасно знаете. Я и сама могу сходить с ним куда угодно. Мне нужно было, чтобы он не встретился с учительницей. — Тут она увидела Антона и на той же ноте, но без всякого выражения, закончила: — Антон, иди в комнату, я несу второе.

На второе, как Антон и ожидал, была котлета с зеленым горошком. Мама бульон не доела, отодвинула тарелку.

— Поешь, — попросил он. Антон не любил, когда старшие ссорились. В доме сразу становилось неуютно.

Мама вилкой поковыряла котлету.

После обеда принялась наводить порядок. Машинку задвинула глубже под стол, стекла буфета завесила папиросной бумагой. Постелила свежую скатерть.

— Антон, ты бы пошел в мастерскую.

— Да ну, я с тобой, — не захотел он.

Взял раскраску «Веселый поезд», цветные карандаши. Устроился в кресле под репродуктором. В поезде ехали слон, мартышка, жираф, бегемот… Слева шли цветные рисунки, справа — их контуры. Нужно было правильно подобрать цвета.

Когда дома был папа, Антон советовался с ним. Сейчас приходилось проводить рядом с рисунком черточку и сравнивать, подходит ли оттенок.

В дверь позвонили. Мама поправила шпильки в прическе и побежала открывать.

Антон уже привык к заказчикам, почти не обращал на них внимания. Это они старались с ним подружиться. Некоторые приносили конфеты, игрушки, расспрашивали, как он учится, какие отметки получает. Приятно, но он знал: их заинтересованность — только на время, пока мама шьет, потом они исчезают и о нем и о маме забывают до следующей надобности.

Однако женщина, которая вошла, заставила его отвлечься от «Веселого поезда».

Она была высокая, худощавая, в черном костюме — юбке и жакете — и такого же цвета шляпке с пером.

— Здравствуй, — сказала гостья, стягивая тонкие кружевные перчатки.

— Здравствуйте, — пролепетал он.

И чулки на ней были черные. И туфли. А глаза — голубые. Но не бледные, как у бабы Лены и Любочки, а яркие и ясные.

С ее появлением по комнате разлился нежный аромат.

Гостья с мамой сразу занялись делом. Антон наблюдал за ними исподтишка. Мама чертила на бумаге.

— Вот такой будет рукав… Вот. Со складочкой.

— Прекрасно. А воротник вот такой, — подхватывала гостья.

Интересно было, что за перо у нее в шляпе, но Антон стеснялся спросить. Ему казалось, если он повернется или встанет, то сделает это очень неловко, неуклюже. А ему хотелось понравиться гостье, хотелось, чтобы она поинтересовалась, чем он занят. И он