Дождавшийся Манчак - [9]

Почему-то казалось, что он близок к верному пониманию, но угадал то ли не полностью, то ли не совсем в том русле, где следовало искать ответ. А у белого ответ был, кажется, на все один — в сумке. Кстати, левая рука его так и покоилась там. Даже тут, у берега.

Время шло, а людей пока что не было. Самюэля это не напрягало, сбегутся. Но молчание тяготило. Как и эта статуя в куртке Дж. Рэмбо.

— А ты не разговорчив, мужик, — сказал Самюэль.

— Отъебись, — отвечал белый.

Чернокожий, удовлетворенно крякнув, пошел к нему, покачивая лодку. В конце концов, белый этот вызывал, помимо постоянного ощущения странности, еще и раздражение.

— Слушай, «снежок», ты, конечно, оплатил место и вообще мужик с яйцами, но если ты и впредь будешь так со мной разговаривать, то я тебя просто выкину и хер с ними, с деньгами.

— Ты хочешь говорить, а не я. Так что отъебись, — пожал плечами белый.

— Сам напросился. Выходи из лодки, — Самюэль понемногу начинал звереть.

— Слушай, чувак. Если ты не угомонишься, то сейчас просто огребешь пиздюдей, чтобы не скучно ждать было, вот и все, — равнодушно сказал белый.

— А вот это ты зря, — оживился негр. Дрался он хорошо. — Вылезай. Посмотрим за пиздюли.

— Ну, ты сам этого хотел, Жорж Дантен, — пробормотал белый, оставляя сумку на скамье и прыгая на берег.

— Какой еще Жорж? Ты под дурью? — Спросил капитан лайнера.

— Это литературный герой. Лекции читать не буду. Ты, вроде, собирался получить пизды и угомониться, или как? — Спросил белый, скидывая капюшон.

— Ладно, белый придурок, — прошипел негр, надвигаясь на белого. Дальше было что-то странное. Пальцы белого двумя веерами кинулись к его глазам, а нога, левая, оторвалась от земли, явно намереваясь ударить Самюэля в пах. Странное начало, но на миг его руки оказались не у дел, а голова чуть отшатнулась — глаза есть глаза. С резким шагом вперед, вливаясь в движение негра, белый шагнул вперед, ударив того под подбородок, держа при этом руку так, как обычно хватают человека за горло. Но он не хватал, а ударил, резко и быстро, одновременно подхватывая негра под поясницу второй рукой, словно призывая к неприличному танцу «танго» и эту вторую руку, нежно обхватившую Самюэлю талию, он жестко дернул к себе. Ноги капитана взлетели в воздух, а задом он почти с метровой высоты ударился о доски причала. Будь там асфальт, как он позже честно признавал, он бы не встал. Удар по голосовым связкам и дыхательному горлу, лишил его как вокальных данных, так и воздуха. В следующий миг перед лицом Самюэля, сидевшего на заду, нелепо и непристойно раскорячив ноги, возникла подошва ботинка белого парня. Какое-то время Самюэль созерцал полустертые, но, тем не менее, шипы твердого пластика, а заодно стальные набойки на носке и каблуке белого. Нога исчезла. Самюэль все понял, слегка подняв в знак этого руки.

— Вставай, дядя. Хватит, я думаю. И учти. Я разговариваю так не потому, что ненавижу или презираю тебя или еще кого-то. Я так говорю, потому, что больше всего я ненавижу и презираю сам себя, — белый повернулся к негру спиной и шагнул в лодку.

— Странный ты, мужик, — просипел Самюэль, когда связки его дали ему возможность хоть что-то выдавить. — Ты теперь скажешь, что ты парень без спецподготовки, да?

— Какая спецподготовка, блядь, начало — это классика уличной драки, «обманка» для лохов, а дальше — простейший захват. Ты купился на первое, сработало и второе. Вот и все, — белый закурил, глядя на небо.

— Говорят, сегодня тут опять стреляли, — неопределенно молвил Самюэль, глядя на белого.

— Да ладно. Такой благополучный район, — поразился тот, если можно представить себе пораженное наплевательство. Свои слова он сопроводил следующими действиями — вытащил из сумки свое чудовищное оружие, переломил, выкинул за борт стреляную гильзу, кинул в ствол патрон, закрыл ружье и убрал его в сумку, посмотрел куда-то вбок. Самюэль тяжело вздохнул, закуривая.

Стреляли. Ишь. Так уж и «стреляли». Стрелял он один, если что. Когда шел он в направлении причала, возник на его пути некий негр, одетый отчего-то в легкий костюм, уместный тут так же, как, например, он сам — белый в районе черных.

— Слушай, «снежок», есть разговор, — начал тот обычной негритянской скороговоркой.

— Воспитанные люди говорят: «Вы». Так что слушаю вас, ниггер, — отвечал белый. Негр оторопел.

— Как ты меня назвал?

— А ты как меня назвал?

— «Снежок»!

— А я тебя — «ниггер». Что не так?

— А ты знаешь, что это значит?

— А ты?

— «Снежок» — значит «белый», твою мать!

— А «ниггер» значит «негр», твою мать, раз уж мы на «ты», — отвечал тот.

— Это оскорбительное название, «снежок», — зловеще сказал негр в костюме.

— А «снежок» — это, конечно, почтительное обращение к незнакомому человеку?

— К белому — да.

— Ну, тогда и к черному — тоже. Я «снежок», ты «ниггер». «Снежок» — белый, «ниггер» — негр. Если ты китаец, то пора принимать ванну со скипидаром, — белый торопился, да еще и был зол с утра, как пес.

— Так. Кажется, спрашивать, ты ли тот белый мудак, что напряг братьев на бабло, глупо, — заключил негр, и рука его нырнула под пиджак, куда-то за спину — жара заставляла носить пиджак расстегнутым.