Дождь в полынной пустоши - [12]

Марк старого эгле не разумел.

— Дословно — дождь в полынных пустошах. Наши предки устраивали в них захоронения. Так что правильнее — дождь над могилами. Не поэтично, но очень верно.

Выпроводив посетителей, тринитарий некоторое время торчал у двери, размышляя закрыть ли задвижку? С одной стороны шаг оправданный, мало ли кто притащится засвидетельствовать свое почтение вернувшемуся неведомо откуда молодому саину. С другой стороны запирать хозяйского сынка крайне подозрительно.

— А! — отмахнулся от сомнений Эйгер и грохнул запором.

Когда повернулся, раненый смотрел на него. Взгляд пытливый и колючий. От него озноб по спине и сухость во рту. Может это из-за их цвета? Рыже-серые.

«Купаж крови и стали».

— А что? — нашел удачным сравнение Эйгер и остался доволен.

* * *

— Чем обязан? — не приветлив Поллак к нежданным визитерам. Воистину, принесла нелегкая!

А принесла она Лесса аф Толля, персеванта* Оттона, не столько умного и искушенного советника, сколько интригана и наушника. Маэка аф Улата, сержанта стражи Эсбро, похожего на новобранца. Во всем блестящем и ладном. В третьем маркграф угадал последователя Галена и Сушрута[19]. Не мудрено. Держал большую сумку и вонял березовым дегтем.

— До пфальца дошли слухи, ваш сын не вполне здоров. Саин Оттон обеспокоен и прислал лекаря, — любезен с хозяином Толль. Не с порога же лаяться с опальным маркграфом?

Персевант высок и худ. Лицо его, некрасиво и покрыто насечкой морщин. Индюшачий повислый нос. Глаза слезоточат, будто нанюхался лука или подхватил насморк. Голос под стать, низкий и вкрадчивый, любителя совать нос в чужие секреты.

«Если понадобится подглядеть в чужой жопе, подгляжу. И понюхаю!» — посмеиваясь, говаривал Толль. Оттон ценил его. За въедливость, дотошность, умение докапываться до сути и ссориться с кем нужно.

— Лекарь это не обо мне, — пошутил персевант. Шутка вышла натянутой. — Речь о нашем достославном мэтре Сайо.

— Я в качестве охраны, не спутаете, — поддержал вымученность Улат. Сержант улыбчив. Но улыбается не собеседнику, а самому себе, будто держит в голове хороший анекдот. При этом не выпускает из рук сержантской бляхи. От свинца руки черны.

— Напрасное беспокойство. Колин достаточно здоров, — раскланялся с гостями Поллак.

— Смею заметить, марк, вы тоже не лекарь.

Толль находил приятным и забавным портить отношения с людьми. Особенно с теми, которые в обозримом будущем не могли ему ответить тем же. Нид аф Поллак из их списка. Причем один из первых.

— Пфальц желает удостовериться, — перешел на официальный тон Улат. — Вам нужны доказательства наших полномочий?

Доказательств маркграф не потребовал. Но он бы дорого отдал, узнать две вещи. Откуда им известно о болезни «сына» и кого прочат в следующие владетели Мюнца. Впрочем, в последнем случае планам пфальца мешал Колин аф Поллак. Живой Колин аф Поллак.

— Прошу за мной, — не пригласил, но потребовал маркграф.

— Вообще-то мы с дороги, — примирительно произнес Улат. Он ничего не осмотрел, ни с кем предварительно не поговорил, не был представлен домочадцам.

— Вначале дело.

— Совершенно, правы, саин, — согласен Толль. — Мы к вам не в гости приехали.

Улат не одобрял тона персеванта. Сколько бы полномочий им не делегировал Оттон, но с Поллаком лучше палку не перегибать. Так ему присоветовал перед отъездом рикордер. Намекая — за маркграфом все еще мечи Кааса. А их едва ли не больше, чем у армии пфальца.

— Эти двое при тебе, — наставлял Гайд сержанта. — Твоя задача выяснить, отправят мальчишку в Карлайр или придумают причину оставить в Унгрии. Если оставят, опять же, для чего?

Было понятно, он многое не договаривает. Например, о своей осведомленности происходящего в Мюнце. Но нужны ли простому сержанту стражи знания рикордера?

— Что-либо предпринимать? — уразуметь границу полномочий никогда не помешает. Сержант, как не крути, ни бейлиф и ни коронер.

— Оставь другим, — не навязчиво рекомендовали Улату и он охотно согласился.

Стремительный, почти бегом, переход по замку. Самым кратчайшим путем. Встреченный по дороге слуга, открывший рот спросить, от вопросов воздержался и лишь склонился в приветствии гостей. Видеть таким хозяина доводилось не часто. А еще лучше не видеть вовсе.

— Сюда, — позвал Поллак в комнаты отведенные раненому. Сейчас бы порадовало застать у него Лилиан.

Несмотря на запрет, жена находилась здесь чаще и дольше, чем следовало и тому была необходимость. Маркграфа раздражала непонятная ему, но, крепнувшая день ото дня, её привязанность к подменышу.

— Это кто? — прозвучал с порога вопрос Толля.

— А вы кто? — не поддался Эйгер давлению «высокого присутствия».

— Святой брат?! — узнал персевант тринитария. — Лесс аф Толль.

— И что вы тут забыли, Толль?

— Встречный вопрос, — это уже Улат. Порученцу пфльца не к лицу тушеваться, кто бы перед ним не был — маркграф, барон, протоиерей или нищенствующий монах.

— Приглядываю за юным саином. Парень переусердствовал с выучкой и самовольством.

— Довольно не подходящее место, — Улат выразительно поглядел на Поллака.

«Что это все значит?»

Обстановка для наследника бедновата. Кровать, шкаф, стол и табурет.