Довлатов вверх ногами - [6]
СОЛОВЬЕВ. Если не индустрия!
КЛЕПИКОВА. Как и воспоминания о Бродском. Литературные идолы в качестве пьедестала под памятник самому себе. Пора мемуаристов-реваншистов.
СОЛОВЬЕВ. А тебе не кажется, что любые мемуары по изначальному импульсу - реваншистские? Если бы Осип Эмильевич не оставил жену дожидаться в прихожей, пока сам разговаривал с Мариной Ивановной о поэзии, кто знает были бы написаны Надеждой Яковлевной два её блестящих мемуарных тома, да ещё с привеском?
КЛЕПИКОВА. При чем тут Надежда Яковлевна? У Пекуровской жалкие потуги добрать с помощью воспоминаний то, чем обделила жизнь и что не удалось в литературе.
СОЛОВЬЕВ. Как сказал Парамонов про Сережу, не дает мне покоя покойник. И дабы нейтрализовать, причислил Довлатова к масскультуре. Каков поп, таков и приход. Соответственно - наоборот. Близко к тому, что написал Бондаренко в "Нашем современнике" о "плебейской прозе Сергея Довлатова" статья так и называется. Вот цитата: "В сущности, он и победил, как писатель плебеев". А кто прозвал его "трубадуром отточенной банальности"?
КЛЕПИКОВА. Безотносительно к Парамонову и Бондаренко. Это соответствует действительности и Довлатова не умаляет. Шекспир и Диккенс тоже явления масскультуры. Каждый - своего времени.
СОЛОВЬЕВ. И обращение Шекспира к массовой аудитории нисколько не снимало таинственности с его пьес. У Довлатова-писателя есть своя тайна, несмотря на прозрачность, ясность его литературного письма. А вспоминальщики и литературоведы сводят к дважды два четыре. Он идолизирован и превращен в китч.
КЛЕПИКОВА. Вот я и говорю: у нас колоссальная конкуренция.
СОЛОВЬЕВ. Зато мы работаем в четыре руки. Совокупными усилиями справимся.
КЛЕПИКОВА. Довлатовым сейчас удивить читателя невозможно. Разве что дать его вверх ногами. Он и сам писал: "Пятый год хожу вверх ногами", имея в виду, правда, Америку - по отношению к России.
СОЛОВЬЕВ. Замётано. Ведь это значит, что и в России он ходил вверх ногами - по отношению к Америке. Так и прожил всю жизнь - вверх ногами. Отличное название для книжки: "Довлатов вверх ногами". А подзаголовок "трагедия веселого человека".
КЛЕПИКОВА. Книга как продолжение твоего фильма "Мой сосед Сережа Довлатов"? Там видеоряд для россиянина экзотический. Начиная с пролога у Сережиной могилы на еврейском кладбище в Куинсе.
СОЛОВЬЕВ. Представляешь, он видел это кладбище из своей квартиры на шестом этаже. Его могила - в десяти минутах езды от дома.
КЛЕПИКОВА. А потом Сережин кабинет, точнее - уголок, который он вычленил из гостиной и сам превратил в микромузей с фотографиями и рисунками на стене, а в фильме Лена Довлатова ведет зрителей по нему как заправский гид. Что в этом фильме хорошо, так это личная, домашняя интонация. Как тебе удалось её разговорить, да ещё перед камерой!
СОЛОВЬЕВ. Не удалось. Мы ходим вокруг да около. Лена - типичная интровертка. К тому же она за парадный подъезд и против черного входа. Да я сам многое знаю - с её слов, со слов самого Сережи, Гриши Поляка, а уж ему все было доверено, семейный чичисбей - знаю столько подробностей их семейной жизни, но без её разрешения вынужден помалкивать. Увы.
КЛЕПИКОВА. У нас в книге и без того достаточно пикантных деталей, которые Лене Довлатовой не всегда по душе. Помнишь, как она тебя в фильме одергивает, когда тебя заносит. Но главное в фильме - сам Сережа. Редчайшие кадры, снятые Поротовым: Сережа - изустный рассказчик, сказитель, storyteller. Каким мы его и знали, а рассказчик он был блестящий. Из рассказчика и писатель возник. А теперь, благодаря фильму, об этом знают его читатели.
СОЛОВЬЕВ. Точнее - зрители. В том числе те его устные рассказы, которые не успели стать письменными.
КЛЕПИКОВА. А ты не хочешь включить несколько фрагментов из "Художника на пороге смерти"?
СОЛОВЬЕВ. А что? Мысль. Первая половина книги - мемуары, вторая проза. О Довлатове - под скрещением двух жанров. Наша задача - сделать лучшую книгу о нем. Объемный, разножанровый, парадоксальный образ: сочетание довлатовской меморабилии с беллетризованным, но узнаваемым образом.
КЛЕПИКОВА. Попробуем совместно разгадать тайну Довлатова.
СОЛОВЬЕВ. А если у него не одна?
1
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ
ДОВЛАТОВ НА АВТООТВЕТЧИКЕ
Вернувшись однажды домой и прослушав записи на автоответчике, я нажал не ту кнопку, и комната огласилась голосами мертвецов: мама, мой друг и переводчик Гай Дэниэлс, писатель Эрвинг Хау, который печатал наши с Леной Клепиковой статьи в своем журнале "Диссент", наш спонсор Харрисон Солсбери, но больше всего оказалось записей с голосом моего соседа Сережи Довлатова минут на двадцать, наверно. Все, что сохранилось, потому что поверх большинства старых записей - новые. Странное такое ощущение, макабр какой-то, что-то потустороннее, словно на машине времени марки "Автоответчик" перенесся в элизиум, загробный мир.
На фоне большей частью деловых сообщений довлатовские "мемо" выделялись интонационно и стилистически, были изящными и остроумными. В отличие от писателей, которые идеально укладываются в свои книги, а может, скупятся проявлять себя в иных ипостасях, по-кавказски щедрый Довлатов был универсально талантлив, то есть не экономил себя на литературу, а вкладывал божий дар в любые мелочи, будь то журналистика, разговоры, кулинарные приготовления, рисунки либо ювелирная бижутерия, которую он время от времени кустарил. У меня есть знакомые, которые до сих пор стесняются говорить на автоответчик. Довлатов как раз не только освоил этот телефоножанр, но использовал его - рискну сказать - для стилистического самовыражения. А стиль, прошу прощения за банальность, и есть человек. Его реплики и сообщения на моем автоответчике сродни его записным книжкам тоже жанр, пусть не совсем литературный, но несомненно в литературных окрестностях.
Владимир Соловьев близко знал Иосифа Бродского с ленинградских времен. Этот том – итог полувековой мемуарно-исследовательской работы, когда автором были написаны десятки статей, эссе и книг о Бродском, – выявляет пронзительно-болевой камертон его жизни и судьбы.Не триумф, а трагедия, которая достигла крещендо в поэзии. Эта юбилейно-антиюбилейная книга – к 75-летию великого трагического поэта нашей эпохи – дает исчерпывающий портрет Бродского и одновременно ключ к загадкам и тайнам его творчества.Хотя на обложке и титуле стоит имя одного ее автора, она немыслима без Елены Клепиковой – на всех этапах создания книги, а не только в главах, лично ею написанных.
Эрик Кристи. ПОЛИЦЕЙСКИЕ ПУЛИ «Я попытался представить себе страшную смерть Мартана. Сколько секунд понадобилось убийцам? Успел ли он увидеть их, сказать им что-нибудь? А может, он им угрожал? Успел ли он выхватить револьвер из кобуры? Мучился ли перед смертью?» Роберт Бруттер. НАСЛЕДСТВО ПО ЗАКАЗУ «При входе в супермаркет столпилось довольно много народу. Машинально пропустив вперети себя пожилую даму с внучкой, девушка прошла в зверь магазина. Вдруг она почувствовала, как кто-то легко прикоснулся к ее спине.
Владимир Соловьев и Елена Клепикова живут в Нью-Йорке, постоянно печатаются в ведущих американских газетах и журналах (“ Нью-Йорк Таймс“, “Дейли Ныос“, “Вашингтон Пост“ и др.) Из СССР эмигрировали в 1977 году. На Западе были изданы две написанные ими книги: “Юрий Андропов" — в 1983 году и “Борьба в Кремле" — в 1986 году, которые затем были неоднократно переизданы и переведены на многие языки. Объект авторского исследования — едва не самое таинственное место на планете. Тем не менее, некоторая “утечка информации" оттуда все-таки происходит.
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.