Довлатов вверх ногами - [5]

СОЛОВЬЕВ. У Сережи и про других коллег были схожие некропредсказания, а те живы до сих пор наперекор им.

КЛЕПИКОВА. О Бродском и говорить нечего - он сам регулярно прощался с жизнью в стихах, прозе и интервью.

СОЛОВЬЕВ. На что были физические основания: сердечник, инфарктник, несколько операций, одна неудачная.

КЛЕПИКОВА. Сереже было что сказать про Бродского: глаз у Довлатова зоркий, память цепкая, перо точное. Это была бы одна из лучших его книг, может быть.

СОЛОВЬЕВ. Судьба распорядилась иначе: Сережа умер первым. Вот Бродский и сочинил о нем - не книгу, а пару вымученных страничек...

КЛЕПИКОВА. ...в которых ухитрился сделать пять фактических ошибок. Написал, к примеру, что "всю жизнь, сколько его помню, он проходил с одной и той же прической: я не помню его ни длинноволосым, ни бородатым". На самом деле Сережа только и делал, что менял свою внешность, о чем можно судить по снимкам, - то стригся коротко, то отпускал волосы, то регулярно брился, а то вдруг обрастал буйной растительностью на "запущенной физиономии", и бородатым мы его видели довольно часто. "Я был на пару лет старше", - пишет Бродский, хотя разница в год с небольшим.

СОЛОВЬЕВ. Смешно ловить Бродского на ошибках - в его исторических экскурсах их куда больше, что нисколько не умаляет ни "Письма к Горацию", ни "Путешествия в Стамбул". Тем более такие аберрации. Через несколько лет после смерти Пушкина его друзья спорили, какого цвета у него глаза. А Довлатов с Бродским, по словам последнего, "виделись не так уж часто".

КЛЕПИКОВА. Та же приблизительность у Бродского в оценках и обобщениях, что и в фактах. Вот он говорит о пиетете, который испытывал Сережа к поэтам, а отсюда уже, что его рассказы написаны как стихотворения - высшая похвала в его устах. Ничего подобного! Это Бродский внушает Довлатову свою иерархию литературы, где поэзия на первом месте, а поэт в роли демиурга. Довлатов никогда так не думал, Бродского не любил ни как человека, ни как поэта, а оторопь испытывал не к поэту, а к литературному боссу, в руках которого бразды правления.

СОЛОВЬЕВ. Не оторопь, а страх. Бродский тиранил Довлатова, беря реванш за былое унижение.

КЛЕПИКОВА. Какое?

СОЛОВЬЕВ. Подробности в "Портрете художника на пороге смерти".

А у Сережи скромность паче гордости. Называя себя литературным середнячком, он лукавил. На самом деле знал себе цену. В этом тайна Довлатова. Не принимай все его слова на веру.

КЛЕПИКОВА. Помнишь, мы как-то зашли к Сереже с нашим московским гостем, и тот стал высчитывать шансы Чингиза Айтматова на нобелевку. Вежливый Сережа ввинтился в спор с какой-то кровной, личной обидой.

СОЛОВЬЕВ. Не боги горшки лепят. Да и столько среди нобелевцев случайных людей. Этой премией замкнут горизонт чуть ли не любого литературного честолюбца в России. Когда Бродский получил нобелевку, вся русская поэзия оделась в траур - от Евтуха с Вознесенкой до Кушнeра с Коржёй.

КЛЕПИКОВА. Поразительно, что даже завистник Найман рассказывает о Нобелевской премии, полученной Бродским, как о личном несчастье, хотя ему-то уж, при его поэтическом ничтожестве, ничего не светило.

СОЛОВЬЕВ. А его проза! Человеку, который пишет о себе "Я потупился", надо запретить заниматься литературой.

КЛЕПИКОВА. Не согласна. Когда Найман дает полную волю злобе и зависти, то находит отличную литературную форму.

СОЛОВЬЕВ. Касаемо Довлатова: он, конечно, не рассчитывал на нобелевку, но огорчился бы, узнав, что её получил другой русский прозаик.

КЛЕПИКОВА. Нормально. Достичь такого пика популярности, как Довлатов в России, - выше любых премий. Бесконечные переиздания, собрания сочинений, спектакли, фильмы, наконец, книги о Сереже, вплоть до последней воспоминаний его первой жены.

СОЛОВЬЕВ. Забавная книга. Сцена ревности чего стоит! Как кавказский человек, Довлатов палит из двустволки по Асе Пекуровской1.

КЛЕПИКОВА. Если это правда. Сережа рассказывал иначе - как он пытался покончить с собой в её присутствии, а она и ухом не повела.

СОЛОВЬЕВ. Ну, знаешь, такие демонстративные самоубийства...

КЛЕПИКОВА. Любопытная гипотеза, что Сережа не сын своего отца.

СОЛОВЬЕВ. То есть его официальный отец Донат Мечик не является его биологическим отцом?

КЛЕПИКОВА. Еще одна тайна Довлатова.

СОЛОВЬЕВ. О которой он сам не подозревал.

КЛЕПИКОВА. Или подозревал.

СОЛОВЬЕВ. Дежидовизация Довлатова. Такие попытки уже делались. При той всенародной славе, как посмертная у Сережи, лучше бы он был без жидовской примеси. Кой для кого. Не его первого, не его последнего отлучают от еврейства. Пусть будет лицо кавказской национальности.

КЛЕПИКОВА. Не в том дело. Меня всегда поражало, до чего Сережа не похож на Доната. Да и внешность чисто кавказская - без семитских признаков. Вот Ася Пекуровская и озвучила эти подозрения, приведя несколько слухов. Но в целом её книга - реванш у мертвеца.

СОЛОВЬЕВ. Для жен и слуг нет великих людей.

КЛЕПИКОВА. Довлатова отрицают те, кто знал его близко и для кого его нынешняя фантастическая популярность - ножом по сердцу. Даже для тех, кто делает хорошую мину при плохой игре. Когда Валерия Попова спросили, знал ли он, с каким великим писателем был знаком в Питере, он отшутился: "Нет, это он после смерти так обнаглел". "Воспоминания о Довлатове" существуют уже как литературный жанр.