Доверие - [8]
— А вы, Бехтлер? — спросил Ридль. — Чем вы занимаетесь? И как живете? Ваши мечты сбылись наконец?
Бехтлер словоохотливо отвечал:
— Здесь людям живется хорошо. Это и слепому видно. Лучше даже, чем я себе представлял. С тех пор как я здесь, меня числят в основном составе служащих Бентгейма. Я ведь работал учеником на заводе Бентгейма в Силезии, потом служил в вермахте. Затем Коссин. А так как Бентгеймы — их теперь только двое осталось, отец и сын, — продолжают считать коссинский завод своей собственностью, то мне начисляется все время тамошней работы. Это весьма существенно, к примеру, при выходе на пенсию.
Ридль рассмеялся.
— Ну, до пенсии вам еще далеко.
— Речь идет не только о пенсии по старости, но о множестве разных льгот. Вы понимаете? Впрочем, я теперь, как и прежде, не из тех, кем помыкают. Я без стеснения говорю, если что не по мне, и не только за себя ратую, но и за других. И заметьте, меня с работы не вышвыривают.
— Вас и в Коссине не вышвырнули, — смеясь, сказал Ридль. — Сами удрали.
— И слава богу, — отвечал Бехтлер, — так или иначе, здесь больше имеешь от жизни.
Он замолчал, что-то прикидывая. Ридль подумал: верно, подыскивает примеры своего благоденствия в Хадерсфельде. Бехтлер вдруг заявил:
— Знай я, что встречусь с вами, господин Ридль, я бы уж надел новый костюм.
И в ту же секунду, точно эхо собственных его слов, Бехтлер услышал голос прокатчика по прозванию Гербер Петух: «Не дай себя пристрелить, так или иначе, а от жизни ты больше будешь иметь».
А вокруг их стола в прокуренном зале, напротив главных ворот бентгеймовского завода, таинственно звенел, внятный лишь посвященным, хор радостных и злобных голосов, хор, от которого нельзя избавиться, ибо каждого он сопровождает по жизни, — случайное слово, и голоса уже слышны, как рядом…
Внезапно Гербер Петух отвел глаза от Бехтлера. Нехорошо стало у того на душе. Видно, чует, что я задумал. Бехтлеру в то время уже был точно известен день отъезда, маршрут. Альберт Ноуль обеспечил ему работу в Хадерсфельде, вручил подъемные, словом, завербовал его, как это называлось в Коссине. Ладно, утешал себя Бехтлер, как там, так и здесь говорят по-немецки, а им нечего соваться в мои дела. Никто в его дела и не совался, ибо никто не знал его намерений, кроме Ноуля.
После их прибытия в Хадерсфельд Ноуль как в воду канул. Коссинцы перестали его интересовать. Да и они больше не нуждались в нем. Все шло как по маслу. Отдел кадров на бентгеймовском заводе был оповещен заранее. Их приняли с распростертыми объятиями. Время от времени Бехтлер видел в машине Бютнера с его красавицей женой. Прежнего своего директора, профессора Берндта, он ни разу не встретил. Куда тот подевался? Непосредственный начальник Бехтлера, коссинский инженер, тоже удравший вместе с женой и ребятишками-близнецами, и здесь до недавнего времени работал инженером в его цехе. А что сталось с Ноулем и его женою, Леной Ноуль? Терпеливо, год за годом ждала она мужа. Вместе с ней в одном доме, за одним столом с Эндерсами, сидел и Роберт Лозе. Он очень ее домогался. Но она не поддавалась, все продолжала ждать. Слышать не хотела, когда ей говорили, что муж не вернется. В один прекрасный день он и вправду вернулся. Чтобы вскоре удрать вместе со всеми нами. Лена сшила себе синее платье к его приезду. Роберт Лозе глаз не сводил с ее рук, с ее лица — даже сейчас, в воспоминаниях Бехтлера, он не отрывал взгляда от Лены Ноуль.
— А что сталось с Робертом Лозе?
— Я его не знаю, — отвечал Ридль.
— Да, всех знать невозможно. Томаса вы, вероятно, тоже не знаете.
В воображении Бехтлера мигом возник этот юноша. Он был совсем близко и равнодушно смотрел на него холодными светлыми глазами, потом отодвинулся куда-то в необозримую даль, отвернулся и увел Роберта от стола. Что-то они задумали, эти двое, верно, чему-то учиться хотят, там это принято.
— Кто этот Томас? — спросил Ридль.
— Томас? Кажется, Хельгер его фамилия. Он, наверно, уже закончил учебу.
— Какого-то Томаса я знаю, но, может, это не тот. Мой уже кончил и работает в ремонтной мастерской.
— Скорей всего, он, — обрадовался Бехтлер.
Разговор дошел до мертвой точки. Пора было расходиться. Бехтлеру, конечно, хотелось еще многое узнать о жене Ридля, о ее жизни и смерти, но он чувствовал: ему не хватает слов для этого трудного вопроса.
Тут Ридль вдруг нагнулся над столом и тихо, словно его принуждали именно Бехтлеру сказать всю правду, проговорил:
— Моя жена никак не могла решиться вместе со мной уйти на Восток. А когда вдруг двинулась в путь одна, даже не написав мне, было уже поздно. Перед самыми родами.
— Она родила в дороге? — Бехтлер говорил так же тихо, казалось, они делятся какою-то тайной.
— Нет, уже у нас, и умерла.
— Ребенок тоже?
— Нет, ребенок жив и здоров.
— Значит, вам скоро понадобится новая жена, — грубо сказал Бехтлер, стремясь скрыть свою взволнованность. Ибо так же, как Ридль, усматривал взаимосвязь между его, Ридля жизнью с Катариной и оставаньем, отъездом и смертью этой женщины. Ридль не предполагал таких мыслей в Бехтлере. Оскорбленный его словами, он встал. Если бы Бехтлер торопливо не протянул ему руку, он бы ушел, не простившись. В мгновение ока Бехтлер превратился в чужого, враждебного ему человека. То, что он сбежал лукаво, втихомолку, словно это было какое-то незатейливое приключение, представилось Ридлю насмешкой над его собственной жизнью. Прочь отсюда, подумал он, прочь, прочь!..
В этом томе собраны повести и рассказы 23 писателей ГДР старшего поколения, стоящих у истоков литературы ГДР и утвердивших себя не только в немецкой, во и в мировой литературе.Центральным мотивом многих рассказов является антифашистская, антивоенная тема. В них предстает Германия фашистской поры, опозоренная гитлеровскими преступлениями. На фоне кровавой истории «третьего рейха», на фоне непрекращающейся борьбы оживают судьбы лучших сыновей и дочерей немецкого народа. Другая тема — отражение сегодняшней действительности ГДР, приобщение миллионов к трудовому ритму Республики, ее делам и планам, кровная связь героев с жизнью государства, впервые в немецкой истории строящего социализм.
Транзит – значит проезд через определенную территорию и вместе с тем – переход от одного состояния к другому. Та часть жизни героя, названного Зайдлером (это не настоящее его имя), которая стала сюжетом книги, была именно таким переходом.Вначале было пассивное, томительное прозябание в лагере интернированных, куда во время войны французские власти загнали всех немцев без разбора, в том числе и антифашистов… Потом несколько месяцев напряженных усилий, затраченных прежде всего на то, чтобы спасти себя лично.Завершение перехода – осознанная решимость разделить судьбу французского народа и готовность бороться, ощущая при этом неразрывную связь с настоящей Германией, а не с «серо-зелеными» колоннами гитлеровских войск.
В книгу известной немецкой писательницы Анны Зегерс (1900–1983) вошли роман «Транзит» и повести «Восстание рыбаков в Санкт-Барбаре» и «Через океан».
…Нежилой вид был у этого ранчо с его низким домом, обращенным к дороге слепой стеной. Решетка в воротах, давно бесполезная и ветхая, была проломлена, но над сводом еще виднелся остаток смытого бесчисленными дождями герба. Этот герб мне показался знакомым, как и половинки каменных раковин, в которых он был укреплен. Я вступила в открытые ворота. Теперь, к моему удивлению, мне послышался легкий размеренный скрип… Поскрипывание вдруг стало явственней, и в кустах я уловила равномерные взмахи качелей или раскачивающейся доски.
Натан и Мендес, торговцы ювелирными изделиями, стояли на набережной Капа, ожидая прибытия «Трианона». «Да вот он!» – раздалось в толпе портовых рабочих-негров. Оба старика так пристально всматривались в маленькую точечку, будто хотели сорвать ее с горизонта. Нестерпимо яркая синь Карибского моря била в глаза стрелами света.
"Седьмой крест" (1939) давно признан лучшим романом Зегерс. История семи заключенных, которые бежали из гитлеровского концлагеря Вестгофен и из которых только один сумел спастись, волновала читателей разных стран задолго до того, как книга могла увидеть свет в послевоенной Германии.Также в сборник вошли рассказы:"Шоферские права", "Установка пулемета в квартире фрау Кампчик", "Прогулка мертвых девушек", "Конец", "Крисанта", "Агата Швейгерт", "Предания о неземных пришельцах", "Явка".Перевод с немецкого П. Чеботарева, В. Станевич, Р. Френкель, Л. Лунгиной, И. Каринцевой, Р. Гальпериной, С. Фридлянд, О. Бобровой.Вступительная статья и составление Т. Мотылевой.Примечания Г. Егоровой.Иллюстрации П. Пинкисевича.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.