Доверие - [7]
Потом, надо думать по вине Ридля, они долго не встречались, но со временем опять пришли просить его о помощи. Наверно, этот человек сказал своим приятелям: Ридль однажды помог нам, попытаемся-ка еще разок.
Первая встреча неизгладимо осталась в памяти Ридля. Пусть даже он позабыл некоторые лица и они лишь сейчас воскресли для него, самое событие было незабываемым. Здесь ничего не приходилось перематывать обратно. Что-то захватило его, захватило, как никогда в жизни, ни до, ни после. Захватило сильнее, чем что-либо, сильнее даже, чем любовь, любовь к Катарине. Вдохнуть жизнь в мертвое — вот что требовалось от него. В проржавевшие трубы, в завод, в страну, в людей. Катарина могла бы помочь ему, но он не сумел довести до ее сознания, что его так волнует. Потом от нее пришло первое отчаянное письмо. Что ему понадобилось в русской зоне? Он должен немедленно вернуться к ней, на Майн. Директор Бентгейм, несмотря на все, что он вытерпел, приходит на помощь своим людям. Теперь Ридль знал, кто сидит с ним за столиком. И сказал:
— Вы работали у нас на заводе. Но ваше имя я запамятовал.
Тот как-то странно на него взглянул. Может быть, у Ридля плохая память на имена, а может быть, с тех пор, как он, Бехтлер, удрал, его имя вычеркнули не только из списка отдела кадров, но также из памяти. Он проговорил:
— Герхард Бехтлер.
— Ах, да-да!
— Кто-то меня уверял, — продолжал Бехтлер, — будто вы живете теперь в Баварии, а другой — будто в Хагене, в Вестфалии. Что из этого правда?
Ридль вдруг прозрел, все стало ясно ему, как давно уже не бывало. И не было даже какой-нибудь час назад в разговоре с Грейбишем. Он пристально посмотрел на Бехтлера, на удравшего Бехтлера. Этот тип со всеми остальными уже приземлился здесь, когда Катарина так радостно встретила мужа, уверенная, что он приехал навсегда.
Не понимаю, думал Бехтлер, почему он вернулся в Коссин. Видит бог, у меня тоже нелегко было на душе. Бояться лишнее слово обронить — и дать деру при первой возможности. Но я через все сумел пройти. И сумел освободиться от этого странно неприятного чувства. Как и подобает человеку!
В Коссине Ридль на мгновение удивился, прочитав имя Бехтлера в списке сбежавших. В тот момент ему пришло в голову то же, что и сейчас. Только тогда мимолетно, сейчас — с сокрушительной силой. Бехтлер с его дерзкими глазами и оранжевым шарфом — составная часть той жизни, которую он стремился изменить. Из-за него он остался в Коссине, ибо это казалось ему важнее всего остального. Самым важным в его жизни. Но ведь и второстепенно важное тоже не отходит на задний план. Немыслимо важным остается сейчас, как и раньше. Так уж повелось на земле. Второстепенно важное ты ощущаешь постоянно, по-настоящему важное — лишь в момент выбора.
Только когда он, Ридль, стоял перед выбором, решилось, что ему надлежит остаться там, где он необходим, где люди нуждаются в нем. Они и в Бехтлере нуждались. Но Бехтлер удрал. Что-то совсем другое прельстило его, видно, не было у него ни малейшей охоты заодно с Ридлем возвращать к жизни мертвое.
Нет, думал Ридль, все было не так-то просто. Но Бехтлера это, видно, не испугало. Он ловок и находчив. И конечно, хотел играть наверняка. К тому же надеялся на хорошие заработки. Интересная работа и денег много. Правда, не такая уж интересная и денег меньше, чем, например, у Бютнера, но с него и этого хватит. Все больше, чем в Коссине. И вдобавок — приключение. То́, что захватило меня, его оставило холодным. Строить почти что на пустом месте, по-новому! Тут не пахнет деньгами и не пахнет интересным приключением. Совсем наоборот. Там, в Коссине, моя выгода, мое приключение. Бехтлер мог бы мне помочь. Но это ему и в голову не пришло.
Ридль ответил:
— Я здесь по делам. И скоро уезжаю обратно в Коссин.
Что-то вдруг оттолкнуло его от этого парня, веселого, насмешливого и, казалось, спрашивающего: почему ты не остался здесь тогда? Почему такое горе причинил Катарине?
Но Ридль ошибался, полагая, что Бехтлер не в состоянии охватить умом то, что охватывал он. Мысль Бехтлера обратилась к прошлому, и он тоже увидел себя в Коссине. Не на заводе. Не в комнате Ридля. В полутемной кухне — электричество тогда не горело. При тусклом огоньке свечи они изготовляли чертеж, который потом принесли Ридлю. Кто же сидел за большим столом? Старики Эндерсы, женщина, изящная, стройная, ее называли Лизой. Прелестная Элла Буш, всегда державшаяся очень прямо, потому что она гордилась своим бюстом. И по праву.
— Что поделывает Элла Буш?
— Я такой не знаю.
— Ах да, она ведь недолго работала у вас на заводе. Кажется, перешла на другой — в Нейштадте. — И живо спросил еще: — А Гербер, Гербер Петух, прокатчик, он еще там?
— Конечно.
— Я не спрашиваю, перебрался ли он на Запад. В его случае об этом и речи не может быть. А спрашиваю, работает ли он еще у вас на заводе?
— Конечно.
Сквозь сизый дым прокуренного зала коссинской столовой его, Бехтлера, разглядывал человек, сидевший за соседним столиком на косо поставленном стуле. Звали этого человека Гербер Петух. Он догадывается, что я норовлю удрать, тревожно подумал Бехтлер, и тотчас же с облегчением: но я ведь уже удрал.
В этом томе собраны повести и рассказы 23 писателей ГДР старшего поколения, стоящих у истоков литературы ГДР и утвердивших себя не только в немецкой, во и в мировой литературе.Центральным мотивом многих рассказов является антифашистская, антивоенная тема. В них предстает Германия фашистской поры, опозоренная гитлеровскими преступлениями. На фоне кровавой истории «третьего рейха», на фоне непрекращающейся борьбы оживают судьбы лучших сыновей и дочерей немецкого народа. Другая тема — отражение сегодняшней действительности ГДР, приобщение миллионов к трудовому ритму Республики, ее делам и планам, кровная связь героев с жизнью государства, впервые в немецкой истории строящего социализм.
Транзит – значит проезд через определенную территорию и вместе с тем – переход от одного состояния к другому. Та часть жизни героя, названного Зайдлером (это не настоящее его имя), которая стала сюжетом книги, была именно таким переходом.Вначале было пассивное, томительное прозябание в лагере интернированных, куда во время войны французские власти загнали всех немцев без разбора, в том числе и антифашистов… Потом несколько месяцев напряженных усилий, затраченных прежде всего на то, чтобы спасти себя лично.Завершение перехода – осознанная решимость разделить судьбу французского народа и готовность бороться, ощущая при этом неразрывную связь с настоящей Германией, а не с «серо-зелеными» колоннами гитлеровских войск.
«Седьмой крест» (1939) давно признан лучшим романом Зегерс. История семи заключенных, которые бежали из гитлеровского концлагеря Вестгофен и из которых только один сумел спастись, волновала читателей разных стран задолго до того, как книга могла увидеть свет в послевоенной Германии.
…Нежилой вид был у этого ранчо с его низким домом, обращенным к дороге слепой стеной. Решетка в воротах, давно бесполезная и ветхая, была проломлена, но над сводом еще виднелся остаток смытого бесчисленными дождями герба. Этот герб мне показался знакомым, как и половинки каменных раковин, в которых он был укреплен. Я вступила в открытые ворота. Теперь, к моему удивлению, мне послышался легкий размеренный скрип… Поскрипывание вдруг стало явственней, и в кустах я уловила равномерные взмахи качелей или раскачивающейся доски.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Самое трудное осталось для него позади; во всяком случае, он думал, будто самое трудное уже сделано. Вначале всегда так думаешь. Хотя на деле преодолена только первая трудность, предвестница тех, которые еще ожидают…
Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.