Доверие к тебе и другие ошибки - [33]

– Вот вы где. Вовремя. Они как раз начинают, – мама отодвинулась подальше от папы, похлопала место между ними. Гарри сел рядом с мамой, и мне пришлось сесть рядом с зомби, что когда–то звался папой.

– Они сказали, что мы сегодня делаем? – Гарри поправил очки на носу.

– Мы можем лишь догадываться, – ответила мама, склоняясь, чтобы увидеть меня. – И, Финикс... – она заерзала. – Прости за наш прошлый разговор.

Еще раз? Мама, всегда властная, извинилась? Передо мной?

А потом я заметила потрясение и восторг на лице Гарри и поняла, что не ослышалась.

– Ничего страшного, – начала я, звуча как робот. – И ты меня прости.

Мир остановился во второй раз. Я извинилась перед мамой?

Жизнь, хватит издеваться, стань снова понятной.

– Как жизнь вожатой, Финикс? – я несколько дней не слышала, чтобы папа обращался ко мне не шипением или стоном, чтобы стало тише.

– Все хорошо, – сказала я так же, как ответила маме. С ними лучше останавливаться на простых ответах.

– Так тебе не нравится? – папа безумно стучал ногой, но остальное тело будто было статуей. Он смотрел вперед, пока говорил со мной.

– Это не так... – я разглядывала комнату, желая, чтобы они уже начинали. – Все хорошо.

– Значит, нравится?

Я вздохнула. Почему из всех возможных вопросов он зациклился на теме вожатой?

– Д–да, – медленно сказала я, надеясь, что он поймет и перестанет спрашивать.

Папа молчал мгновение, лишь топал ногой. А потом спросил:

– Ты уже завела друзей? Гарри, похоже, нашел целую кучу.

Я взглянула на Гарри. Тот смотрел на папу с чем–то, похожим на любопытство, потому что мы совсем не привыкли к таким разговорам с папой.

– Нет, – сказала я. – Я была занята работой, учебой и тренировками, так что времени на общение не было.

– Кэллам – твой друг, – отметил Гарри.

Я скрипнула зубами. Из–за Кэллама я и не хотела развивать тему вожатой с папой. Братишка вдруг решил вмешаться.

– Кто такой Кэллам? – спросил папа.

Я заерзала, этот разговор напоминал беседу с мамой во вторую ночь в лагере.

И тут заскрипел микрофон. Спас от разошедшейся активности семьи.

– Это Кэллам, – шепнул Гарри моему папе, Кэллам прошел в переднюю часть комнаты с Беном и фонящим микрофоном.

– Это Кэллам, – папа сдвинул брови. – Он не слишком взрослый, чтобы быть твоим другом, Финикс?

Я хотела умереть. Хотела провалиться сквозь землю.

– Мы оба пойдем в последний класс осенью, пап. Остынь.

Кэллам взял микрофон у Бена, настроил и вернул его. Противный звук прекратился.

– Он все равно взрослый для тебя.

Мое лицо пылало. Папа не встречал Кэллама. Он знал лишь, как тот выглядит, и что Гарри сказал ему, что мы дружим. Может, Кэллам был непростым, но он заботился об остальных, был трудолюбивым и любил приключения. Я видела, что Кэллам хороший.

– Кэллам – мой наставник, пап. Я не могу его избегать.

– Финикс... – в его голосе звучало предупреждение.

– И если ты хочешь быть моим родителем, то это занятие круглосуточное и все дни недели, а не работа на десять минут раз в пару месяцев, – я так обычно не говорила с родителями, а теперь сорвалась на обоих в один день.

Раздражение мелькнуло на его лице.

– Я – твой отец. Ты не будешь так со мной разговаривать, – рявкнул папа.

Мое лицо снова вспыхнуло.

– Ты – отец лишь на словах, папа, – едко сказал я. – И ты перестал подходить под требования этого статуса довольно давно, так что не жди, что я буду исполнять обязанности дочери, пока ты не придерживаешься своей стороны сделки.

И гнев папы внезапно пропал. От такой перемены на лице отца я ощутила стыд, захотелось стереть последние полминуты.

Я не знала, почему злилась на него после всего, но так было. Ему уже хватало провалов, мне не стоило добавлять провал в роли отца к безработному и почти бездомному.

Казалось, он хотел что–то сказать, но в комнате раздался голос Бена.

– Любви, света и мира, друзья! – прокричал Бен. Микрофон ему и не требовался. В комнате зазвучал хор приветствий. Никто с нашей скамьи не участвовал. Мы были отвлечены раздражением и смятением, обижались друг на друга и не старались изобразить радость. – Надеюсь, вас всем понравился день, и ваша семья смогла сделать важные выводы, – вокруг нас некоторые согласно кивали, а руки обвивали плечи. Эйнсворсы ерзали на своих местах. Я узнала о своей семье сегодня лишь то, что мама считала меня лгуньей, а папу можно было разбить парой едких слов от меня. Бен вряд ли говорил о таком. – Этой ночью мы припасли для вас настоящую награду – короля доверия. Вожатые покажут, что вы будете делать, а потом я отправлю ваши семьи в увлекательный путь к доверию, – Бен помахал нескольким вожатым присоединиться к Кэлламу, который улыбался так, словно это был лучший день в его жизни, не выделяющемуся в стандартной покрашенной футболке лагеря.

Бен выстроил вожатых по два в ширину и в длину, повернулся спиной к ним, закрыл глаза и совершил самый глупый поступок из всех, что я когда–либо видела.

Да. Упражнение по развитию доверия было названием добровольной жертвы.

Каждый должен был по очереди стать жертвой. Бен использовал другой термин, но жертва подходила лучше. Жертва становилась спиной к семье, закрывала глаза и кричала что–то дурацкое, типа «Я могу вам доверять?», и когда остальные в семье отвечали: «Ты можешь нам доверять», жертва должна была упасть, надеясь, что члены семьи ее поймают, не дав упасть на пол.