Достойное общество - [61]
Выделять инвалидам специальные талоны на парковку не значит стигматизировать их. Талоны, наделяющие людей с ограниченными возможностями правом парковаться там, где другим это запрещено, должны восприниматься не как знаки унижения, а именно как знаки льготного права, обеспечивающего их большей степенью свободы передвижения (а следовательно, и распоряжения своей жизнью). Соответственно, выдача таких талонов скорее связана с повышением социального статуса, нежели с унижением. Унизительным является не само по себе выделение человека или группы людей из общей массы, а выделение с целью подавления и изоляции от остального общества (как это было в случае с желтой звездой). Выдача специальных парковочных талонов инвалидам преследует строго противоположную цель и потому является благом.
ЧАСТЬ IV
Проверка социальных институтов
Глава 11
Снобизм
Может ли быть достойным снобистское общество? Ответ простой: если снобистское общество унижает своих граждан, тогда оно достойным не является, а если не унижает, то его вполне можно счесть достойным. Впрочем, толку от такого ответа немного. Проблема, которую нам необходимо прояснить, состоит в том, является ли снобистское общество унижающим по самой своей природе, а если еще точнее, существует ли концептуальная связь между снобизмом и унижением. Мы наклонны снисходительно относиться к снобизму как к знакомому и практически безобидному грешку, которому самое место в английской комедии, где чопорные пожилые леди сидят с чайными чашечками из костяного фарфора в руках и отпускают едкие замечания в адрес сконфуженных, хотя и амбициозных молодых людей, которым не повезло родиться не в том социальном окружении. Это не слишком приятно, но ничего по-настоящему ужасного в этом нет. Поскольку снобизм основан на сочетании тривиальных социальных ролей с ситуативным нарушением роли, мы, как правило, и само явление в целом считаем не заслуживающим особого внимания. Но последовательность тривиальных ходов может привести к результатам отнюдь не тривиальным – именно так дело обстоит и со снобизмом. Воплощением демонической стороны снобизма является Ивлин Во – утонченный, насмешливый, циничный сноб, ничуть не похожий на нелепую фигуру из английского комедии.
Но прежде всего нас интересует снобизм институционализированный. Вопрос заключается в самой природе этой проблемы: идет ли речь именно об унижении или дело только в том, что человека ставят в неловкое положение? Впрочем, к неловким положениям я тоже отношусь весьма серьезно. Люди зачастую идут на крайние, жизненно важные для них шаги, только чтобы избежать неловкого положения. Бэббит в одноименном романе Синклера Льюиса женится только потому, что в противном случае окажется в неловком положении. И все-таки замешательство и унижение суть разные вещи, человек вполне способен поставить другого человека в неловкое положение, не унизив его. Для этого он должен всего лишь создать не слишком приятную ситуацию, участники которой будут испытывать острое чувство замешательства и перестанут понимать, что именно им следует делать. Неловкость может отрицательно влиять на самооценку, но не на самоуважение. Так что вопрос заключается в том, что лежит в основании снобизма: всего лишь замешательство людей, попавших в затруднительную ситуацию, или унижение, которое они все-таки при этом испытывают. По идее, снобизм должен выполнять роль своеобразного картеля по распределению чести в обществах, которые трудно было бы причислить к справедливым, но и унижающими тоже назвать нельзя. Так что вопрос о том, что не так со снобизмом в оговоренном здесь контексте, не равноценен куда более общему вопросу о прегрешениях снобов и снобизма в целом. С ними многое не так35. Мы задаемся вопросом куда более конкретным: является ли снобизм унизительным? Снобизм пользуется звучными именами – сноб ассоциирует себя именно с ними и отказывает в родстве всему безымянному. Имя можно сделать через впечатляющие других людей достижения, но еще того лучше – получить его от рождения. Снобистское общество способно превратить общество, основанное на достижении, в другое, основанное на принадлежности. Снобизм основан на постоянном производстве знаков принадлежности к некоей замкнутой группе, с тем чтобы «другие» неизменно оставались за пределами значимого сообщества. Знаки принадлежности усваиваются путем прямого ознакомления, а не дистантного описания. Именно это обстоятельство и делает доступ в группу настолько затруднительным для аутсайдеров, если только они не составляют предмета заинтересованности для тех, кто задает здесь тон. Впечатляющие достижения могут пробить броню снобистского общества. Однако не достижения составляют суть игры, а то имя, которым человек обзаводится благодаря этим достижениям. Аутсайдеры, не овладевшие знаками принадлежности к группе, ведут себя неуклюже и попадают в неловкие ситуации, прежде всего для них самих. Люди, уже принадлежащие к группе, неустанно мешают им и воздвигают на их пути препятствия, так что пробиться в «общество» становится куда как трудно. Это что-то вроде игры в «желоба и лесенки», но фокус заключается в том, что вновь вошедшим в игру желобов достается много больше, чем лесенок – принцип отнюдь не безобидный, и ущерб он может нанести более чем серьезный.
В монографии на социологическом и культурно-историческом материале раскрывается сущность гражданского общества и гражданственности как культурно и исторически обусловленных форм самоорганизации, способных выступать в качестве социального ресурса управляемости в обществе и средства поддержания социального порядка. Рассчитана на научных работников, занимающихся проблемами социологии и политологии, служащих органов государственного управления и всех интересующихся проблемами самоорганизации и самоуправления в обществе.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Почему одни страны развиваются быстрее и успешнее, чем другие? Есть ли универсальная формула успеха, и если да, какие в ней переменные? Отвечая на эти вопросы, автор рассматривает историю человечества, начиная с отделения человека от животного стада и первых цивилизаций до наших дней, и выделяет из нее важные факты и закономерности.Четыре элемента отличали во все времена успешные общества от неуспешных: знания, их интеграция в общество, организация труда и обращение денег. Модель счастливого клевера – так называет автор эти четыре фактора – поможет вам по-новому взглянуть на историю, современную мировую экономику, технологии и будущее, а также оценить шансы на успех разных народов и стран.
Издание включает в себя материалы второй международной конференции «Этнические, протонациональные и национальные нарративы: формирование и репрезентация» (Санкт-Петербургский государственный университет, 24–26 февраля 2015 г.). Сборник посвящен многообразию нарративов и их инструментальным возможностям в различные периоды от Средних веков до Новейшего времени. Подобный широкий хронологический и географический охват обуславливается перспективой выявления универсальных сценариев конструирования и репрезентации нарративов.Для историков, политологов, социологов, филологов и культурологов, а также интересующихся проблемами этничности и национализма.
100 лет назад Шпенглер предсказывал закат Европы к началу XXI века. Это и происходит сейчас. Европейцев становится все меньше, в Париже арабов больше, чем коренных парижан. В России картина тоже безрадостная: падение культуры, ухудшение здоровья и снижение интеллекта у молодежи, рост наркомании, алкоголизма, распад семьи.Кто виноват и в чем причины социальной катастрофы? С чего начинается заболевание общества и в чем его первопричина? Как нам выжить и сохранить свой генофонд? Как поддержать величие русского народа и прийти к великому будущему? Как добиться процветания и счастья?На эти и многие другие важнейшие вопросы даст ответы книга, которую вы держите в руках.
Книга посвящена проблеме социального предвидения в связи с современной научно-технической революцией и идеологической борьбой по вопросам будущего человечества и цивилизации.
В своем последнем бестселлере Норберт Элиас на глазах завороженных читателей превращает фундаментальную науку в высокое искусство. Классик немецкой социологии изображает Моцарта не только музыкальным гением, но и человеком, вовлеченным в социальное взаимодействие в эпоху драматических перемен, причем человеком отнюдь не самым успешным. Элиас приземляет расхожие представления о творческом таланте Моцарта и показывает его с неожиданной стороны — как композитора, стремившегося контролировать свои страсти и занять достойное место в профессиональной иерархии.
Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии.
Для русской интеллектуальной истории «Философические письма» Петра Чаадаева и сама фигура автора имеют первостепенное значение. Официально объявленный умалишенным за свои идеи, Чаадаев пользуется репутацией одного из самых известных и востребованных отечественных философов, которого исследователи то объявляют отцом-основателем западничества с его критическим взглядом на настоящее и будущее России, то прочат славу пророка славянофильства с его верой в грядущее величие страны. Но что если взглянуть на эти тексты и самого Чаадаева иначе? Глубоко погружаясь в интеллектуальную жизнь 1830-х годов, М.
Книга посвящена истории русской эмоциональной культуры конца XVIII – начала XIX века: времени конкуренции двора, масонских лож и литературы за монополию на «символические образы чувств», которые образованный и европеизированный русский человек должен был воспроизводить в своем внутреннем обиходе. В фокусе исследования – история любви и смерти Андрея Ивановича Тургенева (1781–1803), автора исповедального дневника, одаренного поэта, своего рода «пилотного экземпляра» человека романтической эпохи, не сумевшего привести свою жизнь и свою личность в соответствие с образцами, на которых он был воспитан.