Достоинство возраста. Как относиться к старению - [21]

Тем не менее без планирования никак. Пускай все срывается, зато у нас есть (был/будет) план как репер, то, от чего корректироваться, за что переживать. То есть спасаясь от тревоги планированием во времени, мы начинаем тревожиться именно из-за него. Мы совсем «забыли», что планирование — изобретенный нами механизм снижения, снятия тревоги, и зачастую предполагаем, что оно может управлять действительностью.

В старости это особенно заметно. Особенно заметно у моего папы. Он — человек обязательный. Он привык все планировать и соблюдать. И живет в постоянном огорчении и раздражении: его все подводят, «обманывают». Он планирует прогулку в парке, поход в магазин, поликлинику и приезд внуков. Но в парке перекрыли вход, в магазине очередь, автобус ломается, поликлиника работает не по расписанию, внуки звонят, что опоздают, и он в раздражении отказывается их «принять». Так повторяется и на следующий день, и… но он не сдается: «Жить без планирования нельзя!», «Все такие необязательные!».

Заметьте, я не говорю о списке дел, который помогает при старческом и молодежном слабоумии, я говорю о контроле.

Что будет дальше? Главный вопрос тревоги неопределенности.

Говорят, сила психики соотносима с количеством вопросов без ответа, которые она способна переносить.

«…Единственным истинным признаком силы… психического здоровья является способность сносить вопрос за вопросом в отсутствие каких бы то ни было намеков на ответ» (Н. Мейлер).

Мы начинаем жизненный путь незнающими. Точнее, мы знаем многое, может, все, но не имеем навыка обозначать, определять, находить свое место в цепочках событий, пытаться контролировать. Потом мы под давлением социума и собственного разума, требующего определенности, приобретаем навык знать и планировать что, где, когда, почем… А потом вновь выпадаем из механизма.

Неопределенность не так легко переносить. Издревле люди использовали социум, друг друга, чтобы справляться с тревогой неопределенности. Религия, наука, государство, начальство, правила и законы, «все так делают» — все это в первую очередь имеет целью снять тревогу, переложив «знание» и «ответственность» на кого-то.

Принятие неопределенности — это допущение множества вариантов реальности в любой момент времени. Оно отнюдь не означает пофигизм и бездеятельность, это не безволие. Как раз наоборот, это наличие такой воли, которая способна действовать не по рельсам планов, не в коридоре заданного, а во всем многомерном поле возможного. Путешествия Колумба, Нансена, Хейердала, поиск Циолковского…Не-о-пределенность — отсутствие пределов.

Страх потерь

«С осторожностью в будущее заглядывать следует. Страх потери на темную сторону ведет нас» (мастер Йодо — молодому джедаю Энакину. «Звездные войны. Эпизод 3»).

Старость пугает нас не только страхом своей смерти, но и тем, что близкие уходят. Чем дальше, тем чаще мы хороним друзей и родных, получаем печальные известия.

В этом много жестокой психологии. С одной стороны, уход ровесников — напоминание о том, что поджидает и нас. С другой — в этом порой есть очень скрытое злорадство (выбрали не меня). Об этом чудесный рассказ Р. Брэдбери «Кто-то умер». Собственно, Рэй гениально показывает, как это может быть не зло-радство, а просто радость, радость, помогающая принять смерть.

С потерями близких смириться до конца невозможно. И все-таки большой урок смирения в них есть. Старость учит нас отпускать, и, обретая навык, мы делимся им с другими, которые должны будут отпустить и нас.

Я многих дорогих мне людей уже не увижу никогда. Я уже не плачу, я смиряюсь.

Перечитала. Тема эта действительно страшная. И я боюсь очень. И простите меня, пока не могу больше об этом написать.

Страх голода, бедности

«В мире есть царь, этот царь беспощаден. Голод названье ему…» (Н. А. Некрасов. Железная дорога).

«Попробуем уяснить, что же все-таки представляет собой голод. Возможно, кому-то это покажется странным, но единого четкого представления об этом не существует до сих пор» (Г. С. Шаталова).

Голод — один из мощнейших страхов. Хотя, скорее, это один из самых распространенных страхов, а мощны лишь мифы о нем.

Слышали про пирамиду потребностей Абрахама Маслоу? (Подробнее я пишу об этом в своей книге «Любовь. Психология Бытия».)

Маслоу расположил потребности людей в иерархической пирамиде. Внизу базовые потребности в пище и безопасности, затем социальные — в общении и признании, затем потребности в самореализации. Аналогичное — в йоге: последовательность семи чакр, энергетических центров, расположенных в теле вдоль позвоночника. Или старославянское распределение: жить, людин, человек (жизнь животом, сердцем, умом).

Маслоу исследовал производственную мотивацию у рабочих около 100 лет назад, и потому у него получилось, что еда — большая и базовая потребность, и только при ее полном удовлетворении человек обнаруживает и начинает реализовывать следующие. Однако количество исключений заставляет задуматься. Поэтому я в своей книге предложила перевернуть пирамиду, зафиксировав, что еда — самая нижняя, заужающая потребность, заземляющая, но не большая. А вот самоактуализация является большой и в каком-то смысле базовой. Скорее всего, иерархия потребностей каждого человека имеет свою геометрическую форму. У житей — расширение на уровне живота, у людей — на уровне груди и рук, у человеков — там, где голова.