Достоевский (и еврейский вопрос в России) - [46]

Автор подарил книгу Ф.М., и тот ею пользовался. Я уже упоминал ранее, что, по мнению Ф.М., кагал представлял опасность для мужика и сельской общины. Полагаю, что писатель был прав. Кагал представлялся сплоченным управляемым коллективом. Крестьянская сельская община была бесправна, бедна и часто разобщена.

Конечно, такой еврей мог вызвать двойственное ощущение у Ф. М. С одной стороны, рождался новый христианин. С другой – Ф. М. с пиететом относился к иудаизму, как многовековой религии, и отступник мог вызвать негативную реакцию.

Что касается молоденькой еврейской дамы из богатой семьи, рвущейся в Сербию помогать раненым в войне с турками, то она могла заслужить только уважение. Хотя Ф. М. предупредил ее о всех тяготах войны, девушка эта – Софья Ефимовна Лурье – не отказалась от своей идеи. Достоевский встречался с С. Е. Лурье по ее просьбе.

Свои впечатления от этой встречи Ф. М. изложил в «Дневнике» за июнь 1876 г. (в последней главе «Опять о женщинах»).

Поездка в Сербию не состоялась. Не пустил дочь «неведомо куда и зачем» отец девушки – богатый и успешный банкир. Сохранились три письма-увещевания Ф. М. к Лурье.

Одно из писем (от 13.II.1877 г.) Софье Ефимовне Ф. М. использовал в разделе «Дневника» «Похороны Общечеловека». Ф. М. приводит в качестве примера похороны доктора Гинденбурга в Минске. Доктор, немец по национальности, бескорыстно лечивший евреев-бедняков, объединил в едином порыве доброго чувства благодарности людей разных вероисповеданий. Рознь и предрассудки были забыты. «Общечеловек» объединил иудеев (евреев) и гоев (неевреев) в едином чувстве. Мир соединяет, предрассудки разобщают. Жаль, что мы понимаем это иногда поздно. В «Дневнике» писателя за март 1877 года (глава III «Единичный случай») Ф. М. весьма красочно описывает это единение в общем чувстве народном.

Вел переписку Ф. М. и с евреем-врачом Т. В. Брауде. В письмах к Ковнеру и Брауде «Достоевский страстно выступил против высокомерного и безмерного предубеждения против русского», как и вообще против национального «высокомерия», «самомнения» и «религиозной ненависти». С этим нельзя не согласиться.

Многие современные исследователи творчества Достоевского[46] пытаются делать выводы о взглядах Ф. М. на еврейский вопрос на основании анализа внешнего вида, поведения и поступков героев его литературных произведений. Разделяя главное в их оценке жизни и деятельности, Ф.М. – писатель не был антисемитом, хотя, возможно, и не питал горячей любви к евреям, – я тем не менее не считаю, что автор литературного произведения отвечает за взгляды на мир своих героев. Ф. М. был предельно честный и наблюдательный человек. Он рисовал своих героев с жизненных прототипов, видел их такими, какими они были. В этом его сила. Может ли он отвечать за их слова и поступки? В этом я не уверен! Скорее, это отражает творческую фантазию критика.

Однако в поддержку наших достоевсковедов-докторов выступил американский ученый-исследователь творчества Ф. М. Джеймс Скэнлан. В своей работе «Достоевский как мыслитель» он (ссылаясь на Терраса) заявил, что романы Ф. М. посвящены «не в меньшей степени идеям, чем людям». Действия героев обусловлены не художественными требованиями. Они являются выразителями идей их создателя-автора, т. е. Ф.М.

Другой американский исследователь творчества Ф.М. – Стивен Кесседи – в монографии «Религия Достоевского» обращает внимание читателей, что во многих работах с подозрением (а порой и с обвинением) писателя в антисемитизме упускают главное в «еврейском вопросе» у Ф. М. Он неоднократно выступает за предоставление евреям равных прав с русскими. Ф. М. призывает к братству народов, к примирению иудеев и христиан (см. часть IV главы второй за март 1877 г. – «Дневник» «Да здравствует братство»).

Исследователь творчества Ф. М. из Италии Рафаэлла Вассена указывает на противоречивость оценок читателей мартовского выпуска «Дневника» за 1877 г.

Т. В. Брауде пишет Ф.М.: «Насколько мне известно, евреи рады и благодарны вам за эту статью… Вы увлечены любовью к русскому народу, и если многое не видите, то не столько из-за ненависти к евреям… сколько из-за этой именно любви. Вам является, по крайне мере, охота отвечать. В противном случае, кому же отвечать? Уж не почтенной ли газете Суворина?»[47]

А вот известный литературный критик своего времени А. Г. Горнфельд (1867–1941 гг.), литературовед, переводчик, расценивал мартовский выпуск «Дневника» за 1877 г. как «главное антисемитское произведение» Достоевского. А энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона в статье о Ф. М. пишет о том, что «труд чтения «Дневника писателя» вознаграждается перлами ума, доброты и поэзии, встречающимися среди массы повторений и парадоксов». И ни слова об «антисемитизме» Ф.М.

_____ «_____ «_____

Если вы откроете книгу «Евреи и жиды русской классике»[48], то обнаружите, что в «антисемитизме» можно обвинять каждого второго из великих русских писателей. Слово «жид» же, возможно, происходит от слова «жидовин».[49]

Многие писатели-классики русской литературы, как и Ф.М., разделяют понятия «жид» и «еврей». Евреи только зарождались, пробивались в общество. То, что видели писатели, вмещалось в понятие «жиды».