Достоевский (и еврейский вопрос в России) - [42]

Ф. М. считает, что у русского нет «религиозной ненависти к еврею» как раз потому, что евреи «гонимы, угнетены и гонимы». А далее его снова заносит полемический экстаз: «…неужто можно утверждать, что не еврей весьма часто соединялся с его (русского мужика – М. П.) гонителями, брал на откуп русский народ и сам превращался в его гонителя». И сам же себя Ф. М. одергивает: «Ну, буди, буди!» «Да будет полное и духовное единение племен и никакой разницы прав!» Разве это не говорит ясно о полемическом экстазе, о котором Ф. М. сам себя одергивает. И как можно обвинять такого оппонента, как Ф. М. Достоевский в антисемитизме? Нет, это явное предубеждение. И если это не откровенная подлость, то очевидная глупость и еще раз подтверждает, что писатель разглядел и верно определил черты народного характера, пусть он это сделал как простолюдин.

Ю. М. Лотман писал по этому поводу[40]: «Евреи для русской интеллигенции последней четверти XIX века – это, в первую очередь, угнетенный народ. Но среди прочих угнетенных народов они занимают исключительное положение…» И далее, чуть ниже Лотман расшифровывает свою мысль: «Антисемитизм русских был значительно преувеличен интеллигентскими авторами, писавшими под впечатлением продолжавшихся притеснений и начавшихся погромов, им было не до объективности и всесторонности анализа; позже тезис о сугубом антисемитизме русских был без достаточной критичности воспринят многими западными историками…»

И хотя Ф. М. до пика погромов не дожил, общий фон усиления репрессивного аппарата, тяжесть которого в первую очередь испытывали на себе инородцы, оказывал сильное влияние на его общественные взгляды и оценки. К этому времени Ф. М. как мыслитель выражал свою позицию, прежде всего, как государственник, русский патриот-почвенник.

_____ «_____ «_____

Теперь же для тех моих читателей, кои полностью отрицают влияние религии на отношения Ф. М. к евреям и еврейскому вопросу в частности.

Прошу моего въедливого читателя помнить, что Ф. М. не только личность, но и глубоко верующий человек, погруженный в идею христианства вообще и в православную ее часть в частности.

Вот что отвечает Ф. М. на письмо неустановленного лица (письмо от 27 марта 1878 года) на вопрос, как ей воспитывать ребенка. «Ваш ребенок 8 лет: знакомьте его с Евангелием, учите его веровать в Бога строго по закону. Это sine qua non (непременное условие), иначе не будет хорошего человека, а выйдет в самом лучшем случае страдалец, а в дурном так и равнодушный жирный человек, да и еще того хуже. Лучше Христа ничего не выдумаете, поверьте этому».

Допускаю мысль, что ребенок вырастет хорошим человеком, если мать будет следовать совету Ф. М. Но хороший человек – это не профессия.

У меня есть сомнения в практической пользе от этого совета. Но это никак не влияет на характеристику личности Ф. М. Просто мы говорим на разных языках, в данном случае.

* * *

Я знаю, что над вами будет постоянно довлеть великий писатель, как, впрочем, и надо мною. Но знайте одно, что если человеку не повезло и он встретился на пути с несколькими неприятными ему людьми и все они оказались лицами одной национальности, это вовсе не означает, что это черты национальные, хотя и вовсе исключить это я бы не торопился. Нелюбовь к евреям и антисемитизм есть чувства близкие, но не идентичные. А не любить нескольких людей за то, что они в твоем представлении плохие люди, – вовсе не преступление. Даже если они из одного племени.

Вот основываясь на этих вводных я и старался вместе с вами, уважаемый читатель, и прокомментировать часть «Дневника», что вовсе не предполагает совпадение мнений, оценок, выводов. Мы разойдемся, каждый вооруженный своими выводами. Но будем помнить, что новые знания не всегда отрицают старые. Порой они дополняют, а со временем и совершенствуют.

Если хотите самостоятельно разобраться, был ли Ф. М. болен такой срамной болезнью, как «антисемитизм», – подойдите к нему как к человеку частному, сбавьте требования, чуть опустите планку – это поможет. Пока же вы видите в нем лишь великого писателя, ваши оценки и сравнения будут «хромать». Вы будете цепляться к каждому слову. Не забывайте о горячности, полемическом задоре и даже азарте. Понимал ли сам Ф. М. свое величие? Конечно, он оценивал свое место в обществе трезво, но отпускал на волю свои «величие», значимость, когда вел разговор с простыми людьми о непростых вопросах. Почему вы лишаете человека права опуститься до уровня полемического задора, стилистики собеседника. Ведь речь идет не о сравнивании в фантазиях творчества, а о поисках общего, понятного в вопросе бытовом, сугубо заземленном, решение которого если и есть общее и правильное, то оно вовсе не зависит от воли и желания полемистов.

Чтобы закончить полемику с воображаемым оппонентом по поводу так называемого «антисемитизма» Достоевского, я бы хотел сформулировать свое понимание проблемы: человек, не любящий евреев, и антисемит в моем представлении – это совершенно два разных человека. Тот, кто не любит, он не любит евреев за их конкретные деяния, а тот, кто антисемит, не любит евреев за то, что они евреи. И еще! Мы часто встретимся в «Дневнике писателя» с терминами «жиды», «жидки», «жидовины». Эти термины могут использоваться как литературные, бытовые и религиозные. В полемике Достоевского с его оппонентами он использует эти термины, в моем понимании, как сугубо бытовые и лишь в отдельных случаях как религиозные. Что же касается литературной терминологии, то следует обратиться к весьма полезному труду «Евреи и жиды в русской классической литературе», на который я уже ранее ссылался.