Достоевский (и еврейский вопрос в России) - [16]

Событие. Итак, после четырех лет каторги начинается солдатчина по воле возлюбленного и «гуманного» царя всея Руси. Служить придется в Семипалатинске. Маленький городок в степи, где верблюдов не меньше, чем людей. Но главное – «пали тяжкие оковы». Ох, и тяжело носить на ногах 10-фунтовые кандалы. Не носил, но фантазия дает возможность, а главное, возраст. Мне 85-й год, и ноги уже плохо несут тело без кандалов. Эту роль не выполняют башмаки; им в помощь старческие кости.

Брату Михаилу, это его постоянный корреспондент, он сообщает: «Приехал я сюда в марте месяце. Фрунтовой службы почти не знал… Чтобы приобрести этот навык, надо много трудов. Я не ропщу; это мой крест, и я его заслужил…» Теперь время батальонной службы. Снова казарма, но появляется время для творчества, для раздумий. Впрочем, умственный уровень сослуживцев заставляет искать что-то за пределами казармы.

Живя в казарме, Ф. М. мог наглядно убедиться в том, что представляет собой царская солдатня. Дисциплина внедрялась шпицрутенами, палками. А если пожалеешь, то сам будешь бит. Ф. М. столкнулся в казарме с 17-летним кантонистом в недавнем прошлом. Это был еврей из Перми Кац. Кац был соседом по нарам. Ф. М. жалел мальчишку и оберегал его от издевательств и оскорблений казармы. Почему-то «обличители» Ф.М. в антисемитизме не приводят этого факта. Этот Кац заработал немного и остался жить в Семипалатинске и заниматься портняжным ремеслом. На первые заработанные гроши Кац купил самовар, за которым они часто сидели с Ф. М. Этот общий чай был дополнением к скудной жизни солдат. Кац рассказывал (запись краеведа Б. Г. Герасимова): «Всей душой я чувствовал, что вечно угрюмый и хмурый рядовой Достоевский бесконечно добрый человек, которого нельзя было не любить»[23].

События 1854 года. В январе Ф. М. выходит из острога, а уже в феврале он оказывается рядовым Отдельного Сибирского корпуса (7^й отдельный батальон в Семипалатинске). Вскоре (весной) знакомится с семьей Исаевых.

А ровно через полтора года зачисления в рядовые Ф. М. был произведен в унтер-офицеры, а еще через год в прапорщики. Тому способствовало восшествие на престол Александра II. Царь опубликовал указ «О льготах и милостях к впавшим в преступления лицам военного ведомства». Как говорится, «не было счастья, да несчастье помогло». Умер один царь, пришел новый, и людям счастье выпало.

Мария Дмитриевна после смерти мужа станет женой Ф. М. Теперь он человек семейный. Заработок прапорщика скудный. Нужно подумать, на что семью содержать. Он знает только один способ: писать, творить. Рулетка еще впереди.

Ныне же способ получить деньги один – авансы от журналов, которые придется отрабатывать трудом тяжким.

В феврале 1857 г. Ф. М. венчается с М. Д. Исаевой. В начале 1858 г. получает авансы от «Русского слова» и «Русского вестника». О нем помнят. Пять лет – срок не малый, но писатель не забыт. А уже в марте 1859 г. «Русское слово» публикует повесть «Дядюшкин сон». Писатель Достоевский восстал из каторги.

Событие весьма важное. Год 1858. Ф. М. Достоевский получает разрешение на издание журнала «Время». Сам Ф. М. состоит под надзором. Ему доверия нет. Но выручает брат. У него семья, бизнес (табачная фабрика). Ф. М. «пускается во все тяжкие», дабы заполучить начальный капитал для издания.

Уже в начале 1859 г. Ф. М. подает в отставку, получает ее и уезжает на жительство в Тверь вместе с М. Д. Исаевой и ее юным сыном. А уже через пару месяцев он переезжает вместе с семьей в Петербург, но за ним установлен секретный надзор.

Через полгода «Русский мир» начинает публикацию «Записок из мертвого дома» (введение и первую главу). А через год после переезда в Петербург журнал «Время» (№ 1) публикует первую часть романа «Униженные и оскорбленные», а «Русский мир» продолжает публиковать «Записки из мертвого дома». Обратите внимание на феноменальную работоспособность и творческую активность, а ведь «Записки из мертвого дома» – это повтор всех тех тягот, несчастий и ужасов острога. Только теперь он переживает мысленно. Здесь, в «Мертвом доме», Ф. М. столкнулся не с миражами, не с утопиями социализма, а с реальным русским мужиком, злобу и ненависть которого к дворянству Ф. М. вскоре ощутил на себе. «С каторжным народом я познакомился еще в Тобольске и здесь в Омске расположился прожить с ними четыре года. Это народ грубый, раздраженный и озлобленный. Ненависть к дворянам превосходит у них все пределы, и потому нас, дворян, встретили они враждебно и с злобною радостию о нашем горе. Они бы нас съели, если б им дали». Тюрьма и каторга – лучший «санаторий» для всех утопистов-социалистов, они быстрее всего приводят их к пониманию того, что лучше совершенствовать плохое мироустройство, чем мечтать о несбыточном. Между прочим, на каторге Ф. М. звали Покойником (кличка такая), потому как он позволял себе экспериментировать благородные поступки в среде, для которой они были дикие и непонятные.

* * *

Тот любознательный читатель, который следит за событиями жизни Ф. М. и хочет найти подтверждение, обещанное автором, доказать, что Ф. М. не антисемит, – должен немного потерпеть и дочитать до третьей части книги. Пока же события жизни Достоевского служат мне только для того, чтобы охарактеризовать личность Ф. М. А наша совместная задача – и автора, и читателя – определиться, может ли подобная личность быть заражена срамной болезнью – антисемитизмом. Надеюсь, мы придем к общему пониманию.